ходим ещё одну табличку, которая указывает нам на пещеру. Но эту табличку мы уносим с собой, поэтому люди Вашего друга ничего там не нашли. И поэтому они отправились искать Вас. И совершенно случайно, покидая Ладогу, мы видим кортеж из автомобилей явно ЧОПовской принадлежности, который менее чем через сутки оказывается у порога Вашего, Пал Георгич, дома.
– Слава, ну не может же подняться такая суета из-за нескольких камней, ведущих к какому-то мифу. Может, и нет никакого Китежа?
– Мы с Вами это вчера вечером обсудили, кажется, разве нет? И всё, что мне довелось увидеть своими собственными глазами, я Вам поведал. Да и Вы сами... Оля, небось, до сих пор думает, что её муж того... Клиент дурки.
– Я думаю, что для дурки ты слишком здраво рассуждаешь. Возможно, получится ограничиться чем-то безрецептурным, – поддержала разговор моя любимая.
– Вот спасибо!
– Слава, что Вы предлагаете делать теперь? Как нам избавиться от всех этих... Товарищей?
– Павел Георгиевич, ответьте сначала на мой вопрос. У Вас дома какие-нибудь мои контакты остались? Только подумайте как следует.
Москалёв и вправду призадумался.
– Нет, никаким образом. Мы с Вами общались только по телефону, да и снимки Ваши я распечатывал. В электронном виде всё только в телефоне осталось.
– Ну хорошо, если так. В любом случае, нам всем стоит поторопиться. Я ведь правильно понимаю, что все материалы по Ладоге остались у Вас дома? Ну я про те, которые вывели нас на пещеру.
– Да, всё дома.
– Значит, уже у них. Значит, у нас фора часов шесть-семь. Будем исходить из этого.
Хотя насчёт форы я вообще не был уверен – кто знает, сколько их попёрлось на гору?
Александр Бехтерев. 27 июля, вечер. Гора Лобно
Взгляд Бехтерева упирался в острый обломок дерева, на который через разбитое окно нанизалась машина. И который остановился в паре десятков сантиметров от живота Александра Витальевича.
Правой половиной тела он почти упирался в пассажирскую дверь лежащей на боку машины. К счастью, им несказанно повезло, и никто из пассажиров даже не был ранен. Да, все пребывали в некотором шоке от кульбита японского автопрома, тем более, что причину никто толком разглядеть не успел – вроде как только что карабкались по дороге на гору, и вдруг - р-р-раз! И машина летит кувырком.
Деревья и кусты их спасли. Спружинили, самортизировали и погасили удар. Не расти бы на склоне деревья – вряд ли кто-нибудь выжил к моменту, когда машина достигла бы подножия горы.
У Бехтерева зазвонил телефон, чудом не вылетевший из нагрудного кармана пиджака. Тянуться за ним было не очень удобно, но нужно ведь как-то позвать на помощь!
Тем временем Бор и ещё двое наёмников смогли освободиться из мешанины вещей, хаотично раскиданных теперь по всему салону, и начали выбираться из покореженной машины. Задним, конечно, повезло меньше – никто из них пристёгнут не был – но всё же чудо случилось. Отделались лёгким испугом.
Бехтерев наконец смог ответить на звонок.
– Дима! Дима! Вернитесь, у нас тут ЧП!
– Алло! Ал... ...евич! Пр... ...те! Пропадаете! Алло!
– Дима! Дима! Вернитесь!
– Наш... Слышите, Алекс... ...тальевич! Нашли ...щеру!
Бехтерев даже забыл про аварию, прикрыл трубку рукой и прошипел Бору:
– Они там нашли вход в пещеру. Нам надо к ним! Срочно!
– Дима, мы идём уже! Ждите! – Бехтерев вновь обратился к своему помощнику, после чего нажал отбой и выжидательно посмотрел на Бора. Тот лишь вздохнул, покрепче схватился руками за оконный проём и принялся остервенело выбивать лобовое стекло тяжёлым ботинком.
Минут пятнадцать спустя они уже стояли возле камня, перегораживающего вход в пещеру. Пока Бор осматривал следы предыдущей экспедиции, Бехтерев сосредоточенно перерисовывал петроглифы, а затем ещё и сфотографировал их, поворачивая камеру то так, то эдак, как если бы старался поймать наиболее удачный свет.
– Что скажете, Олег?
– Да вот только что они здесь были. Вот прямо сегодня. Следы совсем свежие.
«Вот же ты тварь, Москалёв. Не сидится тебе на старости лет? Сам не добился ничего, так решил и людям жизнь напоследок испортить? Догоню, сука. Догоню и задавлю, как тварь, как насекомое, как щенка. Только дай добраться!»
Профессор опёрся руками на камень, восстанавливая сбившее темп дыхание. Затем подхватил фонарь, отпихнул с дороги Бора, продолжавшего разглядывать следы перед входом, и устремился вглубь пещеры. Тот подобрался, рыкнул на наёмников, чтобы охраняли вход, и вместе с оставшимися учёными ринулся вслед за профессором.
Они тоже выбрали правый ход. Поэтому даже не сразу сообразили, растерялись, увидев свежие комья грунта и камни, перегораживающие извилистый коридор. Кто-то бросился к завалу, решив, что грунт обвалился, похоронив под собой профессора. Бор лишь скомандовал «Назад!», и они все вновь вернулись к развилке. Теперь левый коридор.
Проход петлял, извивался, меняя направление влево-вправо и вверх-вниз. В конце концов узкие песчаные стены остались позади, а взору экспедиции предстал Бехтерев, склонившийся над каменным саркофагом и вполголоса что-то бормотавший на древнерусском в окружении зажжённых лампад. Языки пламени плясали, отбрасывая на стену и потолок глубокую чёрную тень, отчего профессор выглядел совсем уж зловеще. Руками он водил по каменной крышке, то склоняясь лицом к самой плите, чуть ли не прижимаясь к ней, то резко выпрямляясь, отчего тень его вырастала, и в зале сразу будто бы становилось темнее.
– Есть что-то, профессор? – Бор первый нарушил работу Бехтерева.
Тот резко замолчал, руки его замерли, а на лице начала расплываться гримаса хищного оскала. Профессор резко выпрямился и обернулся к вошедшим. Пламя сверкнуло на линзах очков багряно-оранжевыми отблесками, отчего весь его образ принял вовсе инфернальное выражение. Бехтерев, не стирая с лица хищной ухмылки, всё тем же полушёпотом коротко бросил:
– Есть. Больше, чем мы искали.
Вячеслав Седов. 27 июля, ночь. Псков
Мы быстро доехали до дома, оставив Москалёва наедине с компьютером и принтером, после чего Ольга села в свою машину, и мы выдвинулись к дому Дани. По дороге я дозвонился до него, предупредил о том, что займу стоянку на какое-то время. Тот без лишних вопросов согласился. Они с Алисой уже умудрились добраться до Петрозаводска и в ближайшее время хотели посетить знаменитые Кижи. Я позавидовал ребятам белой завистью и вкратце, без подробностей рассказал про новую пещеру, которую мы обнаружили. Про московских конкурентов упоминать не стал, незачем им волноваться лишний раз. У них сейчас и без нас хватает забот.
Так повелось исторически, что запасные ключи от нашего дома были у Дани, а их – у нас. Поэтому никаких проблем не возникло, я откатил ворота и загнал УАЗик во двор. Ольга уже ожидала меня на улице, сидя за рулём своей игрушечной машинки, и я, не теряя времени, плюхнулся на пассажирское сиденье, параллельно делясь новостями про путешествие друзей. Мы двинулись обратно к дому, по пути заехав в кафе и набрав с собой еды.
И всю дорогу я оглядывался по сторонам, ожидая увидеть эти одинаковые Паджеро или фургон. Даже к дому мы подъезжали медленно, озираясь и пребывая в некоей растерянности – ну вот встретим мы этих товарищей возле дома, и что тогда? Куда бежать? Или не бежать? Или звонить?
Вообще хороший вопрос, конечно – обращаться или нет к правоохранителям? Внешний вид наших оппонентов как-то сам собой навевал мысли об их прошлом то ли в рядах сотрудников, то ли среди состава вооруженных сил. Ну вот и что прикажете делать? Судя по тому, как быстро замяли дело и сняли с Москалёва обязательство не покидать регион, правоохранители вряд ли дадут нам именно то, чего мы от них ожидаем.
Мы попытались обсудить это с женой, но так и не пришли к какому-то определённому решению. Посмотрим, что дальше будет. Лишь бы поздно не оказалось.
Когда мы вернулись домой, в гостиной и на кухне горел свет. Там кипела работа – доцент со всех сторон обложился распечатками фотографий, добравшись до принтера и ноутбука. Повсюду валялись исписанные листы бумаги, которые пестрели записями, сделанными от руки, какими-то символами, исчирканными синей пастой, и даже пара каких-то схем. Я решил не мешать рабочему процессу и удалился в спальню – надо было перетряхнуть рюкзак и докинуть туда тёплых вещей.
Ольга тем временем потрошила кухонные шкафы, вытаскивая оттуда запасы быстрого приготовления и сублиматы. Как же это замечательно, когда не нужно ничего объяснять, когда знаешь, что можешь рассчитывать и положиться на того, с кем идешь рука об руку по жизни...
Я уже закончил собирать рюкзак и вытаскивал его в гостиную, намереваясь начать загружать багажник Форестера, когда меня окликнул Москалёв.
– Слава!
– Что случилось, Павел Георгиевич? Нашли следующую точку?
– Похоже на то.
– И о чём речь пойдёт на этот раз?
– Онежское море.
– Ну то есть озеро. Его ведь раньше морем называли, насколько я знаю?
– Да, именно так. Если верить этим надписям, а не верить им я не нахожу ни одной причины, в Онежском озере существовал скит. Константин Всеволодович – тот, который один из сыновей Всеволода Большое Гнездо, предполагал, что рано или поздно братские междоусобицы разорвут Ростовское княжество между его сыновьями на части, потому повелел основать двор и скит за пределами Белозерского княжества, на землях карелов. Перед смертью Константин дважды втайне проводил переговоры, как это принято сейчас говорить. И карелы, в то время тесно сотрудничавшие в военном плане с Новгородом, дали своё согласие...
– Павел Георгиевич, увлекательно, даже не спорю. Но давайте такие детали обсудим по дороге. Вы наш следующий пункт назначения установили?
Москалёв выпрямился и гордо сверкнул глазами поверх опущенных на нос очков:
– Ну разумеется, молодой человек! Я Вам в таком случае по дороге объясню, насколько сложно было разобраться во всех этих хитросплетениях родственных связей и междоусобиц, названиях исторических областей и соотнесении всего этого...