Вячеслав Седов. 28 июля, ночь. Кижи
Коридор слегка вилял, изгибался по широкой дуге. Каменный свод кое-где просел, в таких местах были установлены деревянные подпорки, уже изрядно покосившиеся. Где-то и стены начинали осыпаться, камень выкрашивался, откалывался иногда целыми булыжниками, то и дело попадая под ноги и заставляя перешагивать, опираясь руками на стены. Казалось, что этому подземному ходу, коридору, бесконечному от своего однообразия, нет конца и края. И вновь было холодно, очень холодно. Мы нацепили все тёплые вещи, что были у нас с собой, но всё равно согреться никак не удавалось. Изо рта шёл пар, а руки, державшие фонари, заледенели.
Я потерял счёт времени, ощущение было, будто мы уже целый час топаем в толще земли, однако, если верить часам, мы двигались немногим менее десяти минут. Время, искажаясь и растягиваясь, причудливо играло с разумом, пыталось породить в нас сомнения в целесообразности выбранного пути.
Наконец в свете фонаря в нескольких десятках метров показалось тёмное пятно, в котором обнаружилась дверь, такая же древняя, как и та, что вела сюда из часовни. Точно так же обитая потемневшим железом, на двух огромных и примитивных петлях, она пронзительно заскрипела, когда я потянул за ручку-кольцо. Распахнув её, мы вошли в совсем небольшое помещение, стены и свод которого были отделаны камнем не в пример аккуратнее, нежели весь коридор до этого.
Странно, мне показалось, что в помещении теплее, гораздо теплее, чем до этого. Я снял ветрозащитную куртку, оставив на себе тёплую флиску, моему примеру последовал Даня. Ольга ещё стучала зубами, небольшое повышение температуры недостаточно впечатлило её для того, чтобы скинуть софтшелл.
Мы осмотрелись. Квадратная комната, стены метров по пять примерно. По бокам от входа, вдоль стен, стояли длинные деревянные лавки, а на противоположной стене маячило тёмное пятно ещё одной двери. По бокам два огромных подсвечника на длинных ногах, чем-то напомнившие мне вазы-чаши, что я видел под монастырём в Старой Ладоге. Над дверью, посреди притолоки я рассмотрел то ли икону, то ли фреску, на которой уже порядком поблекший и незнакомый для меня мужчина склонил голову, опоясанную золотистым нимбом, и обращался к серой толпе в одинаковых одеяниях до пола.
Я на всякий случай сделал снимок иконы-фрески. Больше в этом помещении разглядывать было нечего. Потянув на себя очередную ручку-кольцо, мы заглянули внутрь, осветив пространство перед собой и опешили.
Сказать, что следующая комната... Нет, не комната, настоящий зал! Сказать, что он был огромным – не сказать ничего. Фонари просто не добивали до противоположной стены, та терялась во мраке, растворялась в безмолвной темноте огромной подземной библиотеки – ничем иным это помещение и быть не могло. Лучи света спотыкались о множество стеллажей, на которых покоились тысячи, если не десятки тысяч берестяных свёртков. Посреди зала стояли несколько огромных деревянных столов, чуть дальше выстроились в ряд то ли низкие трибуны, то ли высокие парты – маленькие столики с наклонными крышками, за которыми только стоять, наполовину согнувшись, можно было. Даже в каменных стенах размещались ниши с полками, доверху забитыми свёртками. Сводчатый потолок поддерживали огромные каменные колонны чуть ли не метровой ширины. Ну и как прикажете здесь что-то искать? И Москалёв ведь ни слова не сказал об этом, упоминая лишь какую-то подземную часовню. Интересно, он хоть предполагал, какое многообразие древних документов ждёт нас под островом?
Я осмотрелся по сторонам – вдоль стен располагались ставшие уже привычными светильники на высоких ножках. Зажигалка, щелчок колёсика по кремню – и тьма немного отступила. Направившись вглубь зала, я зажёг несколько лампад вокруг каменных колонн. Свет фонаря, наконец, достиг противоположной стороны: помещение действительно было огромным. Сзади раздался грохот, а затем приглушённый мат Дани. Я обернулся – тот поднимал с пола один из светильников, случайно задев его рюкзаком.
Продвигаясь дальше к противоположной стене, я считал стеллажи, коих тут оказалось не менее четырёх десятков... Мда-а-а... Есть идеи по поиску? Вот и у меня нет.
Постоянно озираясь в растерянности по сторонам, я пропустил, как передо мной возникла следующая дверь, если можно таковой назвать эти двустворчатые ворота в полтора человеческих роста высотой и метра три шириной. Я замер, уже не в силах представить, что может ожидать нас за грубо обработанными серыми досками, преградившими путь. Может быть, Москалёв не просто так упоминал подземную часовню?
Я быстро сделал несколько общих снимков зала библиотеки, поставил всё это добро отправляться Москалёву, благо связь почему-то работала, и подозвал ребят. Глаза Ольги, и без того огромные в темноте, казалось, стали ещё больше от изумления, стоило ей увидеть ворота. Даже Даня остановился, задумчиво теребя подбородок.
Но какой смысл стоять на месте? Шагнув к воротам, я потянул в сторону тяжёлый кованый засов. Тот с лязгом поехал в сторону, а я обратил внимание на более-менее свежие серебристые борозды на металле. Засов явно кто-то сдвигал не так давно. Ладно, главное, чтобы мы сейчас не наткнулись ни на кого из местных, а то неловко получится...
Откинув засов, я, в очередной раз оглянувшись на своих спутников, потянул на себя тяжеленную створку ворот, и... Чуда не произошло. Ворота дёрнулись и вернулись назад. Я озадаченно потянул массивную конструкцию ещё раз – и с тем же результатом. Сзади хрюкнул от смеха Даня:
– Гуманитарий, наверное!
Тогда я просто толкнул тяжеленную воротину от себя, и та с негромким металлическим шорохом гигантских петель легко отворилась метра на полтора сразу.
Андрей Бирюков. 28 июля, вечер. Вытегра
Машины они оставили на стоянке, бывшей некогда чем-то вроде пескобазы. Только песка на ней не было давным-давно, сплошное запустение и мрак. Зато место это вплотную примыкало к воде, в которой сейчас, уткнувшись в заросли травы и мелкого кустарника, покачивались четыре здоровенные чёрные РИБ-лодки, отдалённо напоминавшие серию БК-10 от именитого концерна «Калашников», только с закрытой спереди и с боков кабиной, которая была смещена ближе к середине корпуса. Это ж какой счёт по итогу выставят Шмелёву? Андрей даже думать не хотел, в его сознании цифры, содержащие такое количество нулей, были лишь абстракцией. Ни одному нормальному человеку столько денег не нужно.
В то же время, в распоряжении конторы имелся неплохой авиапарк, состоявший как из гражданских бортов вроде того же Суперджета, на котором Андрей первый раз прилетал в Псков, так и из множества «Грачей» и «Крокодилов». И с бронетехникой была аналогичная ситуация – были и семьдесят-двойки, и несколько восьмидесяток. Но всё же контора отдавала предпочтение лёгкой технике вроде пикапов, Уралов, квадроциклов или таких вот РИБ-лодок, ибо, как полагал Седьмой, будущее войн за мобильными и дешёвыми средствами. Что ж, время покажет.
Бор сохранял невозмутимость, словно ничего не произошло. Они с того момента практически не общались, лишь один раз зам отчитался Андрею о выполнении. Продолжать его провоцировать или пока не стоит? Нет, сейчас нельзя, все поймут, что что-то не то, что командир на ровном месте волну поднимает. Пусть даст повод. Да и Андрей пока сам не понял, кто ещё в группе в случае чего займёт сторону Бора, а кто его, Манула.
Андрей подхватил рюкзак и автомат - Седьмой решил, что им стоило бы взять что-то посерьёзнее Вепрей. Всё же не овощебазу охраняют.
А вот насчёт автоматов вышел... Нюанс.
Последние минут двадцать Бирюков провёл в изучении доселе неведомой игрушки, партию которых контора доставила вместе с лодками. Чудо-юдо, которое он вертел в руках, носило название АДС, имело компоновку буллпап и предназначалось для боевых пловцов.
Вообще на них частенько испытывали всякие такие штуки. Где ещё доведётся проверить в реальных боевых условиях то или иное оружие или боеприпас? Помнится, в Сирии даже средства доставки тестировали. Хоть и недолго, там изначально ошибочная конструкция была, но тем не менее...
Магазин на 30 патронов, внешне копирующий калашниковский под «пятёрку». Да и калибр, похоже, мало чем отличается. Только вот сами патроны – такое же чудо-юдо, как и сам автомат. Когда Андрей вскрыл цинк, он чуть ли не впал в ступор: гильза вроде как та же самая, но вот пуля выглядела довольно экстравагантно.
Вот с чем контора пожадничала, так это с выстрелами к подствольному гранатомёту, который представлял собой единое целое с автоматом. Автоматно-гранатомётный комплекс, вот. Ну или как-то так. Короче, ВОГ-ов не оказалось ни одной штуки вообще.
Бирюков хоть и сомневался, что ему доведётся испытать невиданную доселе игрушку, но пальцы прям зачесались. Интересно же!
С другой стороны, опыт последних дней подсказывал: им куда нужнее фонари, нежели автоматы. Или нет? Как там Бор поживает, кстати?
Бор как раз прикладывался к такой же, как и у Андрея, новой игрушке. Ну хотя бы без магазина, и то радует – боец пока ещё оставался бойцом.
– Манул! – окликнул Андрея Липа.
Тот повернулся к подошедшему товарищу.
– Есть данные по конкурентам. Контора взяла записи с камер из университета и из монастыря в Старой Ладоге. Смотри сам.
Бирюков ткнул по иконке пэдээфки на протянутом планшете. Что тут у нас? А тут у нас Москалёв собственной персоной, его фото вчера вечером ещё изучили. Ладно, с ним всё понятно. Но разве Хесус тогда не стёр все записи? А, это накануне. Тогда ладно, тогда понятно.
А кто вот эти все остальные?
Андрей принялся листать файл.
Вячеслав Седов. 28 июля, ночь. Кижи
Мне казалось, что я разучился удивляться за несколько прошедших дней. Ну в самом деле – мистическое дымное нечто, древние таблички, подземелья, проникновения (совершенно незаконные, между прочим!) в древние монастыри. Плюс все вот эти дроны, Паджеры, катера и всякое прочее сочетание несочетаемого.
И ведь мы на машине путешествуем. У нас есть камеры, позволяющие делать снимки и видео. Есть удобная обувь и хорошая одежда. Есть связь и есть фонари. И кофе. И ноутбуки с планшетами. И квадрокоптер. А вот как раньше всё это было? Сколько времени занял бы путь, который мы проделали за несколько дней? Половину жизни? Нет, правда? Сколько лет ушло бы в те времена, лет пять? Или больше?