Сзади раздался удар, грохот, снова удар. А затем в спины нам ударила вспышка света, словно от гигантского костра. Вокруг был треск, шум, крики, почти перекрываемые бешеным ритмом пульса в ушах. Сердце колотилось, ноги подкашивались. Сзади прозвучал ещё один тяжелый удар с каким-то металлическим звоном, мимо нас, обгоняя бегущих, полетели искры. Пробежав так несколько метров, я позволил себе обернуться.
За спиной огромным костром полыхал Кижский погост.
Дыхание сбивалось, то ли от бега, то ли от паники. Наёмник прямо на ходу грубо ткнул меня в спину, кажется, просто стволом дробовика. В отблесках огня я не увидел край деревянного пирса под ногами, споткнулся, выматерился, чуть не перелетев через доски в воду. Удержался, замахав руками.
– Стоять! – голос Бирюкова перекрывал даже грохот падающих досок и треск пламени. – Руки за спиной свяжи им!
Бирюкова я запомнил, он как-то отличался своим поведением от остальных. Наёмник снова приставил мне между лопаток ствол. Я не стал спорить или сопротивляться, сейчас нужно было убираться как можно быстрее, искры от пожара начинали долетать до лодок. Кругом был бензин, запах его смешивался с гарью, вонью от горелого пластика и, почему-то, палёной шерсти. За спиной щелкнули затягивающиеся пластиковые наручники, рядом матерился Даня, Ольга предпочла молчать, испуганно озираясь в сторону горящего погоста.
Пирс дрогнул под ногами, сзади послышался глухой грохот, звон металла, треск камня и дерева. Все резко обернулись в сторону храма – между причалом и деревянными строениями разверзлась огромная дыра, куда прямо сейчас проваливалась Покровская церковь, и откуда выбивались гигантские языки пламени. Спорим, такой эффектной подсветки в Кижах никогда не было? Ну какая же чушь в таких ситуациях в голову лезет...
Кладбища уже не было, колокольня тоже начала заваливаться в зияющий провал. Языки пламени лизнули её раз, другой, и огонь схватился, вгрызся в некогда шедевр зодчества. Теперь уже бывший. Вдалеке наконец-то послышался вой сирен, может, хоть самую главную церковь спасут?
– Быстро грузимся! – это снова Бирюков.
Я не стал спорить, торопливо перешагнул надувной борт и сел на пластиковую скамейку. Со связанными руками держать равновесие даже в такой большой лодке было сложно. Даню и Ольгу затолкали во вторую лодку, туда же залез Бехтерев.
Наёмники уже почти запрыгнули в лодки, когда из провала вырвались несколько Дымов, настолько тёмных, что даже сейчас, в темноте, прерываемой лишь отблесками пожара, их можно было без труда разглядеть на фоне ночного неба. Сделав вираж, Дымы устремились к нам. У меня сдали нервы.
– Ходу! Ходу, вашу мать, убьют же нахрен!
Взревели парные японские Ямахи по сто тридцать лошадей каждая, лодки буквально выпрыгнули от причала. Дымы стремительно приближались.
– Свет! Свет на них!
Наёмники судорожно и синхронно направили стволы с фонарями в сторону клубков темноты, пока лодки с рёвом летели через протоку между островами. Тьма уворачивалась, постоянно маневрируя, уклоняясь, меняя скорость и высоту.
Выскочив из протоки, лодки развернулись и помчались в сторону Вытегры. Преследователи начали отставать, а вот тряска стала нещадной.
– Мужики, ну куда я денусь от вас сейчас? Развяжите руки, дайте фонарь! Стрёмно же!
Бирюков повернул голову в мою сторону.
– Откуда ты узнал про свет? – он старался перекричать рёв моторов.
– Развяжи, расскажу. Или я самоубийца, по-твоему?
– Ну храм же сжёг? Чем не самоубийца? – адреналин начал отпускать, всем хотелось выговориться, и Бирюков не был исключением.
– Там всё рассчитано было! – я чуть не слетел со скамьи на очередной волне.
Берег приближался, огни, обозначавшие вход в Волго-Балтийский канал, становились всё ярче. Я поёрзал на сиденье, пытаясь не отбить окончательно пятую точку. Лодки продолжали нестись, не сбавляя скорости.
Краем глаза я успел заметить движение слева по борту. Здоровенный сгусток тьмы мчался наперерез лодкам, на лету разделяясь и оставляя за собой шлейф черного дыма. Я сумел лишь оттолкнуться ногами, заваливаясь спиной на пластиковое дно и стиснув зубы.
Дымы ударили в лодку одновременно. Черный сгусток влетел в стекло рубки, сшиб охранника, стоявшего слева от штурвала, затем смял рулевого и снёс сам штурвал. Бесформенный ком из тел, тьмы и металла вырвал правый борт рубки вместе с куском борта. Звонко лопнул леер, уносясь свободным концом куда-то к корме – этот звук я почему-то услышал даже сквозь рёв двигателей и дикие крики уцелевших.
Лодка потеряла управление и начала поворачивать в сторону маяка, это я натурально почувствовал спиной, не имея возможности подняться со связанными руками. Моя голова болталась между сапог наёмника, сидевшего сзади, я видел, как он изо всех сил вцепился в лавку пальцами левой руки. А правой... А остатками правой руки он просто болтал в воздухе, пытаясь схватиться за автомат и не понимая, что благодаря лопнувшему лееру его кисть уже где-то в Онежском устье.
В этот момент тьма нанесла второй удар. Однорукого бедолагу выдернуло с места, словно бревном, перед глазами мелькнул его левый ботинок, угодивший мне прямо в лицо.
Я потерял сознание на секунду или две, а затем лодка подпрыгнула, вылетев на каменистый берег. Наверное, будь она целиком алюминиевой или пластиковой, я отделался бы испугом, но в данном случае случилось то, на что транспорт явно не был рассчитан. Стеклопластиковый корпус встретился с полуметровыми валунами, носовой баллон спружинил и лопнул, один из моторов сорвало с транца – я успел увидеть сюрреалистичную картину в свете маяка – и в ту же секунду меня выбросило из лодки.
Прямо на лету треснул пластик наручников, я разглядел, как по камням кувыркается мотор. Валуны перед глазами за секунду увеличились в размере, заняв всё поле зрения, а затем для меня наступила темнота.
Всем телом я ощутил, как Дым прямо на лету несильно толкнул меня в спину, а затем буквально поглотил, целиком окутав тело. А после... после Дым начал тормозить. Мне в лицо чуть ли не упёрся мой же затылок, спина прилипла к животу, а содержимое желудка, как мне показалось, осталось на месте лишь благодаря пережатому пищеводу.
Я не видел совершенно ничего, Дым застил глаза. Затем он снова сменил направление, меня потянуло куда-то вниз, точнее, в сторону ног – я и так помнил, что летел вниз до этого. И всё это буквально за пару секунд, что я провёл в воздухе.
А после был удар. Сильный, будто об воду с высоты, плашмя. Или о спортивный татами. Само как-то вспомнилось восточно-единоборное (или единоборственное?) прошлое. И, кажется, я наконец-то потерял сознание.
Глава 9. Вытегра
Андрей Бирюков. 29 июля, ночь. Вытегра
Две лодки минус. В каждую могло поместиться по восемь человек. На остров их отправилось ровно двадцать, а сейчас осталось всего дюжина, и это вместе с учёными и пленниками.
За пару секунд до удара о берег Андрей успел прыгнуть за борт, и это спасло ему жизнь. Когда он вынырнул, одна из лодок приткнулась к берегу, вывалив брюхо на россыпь валунов. А вторую, в которой он вместе с Седовым уворачивался от дымов, он обнаружил посреди пляжа, сломанную и смятую, в окружении тел... И фрагментов тел.
Но две уцелевшие лодки были ещё на ходу. Андрей нащупал ногами дно, резко оттолкнулся и замахал руками, криком обозначая местоположение. С ближней посудины услышали, обернулись и замахали в ответ. Он устремился к ним.
Подбежал, насколько это возможно было почти по грудь в воде, ухватился за леер и перевалился через борт. Бросил взгляд на пленников – связанная девушка сидела, наклонив голову, отчего волосы спадали и закрывали лицо, разглядеть её выражение было невозможно. А мужик играл челюстью, глаза яростно блестели, он то и дело ёрзал на сиденье.
Надо уходить, пока эти снова не вернулись. Если на берегу кто-то остался цел... Выберутся. Они знают, что нужно делать. А его задача сейчас – увести людей в безопасную зону. Если таковая вообще существует.
Надо уходить.
Вячеслав Седов. 29 июля, ночь. Онежское озеро
Болела челюсть. И дёсны. И руки. И ноги. И всё остальное болело, болело просто невыносимо. Самыми неприятными были ощущения в районе солнечного сплетения – кололо сильно при попытке вдохнуть поглубже – и во рту. Кажется, я наелся песка пополам со своей кровью… Как же это всё мерзко. Я попытался отплеваться, получалось с трудом.
Дым меня спас, никаких сомнений. Приземлись я туда, куда летел изначально... Бр-р-р. Но, зато, это было бы быстро. А так ещё помучаемся.
Верхней половиной туловища я полузарылся в песок, нижняя же лежала на слое крупного битого или колотого камня, один из булыжников упёрся мне острым краем в живот.
Перевернулся на спину. Животу стало чуть легче, я, кажется, приземлился прямиком на камень, даже несмотря на неожиданную помощь. Голова звенела. До воды было недалеко, я постарался подняться на ноги, но сразу же плюхнулся обратно на камни. В спине отозвалось дикой болью.
Надо вставать. Надо идти, искать остальных. Своих в первую очередь, но и не свои меня тоже вывести смогут, куда нужно. Кое-как встав на четвереньки, я пополз к воде, промыл рот. Каждое движение взрывалось болью, но руки-ноги были всё же целы. Не знаю, что с рёбрами, дышать было всё так же больно, да и челюсть саднила неимоверно. Ладно, самый кошмар будет завтра, а сегодня… Сегодня надо ещё пережить. И не просто пережить, а вытащить всех моих. И Китеж найти. И ещё что-нибудь героическое совершить, ага. Тоже мне, «Мёртвый бассейн» комнатный выискался.
Я осмотрелся по сторонам. Лодке, на которой везли меня, похоже, повезло меньше всех. На берегу валялись ещё тела. Хочешь – не хочешь, придётся мародёрить. Ещё одну лодку просто вынесло на камни, но непохоже, чтобы там кто-то серьёзно пострадал – по крайней мере, тел рядом с ней я не видел. Лодка была ближе, чем жмурики на берегу, поэтому я сначала заковылял к ней, с трудом встав на ноги и пошатываясь.