Всех благ! Успехов!
С уважением,
Доцент исторических наук,
И ниже были написаны номера телефонов Севы и Маши.
Когда пришло сообщение от А. А., Леся и Аля пили кофе в их любимой кофейне. Леся долго не думала и нажала на присланный номер Севы, потому что с Машей ей было неуютно общаться в ресторане, а Сева посмеялся вместе с ее отцом, когда она процитировала Михаила Круга. Он ответил почти сразу: переслал из какой-то, видимо, общей группы список вещей.
– Ого!
– Что? – спросила Аля.
– Да тут и посуда, и фонарик, и батарейки, и стиральный порошок! Ну документы, одежда понятно… Прищепки! Аль, а их вообще еще продают?
– Дай аватарку этого парня глянуть, – попросила Аля, вытягивая шею.
– Только не позвони ему случайно, умоляю.
Аля открыла фотографию. Сева изображен на ней был улыбающимся и, судя по песку и лопатам сзади, во время одной из экспедиций.
– Слу-у-у-ушай, симпатичный.
– Да, ничего.
– Понравился?
– Аль, ты понимаешь, я не могу просто. Ни с Петрушей, ни с Севой не могу. Я как будто сижу в клетке и сверху вывеска «Ярослав». Я других парней, может, и вижу, но они все – просто не он. Не так улыбаются, не так смотрят. Чужие. И плакать хочется. Так что все равно мне, что этот Сева симпатичный. У меня внутри будто грязная лужа, плохо мне.
Аля ничего не ответила.
– Может, сделаем маникюр? – предложила Леся, наблюдая в большое окно, как женщина вошла в салон напротив кафе.
– Тебе же уезжать через неделю на раскопки. Думаешь, разумно?
– А я грязью зарастать не планирую, Алюш! Все равно с гель-лаком покрасивее будет, поухоженнее.
– А как ты его потом снимать будешь? Сколько это все продлится?
– Кажется, месяц или полтора.
– Ну!
– Да боже мой, потом ножницами отрежу лишнее, и все. Я от красоты отказываться не собираюсь!
– Звучит как жизненный девиз. А я, Лесь, думаю, что все-таки не буду писать отцу. Зачем? Он ведь знает обо мне. А если не ищет и не звонит, значит, я ему не нужна.
– Всякое может быть, ты же не знаешь всего.
– Конечно, я понимаю. Но мне обидно. Когда ты уедешь, я тоже в Москве оставаться не стану. Поживу у бабушки в Переделкино. Подумаю обо всем спокойно, без суеты. У бабушки спрошу.
– Пиши мне обязательно обо всем.
– И ты! Я буду ждать твоих фоток в образе археолога. Чтобы телеграм-канал не забрасывала, ясно?!
Леся рассмеялась, притянула Алю к себе и поцеловала в макушку. Они дружили с детства.
Глава 8
В день, когда нужно было отправляться на вокзал, Леся снова обнаружила уплотнение на шее, а еще бабушка расплакалась. Леся увидела, как отец, никогда не выносивший женских слез, да и сам едва сдерживающийся от них, раздраженно вздохнул и вышел из кухни.
Леся, стараясь не думать о своей тревоге, расцеловала на прощание соленые от слез бабушкины щеки, много-много раз повторила ей, что та и оглянуться не успеет, как пролетят полтора месяца, обещала часто звонить и просила бабушку рассказывать, как растут утята. А сама думала, успеет ли она заехать на УЗИ перед поездом?
Бабушка только молчала и долго тоскливо смотрела на Лесю, будто прощалась навсегда. Точно так же она смотрела на гроб, в котором ее тридцатилетнюю дочь опускали в землю. Леся навсегда запомнила тот бабушкин взгляд. И теперь испытывала вину, что сама стала его причиной. Но что делать? Не жить, что ли? Оставаться всегда рядом с бабушкой? Разве это будет правильно и честно? Но даже если мозгом Леся понимала, что не делает ничего плохого, она все равно отправлялась в путешествие с тяжелым сердцем и воспоминанием о бабушкином взгляде.
Наконец из теплых и цепких бабушкиных объятий удалось вырваться, Леся прыгнула в машину отца, и они выехали со двора.
В пять утра мир всегда казался Лесе каким-то необыкновенным, а надоедливая тревога делала его еще и нереальным. И небоскребы, мечами втыкающиеся в небо, и одинокие асфальты, и пустые дороги – все это было каким-то странным, будто мир, построенный из кубиков каким-то ребенком.
По дороге остановились на заправке. Отец купил два кофе и пару хот-догов, как обычно.
– Чего не ешь? – спросил отец, видя, что Леся даже не поднесла кофе ко рту.
– Как-то тревожно, живот крутит.
– Опять ипохондрия?
Леся не решилась признаться.
– Да нет, – сказала она. – Просто от предстоящей дороги какое-то беспокойство, у тебя бывает?
– Я тебя умоляю, поешь, котенок. А то знаю я Санька. Он еще в школе никогда не хотел ради буфета физру прогулять. Сразу после вокзала потащит вас на раскопки, зуб даю!
Леся через силу откусила хот-дог и сделала глоток кофе. Ее сразу же затошнило, но она продолжала есть и смотреть на проносящиеся дома за окном. Подружится ли она с участниками экспедиции? Выдержит ли походные условия? Не будет ли слишком сильно скучать по семье? Будет этот опыт по-настоящему целительным или промелькнет в ее жизни, как очередной серый незапоминающийся период? И что, если она вот сейчас уедет, а это уплотнение у нее на шее разрастется и станет страшным, смертоносным, злокачественным?..
Наконец приехали. Леся думала, что отец не станет выходить из машины и сразу уедет, но он, видимо, решил помочь ей с огромными рюкзаками и прошел вместе с ней досмотр.
– Теперь нужно найти наших с тобой ученых, – пробормотал отец, осматривая огромный зал ожидания, заполненный людьми. – Да успокойся ты, не мельтеши!
– Пап, ну мне неловко, что ты тащишь мои рюкзаки один, они тяжеленные!
– Успокойся и ищи ученую рать.
Леся осмотрелась и сразу увидела кучку из десяти или пятнадцати человек с такими же огромными, как и у нее, рюкзаками. В центре этой компании стоял Александр Александрович и что-то объяснял, указывая на информационное табло, где вот-вот должен был загореться путь, с которого отправляется поезд.
Леся с отцом подошли к ним.
– Я, признаться, думал, вы оба шутите, – сказал Александр Александрович, пожимая Валерию Евгеньевичу руку.
– Какие шутки, Сань! Вам такую помощницу привез, вы мне ее еще отдавать не захотите.
Вся группа с недоумением и интересом смотрела на невысокую миловидную блондинку и громкого мужчину, большого, как медведь, – ее отца. Леся краснела и мысленно подгоняла стрелку часов, чтобы поскорее подъехал состав и отец ушел. Еще пара его слов, и она никогда не восстановит свою репутацию в глазах этих археологов.
И как назло, когда на табло, где отмечался путь, загорелась цифра 9, отец громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
– Друзья, я вам желаю успехов в вашем приключении, но вот что хочу сказать. Самое важное и дорогое сокровище – вот, – Валерий Евгеньевич указал на Лесю, которая уже не знала, куда себя деть, и только виновато улыбалась. – Сдеру с каждого три шкуры, если с ней что-то случится.
«Это конец, – подумала Леся. – Теперь она посмешище. Вот так славно началось путешествие».
– Не пугай моих студентов, – строго сказал Александр Александрович. – Мы тебе тут не подчиненные. Само собой, что мы не оставим в беде Олесю, как и любого участника экспедиции. Вот и наш состав!
Леся заходила в поезд последней. На перроне она клялась отцу, что будет аккуратной, что будет хорошо питаться, что постарается отвлечься от своих переживаний и вообще хорошо, зашибенски просто проведет время!
– Ладно, котенок! – крикнул отец, когда поезд тронулся. Леся стояла у входа. – Поеду я. Будем вместе с бабкой рыдать.
Леся помахала отцу рукой и послала воздушный поцелуй.
В поезде все уже успели занять свои места. Лесе досталась боковая койка, на которой та еще ни разу в жизни не ездила. Обычно отец выкупал все купе, и они ехали как в сказке: ели много доширака и постоянно пили чай с конфетами.
Напротив места Леси расположились две девушки, в одной из которых Леся узнала Машу, и двое мужчин, один лет сорока, другой помоложе.
Леся робко им всем улыбнулась и замерла, не зная, как расположить свои огромные рюкзаки.
– Если хочешь, можем у нас положить. У нас тут как раз одна сумка влезет, – сказала Маша.
– Спасибо огроменное!
После предложенной помощи Маша начала нравиться Лесе чуть больше. Леся передала ей один из рюкзаков, второй закинула себе в ноги, подумав, что спать он ей не помешает, и села, ожидая сама не зная чего. На нее напала обычная в таких случаях рассеянность.
Тут она увидела, что к ней идет Сева. «Все-таки правда симпатичный», – подумала Леся. И тут почувствовала укол в сердце – вспомнился Ярослав. Внутри стало слякотно, неуютно, захотелось расплакаться.
– Расположилась, сокровище? – спросил Сева, встав около Леси.
– Что?
– Дядя Саша послал удостовериться, что с тобой все в порядке. Его три шкуры ему дороги.
– А, – Леся вспомнила ту неловкую сцену с отцом и снова покрылась краской, – папа просто меня очень любит. Он добрый на самом деле. Его максимум – одна шкура, и ту, скорее всего, пожалеет.
– Ну понятно, – улыбнулся Сева, а потом сказал Маше и остальным: – Дядя Саша ждет, можете подтягиваться.
Когда ребята ушли, Сева еще раз глянул на Лесю, подумал немного и сказал:
– Присоединяйся тоже. Мы обычно собираемся все у дяди Саши. В карты играем, обсуждаем план раскопок, чай пьем. Пойдем, хоть познакомишься со всеми.
Больше всего Лесе хотелось свернуться калачиком, сделать вид, что она спит, и поплакать: тревожные мысли об уплотнении не давали ей покоя, еще ей до сих пор было больно из-за неслучившейся любви с Ярославом, и она уже начинала скучать по папе, бабушке, Але и даже по утятам. Но было неразумно держаться особняком от людей, с которыми ей предстояло провести больше месяца, поэтому Леся взяла себя в руки и, улыбнувшись, согласилась.
– Ой, у меня же есть пряники с собой! – спохватилась Леся. – Мне бабушка положила. Погоди!
Она всучила Севе один из рюкзаков, открыла его и сказала: