– И что триггернуло?
– Сон плохой приснился, гроза… На самом деле у меня такого сильного приступа не было давно.
Помолчали.
– Откуда ты знал, что нужно делать? – вдруг спросила Леся.
– Я понятия не имел. Если бы ты знала, как я перепугался.
– Но ты так умело действовал, мне почти сразу стало лучше.
– Я просто хотел помочь, и как-то само собой… Не знаю, казалось логичным привлечь твое внимание к чему-то размеренному.
– Извини меня.
– За что?
Леся пожала плечами и почесала нос.
– Папа отправлял меня к психологу, а я все трусила, и вот… напугала тебя.
– Хватит, Лесь, я в порядке.
– То есть психику я тебе не сломала?
Он хохотнул:
– Мне нет, а вот Севе я бы принес успокоительное.
Они тихо засмеялись, потом перебросились еще парой слов и заснули.
Глава 17
На следующее утро, когда Рома вылезал из Лесиной палатки, их увидел Александр Александрович. Лесе стало очень неловко, она покраснела. А если А. А. захочет рассказать обо всем ее отцу? Хотя, конечно, она потом объяснит, что ничего такого, Рома просто ей помог, но все-таки!..
Рома неверно истолковал Лесино замешательство, подумал, что у нее снова приступ ипохондрии, поэтому взял Лесю за плечи и посмотрел ей в глаза.
– Со мной все уже хорошо, – поспешно заверила она.
– Точно? Ладно, вижу. Вчера у тебя в глазах был такой ужас, будто на тебя медведь несется.
– Все хорошо, спасибо, не переживай.
– Если что, сразу иди ко мне.
Леся кивнула. Обычно на следующий день после таких сильных приступов ипохондрии она боялась оставаться одна и проводила весь день около бабушки или допоздна сидела с Алей в кафе. А в этот раз она вдруг поняла, что нет никакого толка от ее переживаний. Все равно ей будет стыдно плакать и умолять Рому отвезти ее на УЗИ, все равно мгновенно рак не убивает, значит, сегодня она еще поживет, а там уж видно будет.
Как только Леся поймала себя на этой совершенно новой для себя мысли, очень удивилась. Но у нее не было времени рефлексировать, скоро все будут выдвигаться к кургану.
Леся пошла умываться. И хоть она сказала, что все хорошо, в груди у нее набухало какое-то странное беспокойство. Она его боялась, потому что потом оно всегда выливалось в изводящие приступы ипохондрии. Но в этот раз дело было в чем-то другом. Умереть она не боялась. А в чем тогда? Леся сама не понимала. Она шла медленно, глядя себе под ноги, и никак не могла понять, почему ей снятся глаза святой с фрески. Что не дает ей покоя? Ее изводило такое гадкое надоедливое чувство, будто в глубине души Леся уже знала ответ, но мозг никак не мог его вытащить из глуби сознания.
«Так кто же все-таки Ульяна? И куда она смотрит?» – думала Леся, умываясь прохладной водой. С этими же мыслями она вытирала лицо вафельным полотенцем и с этими же мыслями брела назад.
Лагерь потихоньку оживал. Оставалась последняя неделя работ.
Вдруг Леся вспомнила, что сегодня она должна дежурить по кухне вместе с Настей, быстро переоделась и побежала помогать. Вместе они приготовили яичницу. Когда Леся обернулась, то увидела, что Настя режет черный хлеб на деревянной доске. Мягко один на другой падают ломтики… Леся нахмурилась. В груди зашевелилось снова это самое чувство… Что же такое с ней происходило?
Все поели. Рома с Лесей засобирались к Кате. По дороге Рома внимательно смотрел на Лесю, а она всячески старалась убедить его, что с ней все хорошо, хотя внутри у нее сидело изматывающее беспокойство. Она то и дело вспоминала о приснившихся ей глазах и думала о тех падающих друг на друга квадратных ломтиках хлеба.
На территории больницы шли ремонтные работы. Когда Леся с Ромой проходили мимо беседки у реки, рабочие стояли напротив пробитой насквозь стены беседки и растерянно чесали головы. «Ну давай заделывать, че», – услышала Леся. Она опустила взгляд к серому разбитому асфальту и нахмурилась. Из-за напряжения у нее заболела голова.
На первом этаже Рома задержался, чтобы купить всем в автомате по стаканчику горячего шоколада. Леся поднялась в палату без него. Она нашла Катю сидящей на подоконнике, ее мягкую фигуру заливало солнце.
– Так что вы решили? – спросила Катя, которой Леся рассказала про армию и предстоящую разлуку длиной в год.
– Ничего, я стараюсь не думать – и все. Договорились, что будем переписываться.
– Не боишься, что будет больно? Все-таки так сблизились.
– Ты знаешь, даже если обожгусь, я буду счастлива. Это такие чувства… Настоящие, хорошие. Обжечься не жалко.
– А вы… – Катя смутилась и отвела взгляд.
Леся поняла ее и покачала головой.
– Нет, еще нет.
– А ты хочешь?
Леся не успела ответить. На пороге палаты появился Рома. Он протянул каждой девушке по стаканчику горячего шоколада. Леся улыбнулась. Такое она последний раз пила еще в начальной школе. Специально копила деньги, чтобы после уроков раз в неделю опустить две монетки по десять рублей в автомат, а потом полакомиться горячим сладким густым напитком.
Распрощавшись с Катей, Леся и Рома вышли из больницы. На улице Леся еще раз посмотрела на беседку, но дыры там уже как не бывало. «Неужели ее так быстро можно было заделать», – удивилась Леся.
Усевшись в машину, Леся откинула голову на сиденье и потерла виски.
– Что с тобой? – спросил Рома.
– Голова. Ночью переволновалась, из-за этого плечи и шея зажаты. У меня так бывает. Надо выпить обезбол, и отпустит. Хотя, может, и от кофейка полегчает.
Рома кивнул и привез Лесю на заправку, где они обычно всегда останавливались. Леся вышла из машины, прислонилась к капоту и потянула вверх сначала левое ухо, потом правое, чтобы хоть немного снять напряжение в шее. На улице было приятно. Хоть и жарко, но дул освежающий ветер, шевеля рукава Лесиной рубашки, а те бились о ее кожу. Все тот же толстый рыжий кот лежал на асфальте в тени и сонно оглядывал свои владения.
Рома вышел из операторной с двумя стаканчиками кофе и протянул один Лесе.
– Может, вернемся в больницу и попросим врача осмотреть тебя? – предложил он, наблюдая, как Леся потерла переносицу и поморщилась.
– Нет, у меня бывает. Просто очень много странных мыслей в голове.
– Например?
– Хлеб.
– Хлеб?
– Угу. Черный хлеб. Ульяна, Ульяна… – задумчиво протянула Леся.
– Тебе не дает покоя эта подсказка?
Леся развернулась к Роме лицом.
– Да понимаешь, какая-то упертость. Вот у тебя бывало, что не можешь разгадать какой-то ребус, и мозг не расслабляется? Ты уже и ненавидишь этот ребус, и своими делами пошел заниматься, и уже даже думать забыл, а мозг все ищет, ищет разгадку. Мучительно это. У меня ощущение, что сейчас взорвется голова.
– Лесь, ты и так разгадала этот ребус. Сокровища могли просто найти еще до нас. Сколько всего уже эта церквушка пережила, сколько людей в ней было.
– Сколько молились…
– Конечно. Я уже не говорю про то, что священники не могли не знать про этот тайный ход. Так что много всего могло случиться со всеми этими сокровищами. Мы и так подобрались ближе всех.
Леся кивнула, подпрыгнула, села на капот и наконец отпила кофе. Через пять минут ей стало легче, головная боль уменьшилась. Леся сосредоточилась на том, как приятно Рома гладит большим пальцем ее колено.
– У меня будто не сердце, – сказала она, глядя Роме прямо в глаза и улыбаясь, – а какое-то большое окно, за которым всегда май, летают бабочки, светит солнце, птички чирикают. М-м-м-м…
– Я тоже в тебя влюбился.
На обратной дороге к лагерю Лесины руки были напряжены от раздумий. Она снова вспомнила табун верблюдов – это чудо волжских степей. Потом припомнила недавний разговор с Катей, вспомнила, что вот только что они с Ромой признались друг другу в чувствах, и решилась. «Чего еще ждать, – подумала Леся. – Мы влюблены, он не обидит меня». Тихим голосом она попросила Рому свернуть с дороги. Тот бросил на нее быстрый взгляд, включил поворотник и съехал с трассы на проселочную дорогу. Их немного побросало на ямах, а затем Рома остановился за кустами вишни.
– Что такое? – спросил он, заглушив машину и повернувшись к Лесе.
Леся видела по его глазам, что он знает, в чем дело, но не будет делать первый шаг. Слишком порядочный, слишком ответственный, чтобы переступать черту, когда через неделю им уже предстоит расстаться на целый год.
Леся медленно поцеловала его и отстранилась, заглядывая в глаза.
– Леська, – хрипло начал Рома.
Леся снова поцеловала его. Она знала, что он будет говорить что-то очень правильное и разумное, что он искренне не хочет обидеть ее, и прочее и прочее.
– Мне абсолютно все равно, – сказала она, прямо и честно глядя Роме в глаза, – что будет через год. Даже если мы расстанемся, сейчас-то я влюблена в тебя. И я не понимаю, почему мы должны говорить этому чувству нет.
Рома раздумывал еще несколько секунд, а потом поцеловал Лесю уже иначе, не так нежно и почти невинно, как обычно. Такого между ними еще не было.
Они перебрались на заднее сиденье.
Потом, после всего, Леся ехала задумчивая и спокойная. В груди у нее сидело тихое счастье. Рома взял ее за руку, притянул ладонь к губам и поцеловал, на секунду оторвав взгляд от дороги. Леся улыбнулась ему.
Когда они приехали в лагерь, ей казалось, что все всё понимают, что по ней видно, что между ней и Ромой произошло, и что улыбка каждого участника раскопок говорит: «Ну как тебе взрослость? Теперь и ты среди нас».
Глава 18
В последнем кургане так ничего и не нашли.
А. А. ходил бледный, как больной гриппом. В этом году у него больше не осталось попыток. Он снова проиграл. «Интересно, – думала Леся, наблюдая, как он не смотрит никому в глаза и растерянно передвигается по лагерю, не в состоянии проконтролировать сборы, – решится ли он в следующем году попытать счастья? Даст ли отец ему денег?»
Когда весь лагерь был убран и рюкзаки участников экспедиции вновь забиты под завязку, Леся оглядела поле, где только недавно кипела жизнь. Сейчас нива мирно покачивалась под палящим солнцем, и ничто не нарушало ее покой. Только в тех местах, где стояли палатки, остались островки примятой травы.