— Здравствуйте, — сказала Ольга, переступая порог.
Женщины подняли головы. Было их пятеро, все разного возраста.
— Здравствуйте, — ответили они вразнобой.
— Что вы хотели?
— Я хотела бы поговорить с Софией Николаевной.
— Это я, — средних лет женщина посмотрела на нее заинтересованно. Крашенная блондинка, яркая от косметики — она выглядела интересно.
— Можно поговорить с вами?
— Ну?
— Выйдемте.
— Хорошо.
София Николаевна была полной, с белой холеной шеей. Медленно, словно делая одолжение, поднялась она с места. Остальные снова уткнулись в свою работу и только лишь одна, очень молоденькая, продолжала смотреть им вслед. София Николаевна прикрыла за собой дверь, прошла в уголок отдыха, весь в цветах, свешивающихся с живой стенки. Там стояли стулья и диван, и она предложила:
— Присаживайтесь.
Ольга села на диван, а Софья Николаевна придвинула себе стул и присела к столу, заваленному брошюрами и газетами.
— Что вы хотели?
— Я хочу поговорить об Олеге Кореневе.
— Несчастный ребенок. Вы ему кто?
— Это неважно. Как он?
— Операцию перенес хорошо. Он молодой, организм не изношен, заживляемость хорошая. Сейчас меня больше беспокоит та депрессия, в какую он впал. Истерики, отказ от еды. Грозит покончить с собой.
— Он знает, что его мать умерла?
— Да, к сожалению. Так уж получилось.
— У него больше никого нет?
— Да кто вы такая?
— Говорю вам, это не имеет значения. Просто, понимаете, наверное, нужны деньги? На лекарства там, например, — говоря так, Ольга раскрыла пакет и стала разворачивать сверток, даже не доставая его. В свертке лежали доллары, это Ольга поняла сразу, едва увидела зеленоватый цвет банкнот. — Вы, пожалуйста, скажите, сколько нужно.
— Ну, знаете ли…
— Понимаете, мальчик должен получить все необходимое. Он не виноват, что жизнь так изувечила его.
— Вы правы. Мы давали ему лекарства из наших запасов. Из тех избытков, что у нас оставляют другие больные. Но никто же не обязан давать их ему. Да, у нас бесплатное лечение для детей, но лекарства для него никто не купит. У муниципалитета просто нет…
— Сколько?
— Думаю, тысяч десять, не меньше…
— Долларов?
Софья Николаевна замялась.
— Нет, что вы. Российских. Столько лечение у нас еще не стоит. Операция прошла под двойным наркозом, это дорого.
Ольга молчала, переводя рубли в доллары. Остановилась на числе 300. Взяла три купюры в сто долларов и протянула врачу. Та не двигалась. Тогда Ольга взяла еще сотню и отдала ей.
— А это вам.
— Спасибо. Я сделаю запись в карте, и мальчика покажут психологу. Может быть его отправят в реабилитационный центр.
— Спасибо, — Ольга поднялась. — Сделайте для него что-нибудь, пожалуйста.
— Конечно, конечно. Мальчик получит все положенное. Я сама, лично…
— София Николаевна, — позвали врача из коридора.
— Сейчас.
И тон, и движения у женщины изменились. Весело и энергично она поднялась со стула, сладким голосом распрощалась с Ольгой и прямо поплыла по коридору. Ольга встала не такая окрыленная и медленно пошла, ища цифру 5 на двери. Найдя ее и снова постучав, вошла в палату.
— Нельзя, девушка, скоро процедуры, — из коридора крикнул женский голос.
— Пусть поговорят, — властно перебил голос Софии Николаевны.
И дальше, мерно удаляясь, тихо заговорили два голоса. А Ольга подошла к кровати мальчика и села на краешек, в его ногах, пристроив пакет у себя на коленях.
— Здравствуй, Олег, — проговорила она неуверенно.
Олег молчал, вытянувшись на животе и уткнувшись лицом в подушку.
— Олег, миленький, послушай. Ну, Олег, я принесла деньги. Ты же уже взрослый. Должен сам о себе заботиться. Я оставлю их тебе, а ты попроси нянечку или медсестру приносить что-нибудь вкусненькое. Вот, возьми, здесь доллары, спрячь под подушку.
Не получая ответа, не видя никакого движения, Ольга наклонилась, чтобы положить пакет рядом с подушкой, когда мальчик неожиданным движением руки сбросил его на пол, рывком поднялся и закричал, нервно кривя губы:
— Уходите, уходите все. Я ничего не хочу… Дайте же мне умереть, пожалейте меня!
Больше не в силах кричать, он упал на подушку и зашелся в рыданиях. В открытую дверь вбежала пожилая женщина в косынке и в белом халате. Маленькая и юркая, она в первую очередь бросилась к пакету, а Ольга, выпрямившись, стояла и не знала, что ей делать.
— Опять Коренев, сколько можно. Вы не беспокойтесь, я уберу. Что здесь, еда? — она быстро склонилась к пакету, взяла, но неудачно, и оттуда вывалились зеленые купюры.
— Я только хотела отдать ему деньги, чтобы он мог питаться, — растерянно проговорила Ольга.
— Это? Ему? Не беспокойся, дочка, я сама ему все буду покупать. Да он у меня только сыры и масло будет есть, только сыры и масло.
— Дайте сюда, — неожиданно появившаяся девушка с необычным оттенком больших зеленых глаз вырвала у пожилой женщины пластиковый пакет и подобранные деньги. На девушке был белый халат и белая шапка врача, но она была слишком молода даже для интерна. — Я сама все сделаю. Я его соседка по дому.
Ольга видела ее в ординаторской и ничего не сказала, а женщина просто зашипела от злости.
Девушка же, не обращая ни на кого внимания, быстро вышла из палаты. Ольга — за ней. А женщина, оставшись, встала на колени и, достав из-под кровати две 100 долларовые банкноты, спрятала их в рукаве, совершенно не обращая внимания на то, что кровать дрожит и трясется от плача искалеченного мальчика.
— Алена Андреевна, у Олега опять кровь на бинтах.
— О, господи, иду.
— Спасибо большое. Идемте, — быстро сказала девушка и вывела Ольгу в коридор. — Я здесь прохожу практику. Вон там, возле окна, можно покурить.
Ольга взглянула на нее внимательнее. Высокая, сантиметров на десять выше Ольги, очень стройная, девушка похожа была на манекенщицу. Умело наложенная косметика прекрасно подчеркивала ее достоинства, а недостатков у нее и не было.
— Спасибо, я пойду.
— Да, понимаю. Не беспокойтесь. Еду я все равно приношу Олегу, а деньги ему и так пригодятся. Мои родители любят Олега, как сына, а папа обещал через завод направить его в реабилитационный центр. Все устроится и будет хорошо. Так и передайте Андрею.
— Что?
— Я понимаю. Просто скажите, что отдали пакет Наташе Соловьевой, ладно. Я здесь практику прохожу. Ну и потом ничего не изменится. Скажите еще, что я не верю ничему плохому, что говорят о нем.
— Да, да, до свидания.
— А вас тоже ищут! Осторожнее.
— Что?
Ольга быстро побежала к лестнице, а Наташа: красивая и ухоженная, грустно смотрела ей вслед, жалея, что это не она спешит в неизвестность.
Ольга же быстро сбросила халат в гардеробной и развернулась уходить, когда ее схватили за локоть.
— Что тебе надо! — вскрикнула она, поворачиваясь и вырываясь.
Перед ней стоял высокий молодой мужчина с темными волосами и приятным прямоугольным лицом.
— Поговорим? — было в голосе и облике молодого человека что-то властное. И тон, и поза его говорили о стремлении доминировать.
— Кто вы? Я позову милицию.
— Не надо. Милиция здесь, — продолжая держать ее за локоть, проговорил парень, показывая другой рукой красную книжечку.
Милиция. Милиция! Ольга рванулась, выкручивая руку, и случилось чудо — ей удалось вырваться. Стремглав она бросилась бежать.
— Дура, зачем тебе это надо! — закричал парень, кидаясь следом за ней.
Ольга неслась к выходу, толкнула на бегу медсестру, несущую инструменты в стерилизатор, нянечку с кипой чистого белья и вылетела в дверь. Она налетала на каких-то мужчин в костюмах, на женщин и бежала дальше, пока не оказалась за воротами. Она в горячке еще сообразила, что нельзя бежать к Андрею, и сорвалась в сторону. Забор, забор, везде забор, потом здание, потом магазин. Боясь переулков, Ольга бежала по ровному и прямому тротуару центральной улицы, толкая редких прохожих, и на этой дистанции ее нагнал парень. Он снова схватил ее за локоть.
— Да чего ты боишься.
— Пусти!
Ольга рванулась, оглядываясь, и увидела, как Андрей, запыхавшийся от бега, возник за спиной парня и ударил жестко и сильно. Сумка висела у него через плечо поперек груди, как носят школьники в Фергане, и руки его оставались свободными. Молодой милиционер пошатнулся, не выпуская ее локтя. Андрей ударил снова, и парень упал вперед и вбок, тяня Ольгу за собой.
— Дерутся что ли?
— А вон тот к девушке пристал, а этот вступился.
— Ну надо же. Раритет.
Андрей пнул милиционера носком тяжелого армейского ботинка, и тот выпустил Ольгу, со стоном переворачиваясь на бок и поджимая колени.
Ольга повернулась к Андрею и увидела его побелевшие губы. А потом… он вытянул перед собой руку, сжимающую небольшой вороненый пистолет с толстым злым дулом.
— Нет! Не надо! — закричала Ольга, вне себя хватаясь за эту руку и тяня ее вбок. — Он не бандит, он милиционер.
Прохожих, остановившихся посмотреть, как ветром сдуло при виде оружия. Андрей, забыв пистолет в руке, рванул другой рукой Ольгу и бросился с ней между домов. А милиционер, поднявшись на локте, целился в них из табельного пистолета, похожего на тот, который был у Андрея, но не мог поймать убегавшего на пляшущую мушку. Тогда он, хрипло выплевывая ругательства, стал подниматься.
Ольга даже в школе была плохой бегуньей, а теперь и подавно. Задыхаясь, она неслась за Андреем, едва не падая на бегу.
— Стой, — наконец в отчаянии выкрикнула она, хватаясь за его руку и второй рукой. — Я больше не могу.
Андрей услышал и остановился.
— Спрячь это!
— Что?
— Оружие.
Андрей криво усмехнулся, глядя на правую руку, и привычно засунул пистолет за пояс, застегнув нижнюю пуговицу у куртки. Потом он снял через голову ремень сумки и перебросил через плечо.
— Идем.
Шагом и очень быстро, так, что Ольге приходилось бежать следом, он пошел по узким кривым улочкам, зажатым огородами и заборами.