– Понимаю, – сказал я. – Если сейчас кого-то из Большой Четверки нет здесь…
– Вы же никогда не общались с Контролем? – спросил Барни, будто решившись.
– Общался сегодня.
Барни нервно рассмеялся.
– Что… серьезно? Где, как?
– Решил проверить свою давнюю догадку, что хопперы активно работают на Контроль.
– Ну, в общем, вы правы.
– Встретился с одним видным хоппером. И тот оказался Контролем.
– Ух ты! – выдохнул Барни, таращась на меня. – Нет, я понимаю, вы живая легенда, но все же… завидую!
До меня внезапно дошло.
– Вы сами никогда не говорили ни с кем из Контроля? Из Второй силы?
Барни замотал головой.
Я огляделся. Убогий кафетерий, скучное безликое здание…
– Это что, все фикция? – спросил я. – Игра какая-то? Вы притворяетесь Контролем?
Идея была безумная, кто же рискнет навлечь на себя гнев Большой Четверки, присваивая себе их полномочия? Но я уже готов был и в такое поверить.
– Нет-нет! – запротестовал Барни. – Все сложнее! Мы – Контроль, но…
Он на миг замялся, потом махнул рукой.
– А, к черту… Контроль не имеет постоянного представителя. Вторая сила из Четверки проявляется по мере необходимости.
– Да они все проявляются по мере необходимости! Слаживающая полвека назад тоже возникла, обратила нас и ушла!
Глаза у Барни округлились – информация о том, кто проводил Слаживание, не была общедоступной. Он энергично замотал головой.
– Нет, нет! Контроль вообще не возникает в своем облике. Вы знаете, как выглядит представитель Контроля?
Я покачал головой.
– И я не знаю! По мере надобности Контроль возникает… в ком-то. Разумеется, если разумное существо дало на это согласие, вы же понимаете, правило Думающих! Контроль возникает, выполняет требуемые действия и уходит.
– А… – выдохнул я. – Блин.
Барни часто-часто закивал.
– Я ни разу не был Контролем! Но надеюсь, что однажды смогу послужить ему. Вот Подающий Надежду – он был! Два дня! Ничего не помнит, конечно. Я свидетель! Мы сидели в этом самом кафе, нам готовили обед. А потом Подающий Надежду встал и пошел к двери. Ни слова ни произнес. Я поднялся, окликнул, а он на меня посмотрел… и я просто сел обратно. Я вдруг почувствовал! И все! Через два дня он вернулся и рассказал, что ничего не помнит, ни где был, ни что делал…
Я сидел в полном обалдении, глядя даже не на Барни, а на безликого синтета-повара.
Куклы. Все они тут куклы. Болванчики без лиц.
Слаживающие являлись лично. Их облик все воспринимали по-разному, но всегда как нечто прекрасное, волнующее, притягательное. Люди и большинство других видов – как непередаваемо красивый эротический объект. Некоторые виды – как мудрецов или учителей, воителей или художников. То есть истинный облик Слаживающих никому не был известен. Многие считали, что Слаживающие – это один-единственный разумный вид, когда-то давно и придумавший Слаживание, давно уже вышедший за пределы физической формы и способный принимать любой облик.
А вот про Контроль все были уверены, что в нем собраны представители разных видов. В какой-то мере так и оказалось. Вот только все они лишь марионетки для настоящего Контроля!
– Так, наверное, удобнее… – пробормотал Барни.
Я посмотрел на него и представил себе сотни и тысячи молодых, пылких, искренне преданных Слаживанию землян, хопперов, хро, рили… прочих. Карьеристов и стяжателей, скорее всего, отсеивали. А вот такие, всей душой желающие послужить Контролю, приходили работать и узнавали, что в лучшем случае послужат какое-то время беспамятной марионеткой. И даже не узнают, какие подвиги совершили.
Ясно, почему так мало ходит слухов о подлинной сущности Контроля. Им стыдно признаваться в том, что они лишь набор ходячих кукол для сверхсилы!
– Понял, – сказал я.
Спрашивать некого. Мне повезло совершенно случайно поговорить с Контролем, но, если Вторые из Большой Четверки не захотят – нового диалога не будет. Мне некому задавать вопросы.
– Я напишу докладную начальнику департамента, – пообещал Барни. – Про ваш вопрос, про ани…
Ну что тут скажешь?
– Спасибо. – Я встал. – Надеюсь, какая-то информация будет. Спасибо вам за помощь, Барни!
– Ну что вы, не за что! – Он тоже поднялся. – Никита… а могу я… папе будет так приятно…
– Конечно! – Я широко улыбнулся.
Барни засуетился, нашел в карманах телефон, жестом подозвал синтета и вручил ему аппарат. Велел:
– Сделай несколько хороших фотографий меня с гостем!
Синтет сделал несколько шагов в сторону, выбирая точку для съемки.
– Он умеет, – пояснил Барни. – У него есть функция фотографа. Но вы должны дать ему разрешение.
– Да-да, конечно… Я даю разрешение на любительскую фотосъемку в личных целях!
Мы встали рядом и даже обнялись за плечи. Барни сиял. Небось, до сих пор живет с родителями? Прибежит домой, порадует мамочку с папочкой. Или не удержится, сразу пошлет снимок?
Синтет сделал несколько кадров – телефон дисциплинированно помигивал огоньком, сообщая о ведущейся съемке.
– Вот спасибо, папа будет так рад… – пробормотал Барни.
Синтет опустил телефон. И сказал:
– Никита Самойлов. Контроль не запрашивал биоформу ани для использования на планете. Линкор Стерегущих вышел в систему и попросил дать запрос, чтобы иметь основания отправить ани на планету. Надеюсь, что данная информация будет вам полезна.
Голос шел откуда-то из глубины тела синтета. Белый безглазый овал лица оставался неподвижным.
Судя по тому, как вздрогнул Барни, он даже не подозревал, что синтет умеет говорить.
Впрочем, я не сомневался, что если Контроль захочет войти в утюг, то заговорит и утюг.
– Простите, что это значит? – воскликнул я. – Стерегущие послали ко мне ани? Зачем? Какие у них претензии?
Но синтет уже протягивал телефон обратно Барни, вновь превратившись в безмолвную послушную куклу. Контроль проявился в нем – и ушел, сообщив все, что посчитал нужным.
– Круто, да? – спросил я Барни.
Тот закивал, глупо заулыбался, будто проповедник, услышавший во время молитвы отвечающий ему глас с неба.
– Завидую тебе, парень, – сказал я искренне. – Эй, ты только не зависай!
Барни потихоньку приходил в себя. Даже проверил, как получились снимки. Потом спросил:
– Вас проводить обратно?
– Валяй, – кивнул я. – Так ведь положено, наверное?
На самом деле вряд ли в департаменте было хоть что-то секретное или важное. Но мне хотелось приободрить земляка. Мы вышли из кафе, а синтет забрал кружки и понес их мыть.
– Видите, у Контроля никаких претензий к вам! – сообщил Барни.
– Очень этому рад.
– А зачем Стерегущие прислали свою биоформу? – Он запнулся и задумчиво произнес: – Разве Стерегущие работают на планетах Слаживания? Никогда о таком не слышал.
И вот это было действительно серьезным вопросом.
7
Большие города красивее ночью. Темнота – как вуаль на лице, скрадывает все огрехи. Ночью Пунди сияет, причем везде по-разному. Каждый разумный вид предпочитает свой спектр освещения, до полного Слаживания с этим ничего не поделать. Вот и светят в ночи желтые, белые, синеватые и зеленоватые, розовые и даже фиолетовые кварталы. А поверх всего накинута сетка дорог со стандартным «теплым белым» освещением (для человеческого глаза оно чуть холодновато, но все уже привыкли). Вдали, за городом, уходит в небеса спица орбитального лифта – она пульсирует разными оттенками оранжевого. Звезд на небе видно не так много, как в пустыне, город дает слишком большую засветку. Да и луны еще не взошли. Но все-таки несколько звезд сияет в высоте, воздух в Пунди чистый, никаких грязных двигателей и технологий не используется.
Миры Слаживания (а Пунди – один из самых больших и старейших) очень уютны. И если ты не склонен к правонарушениям, не являешься супербогатым человеком (как Павлов) или не совсем человеком (как я), то честно признаешь – жить в Слаживании безопасно и комфортно.
Медицина дает людям возможность в ясном сознании и в хорошей форме дожить до ста пятидесяти лет. Наверняка цифра может быть и выше, но пока – так. А если ты очень богат, то, с учетом ряда ограничений, твое существование может длиться практически бесконечно. Большая Четверка это позволяет, поскольку перезапись сознания в клон не сохраняет непрерывность личности. По сути, и Павлов, и его жена, и дочь, и сын – все они умерли, а сейчас живут их наследники.
Война как таковая в мирах Слаживания отсутствует. Есть конфликты, терки между разумными, которые в меру сил регулируют полиция, гвардия, веселые дружинники хопперы (а что, прекрасное определение, я считаю!). В случае необходимости конфликты гасит Контроль.
Ты вправе существовать на социальный минимум, тебя будут осуждать, но накормят и оденут. Или заниматься физическим трудом, если это тебя устраивает. Хочешь – двигай вперед науку (хотя все понимают, что открывают заново вещи, известные Большой Четверке). Можешь заниматься искусством – о, сколько сейчас среди людей писателей, художников, музыкантов, кулинаров, певцов, комиков! Желаешь посвятить себя служению Богу? Выбирай любого! Философия? В путь! Тихая семейная жизнь, воспитание детей, пикники на природе? Размножайся и храни семейные узы. Прожигать жизнь, употребляя неодобренное и экспериментируя в сексе? Тоже не запрещено, пока не доставляешь проблем окружающим.
По всему выходит, что Слаживание – лучшее, что могло случиться с людьми!
И я один из тех, кто позволил этому будущему состояться.
Пока прозрачный пузырь такси стремительно мчался по дороге (ночью скорость движения повысилась, все-таки большинство разумных предпочитают светлое время суток), я и так, и эдак крутил в голове ситуацию, в которой оказался.
Ну да, я не фанат Слаживания. Как-то хотелось, чтобы мы сами справлялись с проблемами, сами находили во Вселенной друзей. Сохраняли какую-то самостоятельность и суверенитет, хотя бы в пределах Земли.