– Да мне плевать, – сообщил я очевидный факт.
– Тогда работай ближе к эпицентру, я хочу сохранить эту особь! – Хопперша резко взяла вправо, из рукавов у нее выскользнули два коротких клинка, не то кинжалы, не то даги. Хопперша вихрем прошла мимо трех муссов – и те рухнули на землю. Я даже не заметил, как она наносит удары.
У меня такой скорости и техники не было, несмотря на весь опыт. Зато мне не нужно было думать о защите. Я шел напролом, ловя в тело пули и натыкаясь на клинки. Нахлынула новая волна муссов и, повинуясь своим нехитрым инстинктам, тут же навалилась на меня всей толпой. Муссы всегда стараются в первую очередь выбить самого сильного бойца.
Их проблема была в том, что меня невозможно выбить.
Рапира визжала на максимальных оборотах, превращая живую плоть в мертвую. Я был весь в крови, с головы до ног, порванная и разрезанная одежда прилипала к израненному телу, а потом, рано или поздно, я вновь становился чистеньким и целеньким, но одежда-то оставалась прежней и липла к коже горячим компрессом. От жара, идущего от расплавленного экскаватора, волосы приклеились к вспотевшему лбу.
Ну просто песня какая-то!
Я насадил еще одного мусса на клинок. Вскарабкался на груду тел, проминающихся под ногами. Тут уже было не меньше сотни мертвых муссов, и изрядную часть уложил я. Людей на поляне не осталось, во всяком случае, живых – хопперша, в которую вселился Контроль, увела их подальше от эпицентра орбитального удара. Я стоял в багровом свете, опустив окровавленную рапиру, вокруг меня роились несколько уцелевших микродронов – такие же дезориентированные, как и стоящие вокруг муссы.
Их было еще не меньше сотни. В основном с холодным оружием, несколько с автоматами, но патроны, похоже, кончились. Маленькие выпученные глазки непонимающе смотрели на меня.
Пиджак с меня давно сорвали в схватке. Или он сам свалился, изрезанный клинками? Я оставался в одной лишь сорочке, давно потерявшей все пуговицы и левый рукав.
Медленным движением я зацепил остатки рубашки (мой гардероб в последнее время сокращается стремительно) и содрал с себя. Поднял рапиру. Несколько раз взрыкнул ей, запуская на малую скорость, – басовитое гудение звучит более устрашающе, чем визг.
И заорал во все горло, колотя себя кулаком по груди.
…Касамни лежали повсюду. До горизонта. Они заполняли ущелье бурым ковром, облепляли разнесенный взрывом танк и навсегда застывшие бэтээры. Дальше, где начиналась пустыня, их становилось меньше, они застыли холмиками, пятнами, уже совсем не страшными, а только противными, пятнающими чистый бело-розовый песок.
А мы стояли на холме из мертвых тел. Тринадцать голых стариков и старух. Одежды мы лишились в бою, но в нашем возрасте не особенно стыдишься наготы. Она всего лишь противна, как напоминание о беспощадном возрасте.
Дзардаг так вообще стоял прямо и гордо, выпрямившись и держа одной рукой отрубленную голову касамни. С него можно было бы ваять памятник, для установки в родной Осетии – жаль, что это невозможно.
– Кого-то убили? – спросила Мишель, почесывая отвисшую грудь.
– Алекса нет, – сказал я.
– Как его могли убить? – задумчиво спросила Мишель. Присела и стала изучать дохлого касамни под ногами. Потрогала пальцем брюхо. – Господи, гадость-то какая…
Я пожал плечами.
– Интереснее вопрос, как мы смогли всех уничтожить, – ответил Тянь. – Я убил больше ста особей. Полагаю, что это средняя цифра. Таким образом, мы могли уничтожить около полутора тысяч, но тут больше. Тут… – Он на миг задумался, после чего уверенно закончил: – Более двадцати пяти тысяч касамни. И в ущелье мы не заходили… Полагаю, они умерли, потому что поняли – им не пройти. Вы же замечали? У них была какая-то невербальная коммуникация.
Мне понравилась эта версия. Было в ней что-то эпическое. «Вам не пройти!» – и кирдык врагам!
Но из чувства противоречия я ответил:
– А может, истекло их время. Касамни появились чуть раньше нас – помните тот брошенный лагерь?
– Или наши успели добраться до города, – предположил Микаэль. Он был молчаливый, задумчивый, и даже сейчас, голый и в крови, выглядел будто университетский профессор. Потом я узнал, что он водопроводчик из Гамбурга, но в тот момент выслушал его версию с уважением.
Тем более, она мне тоже понравилась.
– Может, и так, – сказал я.
Если вам интересно, то правду мы так и не узнали. Ситуация, подобная нашей с касамни, уникальна, обычно Слаживающие не завозят на одну планету два вида одновременно, тем более настолько конкурентных друг для друга.
Труп касамни под моими ногами вздрогнул.
Конвульсии?
Я насторожился. В руке я все еще сжимал приклад автомата, которым забил насмерть несколько последних тварей. Кто-то ухитрился откусить стальной ствол, а вот приклад, как ни странно, уцелел.
– А мне вот удивительно, почему мы еще стоим на ногах, – сказала Вероника. Ее голый череп был покрыт запекшейся коркой крови, уже подсыхающей и отваливающейся. – После всего, что мы творили. Я даже не устала! Я спать не хочу!
В глубине души я уже понимал, что мы никогда больше не станем спать. Будем ложиться, закрывать глаза, дремать, грезить о чем-то… Но не спать. При желании это можно считать бонусом, но как же нам хотелось заснуть первые годы… чего мы только не глотали, какие шарлатанские технологии не использовали…
Касамни под ногами снова дернулся. Я наклонился, стянул его за лапы в сторону. И увидел в щели между нагромождением тел бешено вращающийся глаз.
Пугаться я к тому времени устал, так что оттащил еще двух касамни, протянул руку – и помог Алексу выбраться наружу.
– Срань господня… – пробормотал он и закашлялся. Все столпились вокруг на вершине нашего погребального кургана из мертвых инопланетных хищников. Алекс стоял на коленях и блевал. – Я… мать его… себе дорогу прогрызал… хрень какая… я раз десять сдох… задохнулся…
– Привыкай, старый хрыч, – радостно сказала Вероника. – Так теперь будет всегда!
Алекс поднял голову, посмотрел на нее, ухмыльнулся.
– Вот тут ты не права. Не всегда, подруга, не всегда…
Вероника подумала и кивнула. Потянулась, глядя на сверкающие сиреневым скалы.
– Да, верно… Но лично я считаю, что мы сорвали джек-пот.
В тот момент мы все так думали.
…Муссы разбегались. Нет, бунт пока не закончился. Сражения продолжались еще часа три, прежде чем все муссы попадали на землю, закрывая головы руками и сдаваясь. Некоторых даже выпустили в итоге, хотя большинство отправились в исправительные колонии с двумя-тремя пожизненными сроками.
Это не сильно сказалось на популяции в целом – в бунте не участвовали детские особи и беременные самки, а муссы очень плодовиты. Но на некоторое время на грязную работу привлекали даже синтетов.
А эти муссы просто испугались. Что бы ни случилось с их неразвитыми мозгами, но настоящей злобной упертости, такой, как у касамни, у них не было. Обнаружив, что убить меня невозможно, они просто убежали, чтобы накинуться на соседние особняки.
Я постоял немного, вспоминая Дзардага. Давно я его не видел, он переехал на другую планету, там совсем малочисленная колония землян, да и вообще планета суровая, сплошь горы с узкими долинами… но ему нравится. Надеюсь, что у него все хорошо.
– Я – царь горы! – крикнул я вслед муссам. И спрыгнул вниз. Не совсем удачно, не то подвернув, не то сломав ногу.
Бывает.
Последний уцелевший микродрон одиноко кружил вокруг моей головы, будто первый спутник на орбите Земли. Я шел по саду, вслушиваясь. Нашел и добил раненого мусса. Виновато подумал, что делаю это очень спокойно и равнодушно. Но даже эта мысль вышла спокойной и равнодушной.
Потом я наткнулся на двух перепуганных женщин, пытавшихся спрятаться на сосне. Помог им слезть и отправил в сторону особняка, велев идти кругом, чтобы не наглотаться изотопов.
Куда же хопперша увела основную часть гостей?
Потом я ее увидел.
Видимо, она пыталась защитить от муссов мужчину и женщину. Но муссов было очень много, я насчитал два десятка. Женщину растерзали полностью, а вот мужчину я узнал.
– Ну Юрий Святославович… – огорченно сказал я, глядя в лицо торговца. Надо отдать должное, умер он в бою, в руке был зажат пистолет.
А вот хопперша была жива. Вся изранена, в крови, но пока жива.
Я присел рядом и заглянул в черные глубокие глаза. Спросил:
– Не удалось сохранить эту особь?
– К сожалению, – ответил Контролирующий. – Как только я выйду, этот организм умрет.
– Ничего не смогу сделать? – спросил я на всякий случай.
– Полевой комплекс реанимации или стазис-камера в течение пяти минут? – ответил Контролирующий вопросом.
Я развел руками.
– Благодарю за помощь в наведении порядка, – сказал Контролирующий. – Я дожидался тебя, Никита. Могу ответить на несколько вопросов.
Это было очень щедрое предложение, я кивнул и спросил:
– Ани действительно запрошен не вами?
– Я ведь уже говорил. Это решение Стерегущих.
– Разве они могут действовать на планетах? Третий постулат?
Контролирующий заколебался, но ответил:
– Если проблема нарушает глобальную стабильность и связана с внешней угрозой – могут.
– Внешняя угроза – это я?
– Не знаю. Возможно, Павловы. Возможно, ты. Контроль не смог выяснить.
Черт, черт, черт. Я остаюсь с тем же, с чем и был.
– Муссы… кто их взбунтовал?
– Пока неизвестно. Уже работаю над этим.
Его спокойный тон наводил жуть. Он сидел в умирающем теле, но уже работал над следующей задачей.
– Спрашивай. – Хопперша облизнула губы длинным языком. – Жизнь заканчивается, мне все труднее сохранять голос.
Я заметил, что хопперша дышит только в тот момент, когда начинает со мной говорить. От этого мороз реально шел по жилам.
– Почему ты мне… благоволишь?
Контролирующий внимательно посмотрел на меня.
– Касамни. Вы их уничтожили, Контроль признателен. Мы и Слаживание выступали против касамни, Стерегущие и Думающие – за. Патовая ситуация. Тупик. Вы разрешили проблему.