– Только я.
– Ты и, не пойми с чего, семейство Павловых.
Вот про Павловых я как раз кое-что понимал. Но стоило ли говорить это Алексу? Откинувшись в кресле, я смотрел на экран над головой.
– Никита, я хочу помочь.
– Ага, – сказал я.
– Мы же друзья.
– Хорош друг, нанялся на службу, а меня заставил переживать…
– Никита, я не могу задавать вопросы Думающим и чего-либо от них требовать! Мы, Стерегущие, самые сильные в Большой Четверке. Наверное. Но у всех нас есть правила и ограничения. Вот только если ты…
– Если я наймусь к тебе на линкор… – Я рассмеялся. – Понял уже. И зачем притащил сюда, и к чему клонишь.
– Я способен защитить члена экипажа, – сказал Алекс твердо. – Даже от Думающих. Власть лидера многого стоит на корабле. Может быть, выскочишь из этого гребаного цирка? На полгодика, на год? Поймем, что происходит.
Я молчал.
– Линкор получил новое предписание, – тише проговорил Алекс. – Мы двигаемся к дальним рубежам. Там, кажется, жарко.
– С кем вы сражаетесь? – поинтересовался я.
– Если станешь членом команды, то смогу ответить.
– Так и знал…
– У тебя есть пара часов на размышление.
Я с иронией поглядел на Алекса.
– Напомни, кем ты был на Земле?
– Ты же знаешь, Никита. Актером. Не звездой, но очень популярным.
– Сейчас ты получил замечательную роль, Алекс, – сказал я. – А вот я никогда не умел работать по сценарию.
– Поэтому сидишь и смотришь старые фильмы, читаешь старые книжки и трахаешь молодых женщин.
– Вот! – Я ухмыльнулся. – Этим и займусь. Придут Думающие – поговорю с ними. Теперь я знаю, что меня не убить и термоядерным взрывом. За это спасибо… А коктейль был вкусный, и ресторан замечательный. Экран тут шикарный.
– Это не экран, а вид на наше озеро снизу, – мрачно ответил Алекс.
Я встал. Окинул взглядом ресторан и сидящих повсюду вояк. Спросил:
– Меня попробуют остановить?
– Да никто из наших тебя не тронет! – огрызнулся Алекс. – Только если решил, что неуязвим, – подумай, что случится, если тебя скинут в звезду! Ты будешь веками падать сквозь фотосферу!
– Откуда у нас века? – спросил я насмешливо. – Кстати, ты побывал в Солнечной системе? Раз уж до таких постов выслужился.
– Побывал. – Алекс тоже встал.
– И что?
– Луна вальсирует вокруг Солнца в одиночку. – Он пожал плечами. – Тайного человеческого города на ней нет.
Мы постояли, хмуро глядя друг на друга.
Все однажды кончается, даже жизнь неуязвимого Обращенного. Даже дружба двух сварливых стариков, внезапно начавших молодеть.
– Рад, что ты жив, – сказал я. – Проводишь меня до ангара? Если дашь боевой костюм, я даже готов сам десантироваться. У меня был небольшой опыт.
– Дам, – мрачно ответил Алекс.
Мы в молчании вышли из ресторана, в молчании доехали до ангара – кажется, другого. Алекс распорядился, и мне привезли тяжеленную броню. Я даже как-то оживился. Прыгать на планету в броне – очень интересно, а тут еще с высокой орбиты. Есть радости, недоступные времени!
– Что-то ты от меня скрываешь, – озабоченно сказал Алекс, пока техник-осрод помогал мне забраться в броню. Рапира на боку была длиннее стандартной воинской, и я боялся, что она не поместится в отведенный ей отсек внутри брони. Но ничего, влезла. – Я ведь тебя знаю…
– Мы даже сами себя не знаем, – ответил я. – Будешь пролетать мимо – заходи. Обещаю никому не говорить, кем ты работаешь.
– Да с чего ты взял, что я этого стесняюсь! – рявкнул Алекс.
– С того, что ты ни с кем из нас не связался за эти годы, – ответил я. – И да, еще с того, что ты кое о чем умолчал.
Алекс осекся.
Техник закончил работу и удалился. Я прошелся в броне по ангару, с удовольствием вспоминая старые навыки. Заархивированная за ненадобностью память потихоньку возвращалась.
– Возьми, – сказал вдруг Алекс и протянул мне запечатанный конверт. Явно самодельный, никто и нигде не пользовался сейчас бумажной почтой.
– Любовное письмо? – съязвил я.
– А как же иначе! – Алекс обнял меня, похлопал по броне. – Миг свиданья был так краток… старый ты упрямый козел…
И прошептал на ухо.
– Там наводка на ани и код подчинения. Эта биоформа проживет еще пару дней.
Знаете, а я был тронут!
Мой старый друг действительно боялся Думающих, да и кто их не боится. Может, он потому и решился стать Стерегущим? Кроме них и Контроля – ни один член Большой Четверки не привечает чужаков.
И все-таки Алекс устроил свой маленький тихий бунт. Помешав пальнуть по мне ядерным зарядом, притащив на корабль, приглашая в экипаж… А потом – дав подготовленное заранее письмо.
Я спрятал конверт за пазуху. Опустил забрало. И дружелюбно хлопнул лидера по плечу, сломав ему ключицу.
– Старый ты дурак, – сказал Алекс с горечью. Развернулся и пошел прочь.
А я тяжело двинулся к люку стартовой катапульты.
Что нам в жизни остается, если не играть по чужим сценариям?
Секс и адреналин.
Ну еще книжки и кино, конечно же.
…Через пять минут, паря над планетой (а на самом деле – стремительно падая на нее в тяговом луче линкора) я попытался представить, что сейчас делает Алекс. Исходя из всего того, что о нем знал.
Да, конечно, мы друзья. Настоящие. Обычно такие заводятся в детстве или в старости, но в старости, по понятным причинам, ненадолго. Но мы Обращенные, мы обречены скользить назад – от старости к зрелости, от зрелости к юности, от юности к детству… и до самого конца. «До мокрого пятна», как однажды мрачно сказала Вероника.
А мозги у нас при этом взрослые, со всем опытом второй раз проживаемой жизни. Поэтому мы хорошо друг друга понимаем.
И я готов был поставить все свои прожитые годы против следующих суток, что знаю, где сейчас Алекс.
Стоит в какой-нибудь рубке циклопических размеров, возможно – рядом с капитаном корабля. И смотрит на пульт управления тяговым лучом.
А я смотрел на бело-голубой шар Граа, из-за которого медленно выплывало местное солнце. Сопла на спине слегка попыхивали, ориентируя меня лицом к планете.
Сколько там энергии в двигателях силовой брони? На десантирование и активный часовой бой на поверхности. А рабочего тела вообще мизер, активные маневры в вакууме не предполагались.
Если чуть-чуть сдвинуть вектор луча, я проскользну мимо Граа и унесусь в сторону звезды. Я, вероятно, не умру, падая к ее центру. Тридцать лет в огненном аду – котлован на месте «Вавилона» покажется мне веселой игрой.
– Связь с лидером линкора, – сказал я. На экране шлема замерцал голубовато-зеленый огонек – принятый в Слаживании сигнал готовности. – Алекс?
– Да, Никита? – ответил он после короткой паузы.
– Делай то, что тебе рекомендовали Думающие. Я не обижусь.
Снова пауза.
– Как ты понял, Никита?
– Конверт. Если уж ты дал мне его, то…
– Ясно.
– Пожалуй, я даже открою броню и прочитаю, – сказал я. – Интересно ведь. Успею?
– Даже в один прием успеешь, – заверил Алекс. – Никита…
– Чего?
– Ты ведь не думаешь, что я сейчас растрогаюсь, разрыдаюсь и оставлю траекторию тягового луча на планете?
– Нет, конечно, – удивился я. – Большая Четверка не приказывает друг другу… но проблема в том, что ты всего лишь землянин, пусть и Обращенный. Ты актер, играющий роль.
– Актеры иногда импровизируют, – заметил Алекс.
– Так это звезды, – ответил я. – Дай мне минутку, чтобы спокойно прочитать письмо.
– Когда ты разгерметизируешь броню, мы не сможем больше разговаривать.
– Все уже сказано, Алекс.
Он снова замолчал. Потом я услышал его усталый голос:
– У тебя есть минута. Прощай, Никита.
– Прощай, Алекс, – ответил я.
И активировал аварийное вскрытие брони.
4
Не верьте смертному, говорящему, что он не боится умереть. Не верьте бессмертному, говорящему, что не боится боли.
Боюсь и не люблю.
Но привык.
Броня развернулась вся, от рук и ног до торса и шлема. Воздух устремился в пространство. Я остался в вакууме, торопливо выдыхая остатки из легких и чувствуя, как расслабляются сфинктеры.
Блин, кто бы знал, что первое, что с тобой случится в открытом космосе, – ты обгадишься!
Уши пронзила боль – похоже, порвались барабанные перепонки. На секунду, пока пот испарялся с моего тела, я ощутил холод. На глаза мгновенно налипла тонкая ледяная корка, я сморгнул и полез за пазуху. Во рту закипела слюна, а потом превратилась в кристаллики льда. Странное чувство… Боли почти не было, а вот ощущение жути нарастало. Я подумал, что еще никогда не умирал в вакууме. Не очень-то я люблю космос.
Холод исчез вместе с влагой, зато ослепительный краешек солнца, выползающего из-за планеты, жарил вовсю. Я старался не смотреть на него, понимая, что ультрафиолет выжжет сетчатку, а времени у меня немного. Зрение и так стало мутным, глазные яблоки промерзали с каждой секундой.
Конверт.
Пальцы работали нормально, их не сковало льдом, как в плохом фильме, и сознание пока оставалось четким.
Разорвать конверт.
Достать лист бумаги…
Я умер.
Черт возьми, думал, что выдержу больше!
Я развернул лист, вновь выдохнув воздух и вновь напрудив в штаны. Там было всего две строчки.
«Отель «Тихая заводь», номер-512».
И строчка с кодом подчинения для ани.
Если бы я мог захохотать, я бы захохотал.
Алекс придумал такой код, чтобы я его точно запомнил. Да, помню спор о кинематографе и мультипликации, когда мы отстаивали культурные ценности наших исчезнувших стран. Пили пиво, от которого не пьянели, показывали друг другу фрагменты любимых фильмов и мультиков…
Я умер.
И понял, что тянуть больше не стоит.
По сути, я все еще был в бронекостюме, только открытом, мерцающем изнутри тревожными огоньками и наверняка беззвучно орущем. Я вытащил руки и ноги из фиксаторов.
Умер.
Потом нажал кнопку закрытия и, прежде чем система стала закрываться, оттолкнулся от костюма.