– Ошиблись… – прошептал я.
– О, все ошибаются! Рано или поздно.
– И что особенного в этой технологии? – крикнул я. – Ну?
– Третий постулат Думающих. Мысли каждого уникальны и неповторимы, никто не должен быть принужден делиться своими размышлениями.
– Но ты мне и так сказал очень многое!
– Потому что я ненавижу Большую Четверку, – прошептал ани. – Так мотылек мог бы ненавидеть слона, обладай он разумом. Тебе понятен образ?
Я кивнул.
– Тогда расскажи мне все!
– Нет. Я и тебя ненавижу, – ответил ани без тени смущения. – Меньше, но все же…
Девушка из воды поднялась и подошла ко мне, хлюпая босыми ногами по мокрому полу. Остановилась, глядя мне в глаза.
– Интересно, Никита Самойлов, вызывает ли у тебя это прозрачное тело сексуальное возбуждение?
– Да ты умом тронулся… синтет… – прошептал я, невольно отступая.
– О нет. – Прозрачные губы изогнулись в улыбке. – Конечно же, мне неинтересен и недоступен секс, так же, как прочие человеческие чувства. Все, что у меня есть, помимо двадцати стандартных дней жизни, – это интеллект. И мне интересно, не разучился ли ты пользоваться своим за невообразимо долгую жизнь.
– Ты на что-то намекаешь… – сообразил я.
– Как ты выбрался из котлована с расплавленным стеклом и металлом?
Прозрачное лицо приблизилось ко мне, губы беззвучно шевельнулись, и голос в наушнике прошептал:
– А если сбросить тебя в звезду – что же все-таки случится на самом деле? Ты думаешь, Большая Четверка выбирала бы сложное решение, существуй на свете простое?
Я отшатнулся.
Я пришел сюда допрашивать разумного синтета, нелепое существо, балансирующее на грани свободы воли и жестко прошитых приказов.
Но допрашивали меня!
У него не было ничего, кроме интеллекта и последнего дня существования.
Но ани развлекался как мог.
– Ты боишься? – спросил ани.
– Умри, – ответил я, глядя в бесцветное лицо.
Ани застыл.
По воде прошла рябь.
Потом он взорвался – разлетелся миллионами брызг, крохотных капелек чистой воды.
Мне забрызгало лицо, теплые капли попали на губы. Я почувствовал вкус – вкус чистой пресной воды. Он показался мне неприятнее, чем вкус своей или чужой крови.
То, что было сущностью ани, неведомая технология, вложившая разум и движение в бочку чистой воды, исчезло.
А я ведь даже решил, что не буду его убивать…
Стена воды, разделяющая номер на две половины, с грохотом рухнула, наполнив комнату почти по пояс. То ли эта водяная камера тоже была частью ани, то ли он поддерживал ее силой своего разума.
Я стоял посреди комнаты, в воде плавали опрокинувшиеся кресла, экран едва слышно бубнил что-то о запуске глобальной программы воспитания и контроля муссов…
Все ошибаются.
Даже Большая Четверка.
Даже Слаживающие.
Может быть, и я ошибаюсь. Но ани дал мне кончик тоненькой ниточки, ведущей в темный жуткий лабиринт.
И я пройду по этой нити до самого конца.
– Мог бы еще жить да жить, – пробормотал я, глядя на воду. – Целый день, а для тебя это много…
Я открыл дверь – и вода радостным потоком устремилась в коридор. Пришлось ухватиться за притолоку, чтобы меня не вынесло следом.
– И да… – добавил я, хотя ани уже никого не мог услышать. – Прозрачная голая девушка, состоящая из чистой теплой воды, – это довольно-таки эротично!
6
У меня никогда не было своего дома – так уж сложилось. Я жил с родителями, жил в общагах и съемных квартирах. Как большинство в моем поколении, в «красные двадцатые» и «серые тридцатые» пожил в казармах и лагерях. Даже когда мир успокоился, мысль о собственном доме не приходила мне в голову.
Наверное, я слишком поверил в непрочность бытия.
Так что выкупленный десять лет назад стилобат многоквартирного здания был моим первым настоящим домом. Большое несуразное помещение с проходящими через него коммуникациями и лифтовыми стволами никогда не предназначалось для нормального жилья. Там планировали поселить пару десятков безропотных муссов, обслуживающих здание, но в итоге поселился я.
Целый этаж, множество больших и маленьких комнаток, соединенных длинными извилистыми коридорами. Никаких окон, один-единственный (ну, будем так считать) вход. Многоступенчатая безопасность. Мне очень нравится.
Клаустрофобия? Нет, не слыхал. Закройте дверцу шкафа со своей стороны…
Я вернулся из «Тихой заводи» в глубокой задумчивости. Прошел в гостиную, выслушал отчет охранной системы (если коротко, то все в порядке). Сходил в душ. Надел чистые трусы и футболку, штанами пренебрег.
Потом налил себе стакан коньяка.
Итак, что странного я узнал?
Во-первых, сам ани. Синтет, искусственный интеллект, прокачанный до полноценного разума. И не просто в теле амебы, а каким-то хитрым образом привязанный к обычной воде. Немного избыточно для диверсанта и разведчика на влажных планетах, не так ли? При этом – живущий всего три недели. Немного расточительно для разумного существа, способного просочиться сквозь любые щели и поры, правда?
Во-вторых, хозяин ани. Синтет ведь мне так и не ответил на вопрос, кто им управлял! Ани прислали Стерегущие по запросу Контроля, но сделать запрос попросили сами Стерегущие, которых об этом попросили Думающие. Но ведь запрос через Думающих могло направить и Слаживание, и Контроль, и даже сами Стерегущие – чтобы максимально запутать следы! Кто же закрутил эту безумную карусель?
В-третьих, сказанное ани. Что значат его намеки на секс? Секс – он и есть секс, половое влечение в какой-то форме есть у всех живых существ. Богомол спаривается с самкой, несмотря на риск, что ему откусят голову. Улторианский глубоководный червь ищет партнера, понимая, что вылупившиеся личинки сожрут его заживо. Природа знает толк в механизмах продолжения рода, это всем понятно, кроме ожившей бочки с водой! А вопрос о котловане? Да, я как-то из него выбрался, хотя тело должно было сгорать слишком быстро, чтобы двигаться в кипящем густом расплаве из металла и стекла. Ну выбрался и выбрался. Жить захочешь – еще не так раскорячишься…
В-четвертых, что делать с намеком, будто мне и фотосфера звезды не страшна? Нет у меня никаких шансов, если дойдет до такой жести! Буду бесконечно полыхать в океане плазмы. Скорее всего, даже не успевая осознавать, что со мной происходит, все оставшиеся тридцать лет сольются в одну бесконечную вспышку света.
В-пятых, как связано мое Обращение и «вторая фаза Слаживания»? Первая фаза – понятна. Корабли Стерегущих над планетой, быстрое и жесткое подавление попыток сопротивления, забор тестовой группы, куда я совершенно случайно попал. Заброска в пустыню в пятистах километрах от Пунди. Наш путь, столкновение с касамни, Обращение, обретенный шанс для человечества. С первой фазой я завязан накрепко.
Вторая фаза – это эвакуация с Земли четырех групп населения. Четверть отобраны случайно, так же, как тестовая группа – включая древних стариков, безнадежных больных, психов, орущих младенцев, лишившихся матерей, непримиримых врагов, тут же сцепившихся насмерть. Четверть выбирали земные власти, и тут, разумеется, было полно политиков, бизнесменов, религиозных лидеров – вместе с их семьями, челядью, любовниками и любовницами. Еще четверть составляли люди, реально умеющие многое руками или головой, в любой сфере: ученые, инженеры, мастера и специалисты, агротехники и рабочие. И еще одна четверть – люди, создающие что-то уникальное, чаще всего в области культуры: художники, писатели, композиторы, архитекторы, иногда певцы и танцоры, иногда актеры и режиссеры. Можно спорить с критериями отбора, но какой-то смысл в нем улавливался. После этого Земля исчезла. На Обращенных была использована та же технология, что и на целой планете? Но мы-то не исчезли! А Земли больше нет!
В-шестых – ну Павловы-то тут при чем? Если надо было помешать дойти до меня какой-то информации, так для этого существовала масса более жестких и простых способов! Я уверен, что достаточно было Контролю или любому другому члену Большой Четверки явиться к Василисе и строгим голосом сказать: «Не смей сообщать Никите Самойлову то, что узнала», – и она бы подчинилась. Ну она же не дурочка! Она, как только поняла, что это опасно, стала от меня шарахаться! Почему Большая Четверка выбрала сложное решение, в итоге все еще больше усложнившее?
…Я обнаружил, что стакан с коньяком пуст, а сам я стою на кухне, глядя на забитые продуктами длительного хранения полки. Взял новую бутылку и большой пакет фисташек. Мне ведь все равно, что есть и что пить.
Зачем я влез во все это, за что погибли Тао-Джон, Макоррсанноакс и Тонсо?
Почему я не валяюсь спокойно на любимом диване, просматривая старый земной сериал?
А кстати, почему?
Я плюхнулся на диван, где нашла свою смерть предыдущая версия Василисы. Включил полицейский процедурал и честно попытался его смотреть.
Разумеется, все было стандартно. Немолодой детектив с усталым лицом, скверным характером и кучей комплексов оказался втянут в череду загадочных убийств, причем явно и он сам являлся целью преступника. Детектив старался как мог, проявлял чудеса изобретательности, прибегал к помощи друзей, бывших полицейских, как должное принимал женскую любовь и ласку (ну да, он ведь так крут), но запутывал ситуацию еще больше. Под конец серии детектив пришел домой, в пустую одинокую квартиру, сел в кресло и принялся устало бухать, тупо глядя в телевизор и мусоря объедками.
Ну никакой фантазии у режиссера! Нет бы показать, что детектив – общительный и обаятельный человек, дома у него – любящая жена, на столе ждет ужин, носятся веселые умные дети, лает обрадовавшаяся возвращению хозяина собака. Всегда одни и те же схемы и приемы…
Я допил коньяк, смахнул на пол с дивана кожуру от фисташек. Давно уже выбравшийся из угла робот-пылесос тихонько всосал ее и откатился в сторону.
Может быть, что-то другое посмотреть?
Если я никуда не стану ходить и ни с кем не буду общаться, вдруг мой загадочный неприятель оставит меня в покое?