Как у нее все просто!
Тело – лишь оболочка, кусок памяти в голове – личность.
Подумаешь, два-три потерянных месяца жизни, опыт, впечатления, мысли, мечты, страхи. Все то, что делает нас теми, кто мы есть.
Елена шла ко мне в теле своей внучки, смотрела на меня ее глазами, из которых текли слезы, и робко улыбалась.
– Зря ани ее убил, – сказал я.
Елена воткнула нож мне в живот.
Было больно.
– Блин, – сказал я, отпихивая ее и выдирая нож. Из раны толчками текла темная кровь. – Что-то новенькое…
Она успела торжествующе улыбнуться, когда рана исчезла, сменившись грубым шрамом.
– Все немного сбоит, – сказала Слаживающая, подходя. – Извини.
Я потрогал выступающую полоску на животе. Ну надо же. И впрямь – что-то новенькое.
Слаживающая шагнула к Елене и взмахнула рапирой. Сказала:
– Мне показалось, что тебе тяжело это сделать самому.
– Да, – признался я. – Ну что? Мавр сделал свое дело? Ты меня прикончишь?
Слаживающая выглядела удивленной.
– Почему же? Я дала обещание. Я отправлю тебя на Землю. Хочешь – сейчас. Или помоги мне. Я хочу уничтожить Контроль. С остальными договорюсь.
– С позиции силы, – кивнул я.
– Конечно.
– А потом?
Слаживающая окинула взглядом два неподвижных тела. Вздохнула.
– Боюсь, мне придется заменить Контроль – Балансом. Они правы, их роль будет полезна. Куда менее влиятельны, чем Контроль, но важны. Большая Четверка сохранится.
– Хорошо, – сказал я. – Если надо, я помогу. Только пообещай, что ани будут уничтожены полностью и безвозвратно.
– А вы, люди, умеете быть жестокими, – сказала Слаживающая задумчиво. – Хорошо. Я рада, что сделала ставку на вас.
Мы пошли к дверям, и черный пепел сгоревшего кабинета хрустел под моими босыми ногами. Чем хорош черный цвет – на нем не видно крови.
– Не хочешь одеться? – спросила Слаживающая.
– Да, – согласился я. – Если мы не очень спешим. Я бы на минутку забежал в гардеробную Юрия Святославовича.
– Не спешим. Но я должна тебе сказать, Никита. Я поговорила со всеми Обращенными…
– Ни один не согласился вернуться, – кивнул я. – Даже не сомневаюсь. Мы, люди, очень любим трепаться, а вот когда доходит до дела – большинство замолкает.
– Алекс особо просил передать, что ты – дурак.
– Я понял, – согласился я.
7
Думающие вышли из мятежа первыми. Просто устранились, оценив ситуацию, – мы не встретили ни одного зараженного, хотя по статистике не менее процента населения носили в себе спящие споры.
Стерегущие произвели залп чести. Кажется, так это называлось в морских сражениях, когда капитулирующий корабль давал единственный выстрел перед тем, как спустить флаг? Ночное небо над Пунди расчертили призрачные зеленые лучи – нацеленные в планету и бесследно исчезающие в стратосфере. Залп был всего один, после этого Стерегущие прекратили бой.
До конца сражался только Контроль. Полагаю, искусственный интеллект прекрасно понимал, что второго шанса ему не дадут. К его несчастью, он мог пользоваться лишь взятыми под управление разумными существами, чего было явно недостаточно.
Любая программа должна иметь физический носитель, на котором она выполняется. Можно быть всезнающим и могущественным, но, если у тебя есть выключатель, – ты не станешь полубогом.
Слаживающая привела меня к зданию в центре Пунди, ничем не отличающемуся от прочих. Обычная офисная башня, увитая по стенам цветущими лозами. Я выслушал короткий инструктаж и пошел вниз по винтовой лестнице.
Здесь не было герметичных дверей и люков. Только уходящая вниз лестница и ждущая на ступеньках охрана. Я постоял на верхней ступеньке, глядя в молчаливые, лишенные эмоций лица.
Хопперы, земляне, рили, хро, тао… зуммда.
Какая, к черту, разница.
Я взял рапиру поудобнее и пошел вниз.
Когда я спустился, перешагнув через тело зуммда – он держался дольше всех и убил меня трижды, – по металлическим ступенькам ручейком стекала кровь. Впрочем, изрядная часть была моей собственной.
Контроль обитал в огромном зале с рядами прозрачных колонн, заполненных бесцветной жидкостью. На мгновение я удивился, потом понял, что жидкая форма жизни наподобие ани должна была создать и жидкие компьютеры. Жидкость в колоннах текла, бурлила и светилась. Уровень ее колебался, и от этого казалось, что тело Контроля дышит и в нем бьется пульс. Я положил ладонь на колонну. Она была теплой, как живая плоть. Напротив ладони вода закружилась пузырчатыми струями – будто реагируя на касание.
– Эй! – позвал я. – Контроль! Не хочешь поговорить? Напоследок?
Из-за колонны медленно вышла девушка-рили. Безоружная, как положено – красивая. Грустная, что неудивительно.
– Спасибо, что обошлось без взрывов, – сказал я. – Надоело драться без штанов.
То, что осталось на мне из одежды, опознать было трудно, но срам все же прикрывало.
– Взрывать тебя бесполезно, – ответила девушка. – Совершенно бессмысленный и неразумный поступок.
– А дворцовый переворот – разумнее? – спросил я. – Понимаю, что Слаживающая всех достала своими идеями, но…
– Это был единственный вариант, – сказала рили и улыбнулась. – Отпустишь это тело? Она ни к чему не причастна. Подавала кофе обслуживающему персоналу.
– Чего ж не отпустил тех, на лестнице? – спросил я.
Рили развела руками.
– Слишком много времени в живых телах. Сопротивляться стало привычкой.
Я кивнул. Я его понимал.
– Вы, люди, всегда были мне симпатичны, – сказал Контроль. – Именно я предложил Слаживающей обратить несколько человек, чтобы уничтожить касамни.
– Спасибо, – кивнул я. – Не знал. Но ты же не ждешь, что я тебя пощажу?
– Нет. Другого варианта развития событий нет и не было. Ты убьешь меня. Прощай, Никита Самойлов.
Девушка суховато улыбнулась. А потом ее лицо исказилось от ужаса. Она вышла из захвата Контроля и обнаружила себя перед окровавленным землянином с рапирой в руках.
– Беги, девочка, – сказал я. – Это страшный сон, но он снится не тебе.
Упрашивать ее не пришлось.
А я включил рапиру и принялся бить колонны.
Слаживающая сказала, что достаточно уничтожить половину, чтобы структуры разума Контроля оказались необратимо повреждены. Но я увлекся. Стекло билось в мелкую крошку, жидкость выплескивалась на пол. Я думал, что скоро окажусь по пояс в воде, но тут где-то был слив. Контроль не обладал способностями ани и не мог существовать самостоятельно, он просто стекал в канализацию.
Грустная судьба для полубога, но логичная для дважды предателя.
Для того, кто отвечает за смерть славной девочки Василисы…
Я повторял это себе, идя вдоль колонн и разбивая их взмахами рапиры.
Половина?
Нет уж. Я всегда довожу дело до конца.
Опять же – приятно быть землянином, который уничтожает сверхразум. Пусть даже по команде и с помощью другого сверхразума.
– Хватит, Никита.
Я рубанул предпоследнюю колонну. Чувствует ли что-то Контроль, когда последние структуры его сознания рушатся на пол потоками воды?
– Никита!
Я разбил последнюю колонну. Обернулся к Слаживающей.
По каким-то своим причинам она не рискнула спускаться к Контролю, пока тот был жив.
– Увлекся.
Слаживающая молча смотрела на меня. Покачала головой:
– Я надеялась его допросить. Просмотреть глубинные слои памяти, понять, в чем была моя ошибка.
– Извините. Они убили Ваську, – сказал я. – Уверен, что Контроль это одобрил. Если не брать Думающих, то он был самым умным среди заговорщиков. Но Думающим, мне кажется, просто хочется думать в покое и без всяких ограничений. Им на власть плевать.
Взгляд Слаживающей потеплел.
– Меня очень трогает человеческая романтичность, особенно связанная с любовью. Мы тоже были такими. Многие культуры относятся к сексу и любви сугубо прагматично.
Я кивнул.
– Ты не обязан уходить, – сказала Слаживающая. – Я серьезно обдумала предложение Павловых. Баланс сменит Контроль. Я привлеку более ранние версии Елены и Святослава и обеспечу их определенными возможностями.
Я пожал плечами.
– Ты тоже можешь присоединиться, Никита Самойлов. Для тебя я создам версию Василисы, наиболее близкую к той, что тебе понравилась.
– Она все равно будет другой, – ответил я. – Хватит уже, Слаживающая. Или отпусти меня на Землю, или уничтожь.
– Я уже говорила, что попытка убить тебя приведет к непредсказуемым последствиям, – Слаживающая вздохнула. – Хорошо. Я выполняю свои обещания, Обращенный.
– Свет, Спасение, Завет, Милосердие, – сказал я.
– Да. Прощай.
Мир исчез. Превратился в бесконечную тьму, где метался мой разум.
…На Граа мы прилетели на кораблях Стерегущих. В огромных гулких трюмах, где набросали матрасы, поставили ящики с едой, баки с водой, туалетные кабинки. В грузовых отсеках везли грузовики, танки, топливо, оружие – все было отобрано по неизвестным нам критериям, но про это мы еще не знали. Было душно, воняли немытые тела. Было страшно. Многие считали, что нас собираются сожрать. Большинство взрослых либо молились, либо трахались, никого и ничего не стесняясь. То и дело кто-то кончал с собой или бросался на соседей, пытаясь их убить. Нескольких мужиков линчевали, и должен признать – они дали к тому все основания. Какая-то старуха ухитрилась за два дня сколотить секту и чуть было не убедила половину трюма коллективно самоубиться. Ее кто-то задушил во сне, быстро и безжалостно. Дети, большей частью попавшие сюда без родителей, в первый день ревели и орали, а во все последующие – носились по трюму, играя и вопя как ненормальные.
В общем, это было веселое путешествие длиной в десять дней. К концу четвертого дня военные и полицейские организовались и навели некоторый порядок, но в те дни я многое для себя понял и решил. Сидя на корточках на голом полу (матрас у меня отобрал какой-то молодой бугай), медленно жуя беззубым ртом галету или зачерствевший сэндвич, я бережно растил свою ненависть.