нов, особенно если немного поднажать, утоптать и растянуть.
В общем, Вероника Бирн была не из тех, кто мог поддаться депрессии или заскучать.
— Ты у неё бываешь? — поинтересовался я, пока мы шли.
— Что ты, я жить хочу, — очень серьёзно ответил Тянь. — Жена никогда не простит.
Я невольно усмехнулся.
— Жить нормальной жизнью, — пояснил Тянь. — Жена уйдёт и заберёт детей, если начну шляться по таким местам. Она очень строгая, из уважаемой семьи.
— Детей? — не понял я.
— Биологически не мои, — сухо сказал Тянь. — Но какая разница. Я их воспитываю. Я их отец.
Мне всегда казалось, что играть в иллюзию нормальной жизни для нас глупо. Но это только моё мнение, у Тяня — другое. Всё, что позволяет нам жить и не сходить с ума, — прекрасно.
— Уверен, что у тебя замечательные дети, — сказал я.
— Две дочери и сын. Потом покажу тебе фото.
Мы подошли к дверям клуба — роскошным, высоким, двустворчатым дверям из красного дерева, покрытого резьбой, изображающей представителей самых разных разумных видов без одежды. Табличка «СЕГОДНЯ КЛУБ ЗАКРЫТ НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ» висела на шнурке, закреплённом на самом нескромном из возможных крючков.
— Никак не пойму, почему ей не запретят эти барельефы, — сказал я. — Существует ведь закон о благопристойности.
— В законе говорилось, что запрещены голограммы, картины, скульптуры и барельефы, — объяснил Тянь.
— Ну?
— А это горельеф. — Тянь провёл пальцем по изящному женскому бедру, выступающему из двери. — Нечёткая формулировка, позднее её исправили, но обратной силы закон не имеет.
Он толкнул створку, дверь мягко и гостеприимно открылась. Мы вошли в вестибюль. Ощущение близкой опасности не изменилось. Здесь никого не было: ни швейцаров, ни охраны. В дни наших встреч Вероника всегда распускала персонал.
Мы прошли по старым мягким коврам к гардеробной. Тянь снял плащ, но шарф оставил. Я пригладил волосы, посмотревшись в зеркало. Хорошо хоть, никакой гнетущей тишины: из невидимых динамиков доносилась негромкая скрипичная музыка.
Хозяйка не появлялась.
— Ника! — позвал я.
Только скрипка была мне ответом.
Мы с Тянем потоптались в фойе и, не сговариваясь, двинулись в ресторан. Это сердце любого заведения, люди всегда предпочтут в первую очередь удовлетворить самый основной из инстинктов — пищевой.
Свет всюду был приглушен. Над маленькой эстрадой, где обычно играли джаз, — Вероника его обожала — мерцал экран, демонстрирующий голубое небо с белыми облачками.
А Вероника сидела за стойкой, на месте бармена, и меланхолично смешивала «Негрони».
— Ника, ты в порядке? — громко позвал я.
— Всё зашибись, — не поднимая головы, ответила она. — Не орите так, мальчики, голова болит.
Мы сели на высокие стулья напротив, Вероника пододвинула мне бокал «Негрони», а Тяню — маленький поднос, заставленный микроскопическими рюмочками китайской водки «Маотай».
Себе Вероника ничего не налила, и это было странно.
— Вы как? — спросила она.
— У тебя тут опасно… — начал я. И осёкся. Переглянулся с Тянем.
— Отпустило, — согласился он.
Ощущение надвигающегося кровопролития и впрямь отпустило!
— Я тут с вечера сижу. — Вероника соскользнула со стула, потянулась. — Очень неприятно, когда шаг в любую сторону…
Она нахмурилась. Сдвинулась влево-вправо. Повела рукой.
И кинулась вон из-за стойки, бросив через плечо:
— Ждите, я мигом!
Мигом не получилось. Тянь Джелан принял две рюмочки своей ароматной водки, а я почти допил коктейль. Вероника вернулась, молча набрала себе большую кружку пива и жадно осушила половину.
— Пива хотелось, — пояснила Вероника. — А в туалет отойти не могла, потому терпела.
— Что было-то? — уточнил я, хоть и знал ответ.
— Понимала, что умру, если уйду из-за стойки, — спокойно ответила Вероника. — Причём без вариантов.
Мы с Тянем уставились друг на друга.
— Бомба, — сказал Тянь.
— Разве что большая, — согласился я.
— Очень.
Мнению Тяня можно было доверять. Он работает на крупном оружейном заводе, в отделе испытаний экспериментальных вооружений. Он настолько близок к смерти, насколько это вообще для нас возможно.
Кто-то решил бы, что Тянь экстремал. Но думаю, что это не так. Он просто хочет быть в курсе того, что способно его убить.
— Очень-очень большая, — забросил я пробный камень, и Тянь не стал спорить или добавлять «ядерная». Да, наверное, ядерная не обязательна.
Но большая бомба — это всё равно странно. Ни Контроль, ни Стерегущие такого не любят. Слаживание, полагаю, тоже. Разве что Думающим планетарные разборки совершенно безразличны.
— Ты была вынуждена сидеть на стуле и ждать, — резюмировал я. — Мы почуяли опасность, когда подошли.
— Но не абсолютную опасность! — уточнил Тянь.
— А когда мы пришли — опасность отпустила. — Я пожал плечами. — Ерунда какая-то.
Вероника посмотрела мне в глаза.
— Что ты натворил, Никита?
— Я? — настал мой черёд удивляться. — При чём тут я?
— Расскажи, что не так, — настаивала она. — Уже то, что ты выполз из своей норы и пришёл на встречу — странно.
Я вздохнул.
И рассказал всё, как есть. Про визит Тао-Джона (Вероника уточнила: «Тот, что был с нами?») в сопровождении девушки, мальчика и собачки. Когда я рассказывал про поведение бульдога, Вероника даже слегка улыбнулась. Про ночной налёт. Про мой недавний визит к бизнесмену Павлову.
— Так что, девчонка тебя продинамила? — на мгновение Вероника стала прежней.
— Да. И это самое странное. В первый раз она на меня прям кидалась.
Вероника задумчиво смешала мне ещё один коктейль. Я глотнул, наслаждаясь вкусом. Если пить очень маленькими глоточками, то можно поймать что-то вроде лёгкого опьянения…
— Дело не в Павлове, — сказала Вероника задумчиво. — Его атаковали из-за Тао-Джона, поскольку лишь Тао-Джон мог привести кого-то к тебе.
— Он бы никогда…
— Да он и не знал! Тао-Джон был уязвлён, погибла его подопечная! Спасти главу семейства и детей показалось ему долгом чести. Он поменял твой долг на свой, привёл к тебе подопечных — и это каким-то образом навело на тебя врагов.
— Но я не был целью…
— Значит, был, — сказал Тянь. — Ты лишь не понял этого.
— Почему девчонка прыгнула мне в кровать? — спросил я Веронику.
— Хотела этого, — она усмехнулась. — Неужто первый раз такое видишь? Секс с Обращённым — это же повод для гордости!
— А почему сегодня прогнала? — спросил я. — Она мной с детства интересовалась!
Вероника захохотала, а что ещё обиднее — засмеялся Тянь.
— Она что-то поняла, дурачок, — сказала Вероника. — Скорее всего, что её использовали. Что ей или тебе угрожает опасность. Потому и отшила.
Я задумался. Потом кивнул.
— Возможно. Но тогда цель именно я, а не любой из Обращённых. Восемь из четырнадцати всем известны и не прячутся.
— Из тринадцати, — поправила Вероника.
— Алекс жив, — упрямо сказал я. — Это была инсценировка, уверен.
Вероника пожала плечами.
— Ты бы села на транспорт, который взорвётся?
Тянь коснулся моей ладони.
— Никита… Наши возможности имеют свои пределы. Всё в космосе имеет предел, только иногда он очень далеко.
Он замолчал, глядя в пространство мимо меня.
Я не стал спорить. Все считали, что Алекс погиб, сгорел на транспортном корабле при аварии с реактором. Я в это не верил. Алекс был самым осторожным и подозрительным из нас, он говорил мне, что хочет исчезнуть, инсценировав смерть.
— Ладно, — признал я. — Значит, кому-то что-то нужно именно от меня. Это плохо. Я буду разбираться.
Вероника вздохнула и допила своё пиво.
— Будет сложно, Никита. Ты уж извини.
Видимо, я почувствовал ситуацию чуть позже, чем они. Видимо, вначале они колебались, искали выход.
Но не нашли.
Вероника взмахнула рукой и разбила бокал о моё лицо, пробив левый глаз. Тянь, так же чётко и синхронно, воткнул мне в правый глаз дурацкую крошечную китайскую рюмочку.
Было больно и обидно, к тому же я ослеп.
Кувыркнувшись назад с высокого стула, я смахнул из глаз кровь и осколки стекла. Вероника уже выходила из-за стойки, в руке у неё был длинный поварской нож. Тянь шёл ко мне, держа в руках бутылку из-под «Кампари». На лице у обоих моих товарищей было написано глубочайшее сожаление, практически переходящее в муку.
Ну и стыд, конечно же.
— Ребята, поверьте, нет споров, которые нельзя решить словами! — сказал я.
И запустил в Веронику и Тяня по стулу, чтобы на мгновение их отвлечь.
Плохо было то, что они оттеснили меня от стойки, где проще было найти оружие. А ещё глупее, что у меня с собой не было абсолютно ничего, ну хотя бы церемониальной рапиры или пистолета.
Пришлось импровизировать.
Минуты три мы бегали и прыгали по всему ресторану, нанося хозяйству Вероники чудовищный разгром. Поломали почти все стулья и часть столов. Перебили посуду и дорогие напитки из винного шкафа (а нечего выставлять его в зал, показуха до добра не доводит). Один раз я удачно вспорол Тяню артерию на шее, потом ухитрился отобрать у Вероники нож и вскрыл ей живот.
Ещё мы ругались, как ненормальные, и непрерывно извинялись.
Ситуация была тупиковая, что ни говори. Вероника и Тянь совершенно ясно осознавали, что, если перестанут со мной драться, — умрут.
У меня никаких дурных ощущений не было, но я понимал их проблему. И догадывался, что если умрут они, то достанется и мне.
Потому я в итоге смирился с безумием ситуации, встал и поднял руки. Вероника и Тянь подскочили, несколько раз ткнули в меня ножами и остановились.
— Никита, только не обижайся! — взмолился Тянь.
— Да пустяки, но в глаза больше не бей, — попросил я, стоя в луже крови.
Вероника вдруг сморщилась и ударила меня по голове, так что мир вокруг поплыл. Когда я пришёл в себя, то меня уже затащили на кухню. Я сразу поискал взглядом мясорубку — смотрел я в детстве какой-то дурацкий фильм, напугавший меня до полусмерти. Нет, слава Богу, мясорубка здесь была маленькая, меня в неё не засунуть.