Вопреки всем правилам, Думающий напал на Стерегущих.
С чего бы вдруг?
Я помотал головой, смирившись с полнейшим непониманием ситуации. Потом ощутил лёгкий укол тревоги — что-то опять пошло не так. И торопливо заглянул в кабину пилотов.
Первое, что я отметил — на экране уже был виден линкор, пока ещё ослепительной точкой, но всё же… А двигатели хоть и работали на торможение, но явно недостаточно сильно.
Второе — у сидящих пилотов головы покачивались влево-вправо, влево-вправо…
— Народ, у нас проблемы! — крикнул я, отстёгивая ремни и вытаскивая кряжистого рыжего пилота из кресла. Второго через секунду принялся вытаскивать Алекс.
Чем мы, Обращённые, хороши — мы умеем одновременно ругаться и действовать заодно. Лейла и Вероника, обкладывая Алекса затейливой бранью, взятой в основном из русского языка, оттащили и связали пилотов. Тянь с Берхейном потрошили оружейный сейф. Мичико заняла место за пустовавшим боевым пультом и активировала пушку — даже не знал, что она умеет.
Всё это, конечно, было смешно по сравнению с надвигающейся махиной линкора. Если он даст залп — бот разнесёт на молекулы. Если мы дадим залп — то даже не поцарапаем внешнюю броню.
— С кем вы, мать вашу, воюете на этих махинах? — выкрикнул я, выправляя траекторию бота. — Теперь хоть можешь сказать?
— Да их дохрена! — почти весело отозвался Алекс. — Присоединяйся, поймёшь!
Стерегущие никогда не афишировали свою работу. Впрочем, сейчас меня это не слишком волновало. На повестке дня были сбрендившие Думающие, по меньшей мере двое — на линкоре и на планете.
Вдвоём мы вывели бот к главной посадочной палубе. Проём в корпусе линкора был размером со стадион — прикрытый радужной плёнкой воздушного щита и, вроде бы, незащищённый. По нам не стреляли, но вот на палубе поблескивали яркие короткие вспышки.
— Алекс, придётся убивать, — ещё раз напомнил я.
— С каких пор ты стал таким деликатным? — направляя бот на посадку, спросил он.
Я задумался. Я и сам не знал, почему, но Стерегущие всегда были наиболее симпатичны из Четверки. Даже несмотря на то, что это их корабли захватили Землю.
И, как выясняется, уничтожили.
— Ты прав, — сказал я. — Нечего их…
В следующий миг в бот выстрелили.
Мы, конечно, не заметили момент, когда одна из многочисленных внешних пушек линкора ожила и плюнула в нас плазмой.
Щиты смогли отразить заряд и кораблик не испарился, но бот швырнуло так, что компенсаторы гравитации сдохли и меня размазало о потолок вместе с Алексом. Двигатели аварийно отключились, щиты поморгали и погасли. Алекс, в окровавленной, порванной и растянутой, будто катком по ней проехали, форме колотил по пульту, пытаясь оживить хоть какие-то механизмы. Из этого ожидаемо ничего не вышло, и безжизненный, потерявший управление бот на скорости близкой к скорости звука прошил воздушный щит и вонзился в палубу.
Мне было ужасно жалко пилотов. Девчонки скрутили их на совесть, вырваться бы они не смогли, и через какое-то время либо Думающий бы их отпустил, либо мы прибили Думающего, и осроды освободились.
Но энергия столкновения, пусть и ослабленная воздушным щитом, была слишком велика. Бот разорвало на части, и пускай крошечный реактор удачно закапсулировался, но выброс тепла оказался слишком велик. Пылало всё вокруг. Палубу застилал дым, который с рёвом всасывали пожарные вентиляторы.
Мы сами, разумеется, тоже пылали и дымили. В очередной раз я подумал, какой же я вонючий, если меня сжечь. Хорошо, что мне не предстоит ни похорон, ни кремации… максимум — выстирают простыни.
Выбираясь из обломков, я умер дважды. Потом получил в грудь заряд и, даже не поняв из чего и какая сторона конфликта палила, умер в третий раз. Всё случилось так быстро, что даже злиться не было времени.
Я добежал до обгорелого остова орбитального истребителя, за которым пряталось пятеро осродов. Это оказались неинфицированные члены команды и в меня стрелять не стали. Вслед за мной прибежал Алекс и Вероника. Остальные ринулись в противоположную сторону, то ли запутались, то ли им хотелось порезвиться. Свистели пули, временами разрывались маломощные энергетические заряды — кто-то палил из плазменных пистолетов, но всё же выкрутив мощность на минимум. Учитывая количество техники, топлива и энергоемкостей вокруг — это было разумно.
Прижимаясь спиной к горячему, подрагивающему от прилётов борту, я с любопытством смотрел на осродов. Судя по нашивкам это были техники и два пилота.
И все они были чертовски злы.
— Лидер, это нельзя так оставлять! — выпалил пилот, увидев Алекса.
— Не оставим, — пообещал Алекс. — Коммуникатор!
Ему немедленно отдали коммуникатор, Алекс принялся вводить свой код лидера, беря управление. Поинтересовался у осродов:
— Ещё вопрос. Штанами не поделитесь?
Лидеру отдал штаны пилот, а мне техник. У пилота под штанами оказались просторные семейные трусы, а техник щеголял в чём-то крайне легкомысленном и кружевном. Видимо, женская особь, у осродов трудно понять пол, если они одеты. Веронике от одежды отказалась, у неё была своя теория — голую женщину мужчине трудно убить.
Веронике выдали шпагу. Я в суматохе оставил в развалившемся боте рапиру, а вот Алекс ухитрился свою сохранить и вытащить. Это становилось вопросом принципа и я от чужой шпаги отказался.
Стрельба уже стихала, сменившись воплями. Четверо Обращённых — это очень, очень плохо даже для Думающего. Затянув потуже пояс — штаны техника были мне слишком велики, я кинулся назад к остаткам бота, разрезая босые подошвы осколками. Рылся минуты две, сильно обжёгся, но всё-таки нашёл свой клинок. Металл Тао-Джона выдержал испытание, а вот механизм сдался — как я ни сжимал рукоять, виброрежим не включался.
Что ж, будем работать по старинке.
Собственно говоря, с того момента, как мы попали на линкор, Думающие были обречены. Здесь оказалась даже не одна, а две особи, взявшие под контроль две с половиной сотни осродов — большей частью военных, но не побрезговали и членами их семей. Шаг, с одной стороны, верный, мало кто даже из профессиональных военных способен стрелять в своих женщин и детей. А вот, с другой стороны, репутацию свою Думающие уронили ниже плинтуса. Осроды обиделись.
Мы продвигались по линкору тремя группами, по мере сил пытаясь обезоружить инфицированных. Споры Думающего могут дремать в теле несколько месяцев, но уж если Думающий подключил чужое сознание, то счет идёт на дни и часы. Слишком велика нагрузка на организм, вскоре подключённые начнут валиться в коме, из которой выйдут не все, но уж кто придёт в себя — получит пожизненный иммунитет к спорам.
Думающие должны были это понимать. Чёрт возьми, даже я это прекрасно понимаю! Так к чему вся попытка захватить линкор? Ударить по планете и уничтожить вместе с нами?
Нет, на такое никто не пойдёт. Это конец Слаживанию, это неслыханный скандал, который не утаить и который не простят.
Они могли, конечно, попробовать подловить приближающийся бот и испепелить его, чтобы на максимально долгий срок вывести нас из игры. Но ведь и этого не сделали, выстрел по боту был слишком слабым и, похоже, не случайным.
Мы с Алексом работали в паре, как когда-то давным-давно. Шли по коридорам, проверяли отсек за отсеком. Попадали под огонь, умирали, но старались вырубить инфицированных, чтобы следующие за нами осроды связали их и перетащили в лазарет. Но корабль был слишком большой, чтобы зачистить его всемером, нам нужно было найти самих Думающих.
Очередную группу мы встретили на транспортном узле, где сходились лифтовые стволы и пути мини-поездов. Десяток инфицированных заняли все удобные позиции и подтащили тяжелое стрелковое оружие. Алекс попытался пойти напролом, требуя сдаться, был трижды убит и едва сумел отползти в коридор, через который мы пришли. Его бойцы перекрыли выход из коридора силовым щитом и стали ожидать приказа.
— Чего они хотят, а? — спросил меня Алекс. — Хоть какие-то мысли есть?
По щиту звонко постукивали пули — инфицированные вели беспокоящий огонь. Хорошо хоть ни одна сторона не пыталась использовать внутри линкора высокоэнергетическое оружие, последствия могли оказаться слишком серьёзны.
— Убить нас Думающие не могут, захватить сознание — тоже. По планете они не стреляют. Линкор не взрывают, — я помолчал. У меня, конечно, обычная человеческая голова с обычными мозгами, пусть и усиленными пептидными архивами памяти. Но складывать два плюс два я умею. — Алекс, как по мне — Думающий собрал нас вместе и тянет время.
— Так, — подбодрил меня Алекс.
— Если исходить из того, что мы узнали — из всех Обращённых только мы с тобой выделяемся. У нас с тобой могут быть потомки на…
— Земли нет!
— Алекс, что-то тут не так, — я помотал головой. — Если Земли нет, то и наша особенность никакой роли не играет.
— Какая особенность? — он пожал плечами. — Да пусть хоть каждый сперматозоид используют! Пусть на Земле тысячи наших потомков! Это ничего не меняет, ничего!
— Большая Четверка считает иначе… — я посмотрел на мерцающий щит. — Алекс, мне надо с ними поговорить. Думающие никогда не прибегали к таким методам.
— На нашей памяти. Но они ведь как-то заняли своё место в Четверке!
— У них нет шансов захватить линкор, и они это понимают. Им нужны мы с тобой. Я попробую…
Я подошёл к щиту и по нему застучало чаще. Крошечные пули из мягкого металла колотили в защитное поле и сплющенными блинчиками сыпались вниз. В воздухе запахло горячим металлом.
Что радовало — Думающие действительно берегли линкор и пытались избежать фатальных повреждений.
— Эй! — крикнул я, махая руками. — Я Никита Самойлов, Обращённый! Я хочу поговорить с Думающим!
Снова бодрый перестук.
— Разум порождает знание, знание порождает смыслы, смыслы порождают силу! — выкрикнул я первый постулат. — Знание — высшая сила во Вселенной!
Стрельба прекратилась. Думающий остановил своих марионеток.