е воду, благо я уже почти приехал к тебе. – Он нарезал колбасу тонкими слайсами. – Ох, настоящее искусство. Колбаса должна быть настолько тонкой, чтобы сквозь нее можно было увидеть луну.
– Не говори мне ничего про луну, – написал Том. – Я долго не мог отпустить свои воспоминания. – Он впервые нашел человека, который знал Ванессу. Сейчас на его голову словно обрушился водопад. Дилан ничего не знал про его маму. Ни капли. Между ними состоялось лишь краткое знакомство, которое побудило Ванессу дать важное наставление сыну. На этом все. И Тому казалось, легкость, присущая разговору с Ричардом, берет начало из их школьных лет. Чтобы он ни сказал Дилану, тот слышал эту историю в первый раз, его глаза не наполнялись тем самым пониманием и, вероятно, в этом крылась причина, по которой Том молчал до сего момента. Боли не было, она покинула его сердце. – Я думал, что стоит отпустить, и мама исчезнет. – Он стер фразу. – Навсегда. Она исчезнет навсегда.
– Это парадокс любви, Том. – Ричард улыбался по-доброму, продолжая изучать на просвет свои кусочки колбасы. – Не той, что сжигает изнутри, оставляя лишь пепел. А искренней. Той любви, которой полнилось сердце Ванессы. Она жива, пока о ней помнят, пока ты – суть ее жизни – в безопасности, когда ты счастлив, Том. – Ричард бросил колбасу на хлеб и принялся за сыр. – Не стоит бояться потерять воспоминания, и, не хочу показаться африканским бабуином[111], но всегда, слышишь?! Всегда, смотря в свое отражение, ты будешь видеть ее, а значит – будешь помнить.
– Я скучал. – Том пририсовал сердечко к своим словам.
– Я тоже скучал. – Ричард ухмыльнулся. – Я так сильно хочу есть, что уже не соображаю.
– Ты по этой причине говоришь, как человек? – спросил Том, пока Ричард скептически мотал головой. Том стер надпись. – Прошло уже минут двадцать, а ты говоришь подозрительно нормально.
– Бандиты, они…
«Забираю свои слова обратно. Откуда это слово? Буклет в поезде прочитал, что ли?»
– Когда за тобой бегут и пытаются намять бока, пока ты перебираешь ногами так быстро, что будь на одной катушка, а на другой магнит, электричества хватило бы всему городу на неделю, последняя книга выветривается из головы. – Ричард драматично, насколько это позволяло поедание бутерброда, сокрушался. – Возможно, не стоило называть их непроходимыми глупцами, которые боятся перемен и не хотят революции. Как оказалось, насильственное решение проблем не такое уж поэтичное…
– Как же ты бежал сюда? – Том засмеялся и написал малопонятным почерком. – Ты же здесь впервые!
– Я додумался просмотреть маршрут в поезде, пока руки не занимали сумки. – Он жевал бутерброд. – Знаешь, в итоге книги и правда стали балластом. – Ричард отвел взгляд в сторону. – Кроссовок пал жертвой ограды. Повезло, что твой дом находится через пару кварталов. Какой у Дилана размер обуви?
– Он скорее отгрызет тебе лишнюю ногу. – Том усмехнулся. – Чем даст поносить обувь. – Стер. – А еще нельзя трогать его косметику, – фыркнул он, вспоминая сложную систему с алфавитным указателем. – Они тебя все-таки достали? – Том указал на свою скулу. – Синяк будет.
– Они запустили в меня Достоевским! Бесы! Ты знаешь, какая это толстая книга? Спасибо, что у меня нет сотрясения или трещины в черепе. Кто так вообще разбрасывается книгами в буквальном смысле? Надеюсь, мои грязные носки станут для них справедливым наказанием! – прорычал он от злости.
«О, поверь. Станут».
– Так как ты очутился здесь? – Том устал ждать, пока Ричард озвучит самую интересную историю: каким образом из своей навязанной богатой жизни он оказался в Бруклине, где его избили и отобрали, слава богам, только книги. – Ты перестал выходить на связь. Мы уже думали, ты попал в секту. – Он стер. – Да и Джек тоже какой-то странный.
– Витает в космосе, как всегда. – Ричард покрутил пальцем у виска. Они давно переделали эту фразу специально для друга. – Да, прости. Ты прав. Я отдалился от вас в надежде облегчить свои страдания. – Он задумчиво откусил бутерброд, так люди обычно затягиваются сигаретой. – Я очень хочу стать писателем, Том. Так сильно, что не передать словами. Я думал, а если говорить честно, убеждал себя в правильности отцовского решения, и все же место, что рай для всех, вспыхнуло преисподней для меня.
– И этот мир вспыхнул адским пламенем! Детка, ты сама поддала жару![112] – Том запел, сильно раскачиваясь на стуле. Еще чуть-чуть, и он мог бы сломать и стул, и свой позвоночник.
– Я скучал по этому почти так же сильно, как по требованию Джека налить ему еще супа или отдать последний кусок пиццы. – Ричард мечтательно вздохнул. – Интересно, как он там, в нашем маленьком городе, куда нам заказана дорога.
– Ричард, не отвлекайся, – вернул его к теме Том и стер с доски. Они еще успеют поговорить о Джеке и, может, даже попытаются позвонить по видеосвязи.
– Так вот. – Ричард перебросил ногу на ногу и наконец-то перестал есть. Бутерброды кончились. Он залпом выпил чай. – Я пытался. Честно пытался влиться в этот поток любви к учебе, студенческим обществам и, в общем, атмосфере. Однако со временем я начал пропадать в библиотеке и, как итог, все чаще тонуть в ностальгии. Я вспоминал времена, где для спокойной жизни достаточно было сделать уроки, и никто не мешает читать всю ночь. – Ричард нахмурился. – После той сцены с отцом я начал чувствовать вину, словно не имел права мечтать и заниматься любимым делом. – Ричард закрыл глаза. – А потом появился страх. Он не отпускал меня до вчерашнего дня.
– И что же ты сделал? – Том замахал своей доской перед лицом Ричарда, пока тот не открыл глаза и не продолжил.
– Сейчас будет самый глупый ответ в мире… Я перестал бояться. – Он начал хохотать, будто не делился самым сокровенным, но Том видел в его поведении самую натуральную истерику, которая только-только нашла выход. – Я начал ходить в магазины и покупать всякие вещи для учебы, чтобы мой отец не заподозрил неладное. – Ричард улыбался, приправляя свои слова сарказмом. – А потом устроил распродажу. Я не успевал вытаскивать из коробки учебные материалы, как иностранцы скупали их по сниженной цене. Я продал вообще все, что, по мнению отца, нужно в университете. – Он положил руки на спинку стула. – Даже форму загнал.
– А потом, а потом? – Том писал и задыхался от нетерпения.
– А что потом? Я встал и ушел. Знаешь, уходить оказалось не так сложно. – Ричард довольно хмыкнул. – Пусть моя дорогая сестричка учится в этой клетке. В общем, у меня есть кое-какие сбережения на первое время. Отец еще не догадался о моей пропаже и не заблокировал карточки.
– Дружище, позволь узнать, куда ведет твой путь? Куда придешь ты?[113] – Том вновь начал испытывать стул на прочность. Поп-музыка – это то, что однажды убьет его.
– Вероятно, сюда… – прошептал Ричард, но Том все равно услышал. И больше не пел, не писал, на лице появились удивление и немой вопрос. – У меня не так много денег… Не было времени выбирать квартиру и работу. Я боюсь, что пока буду ждать ответ от издательства, просто вернусь домой. – Он замолчал. – Но, Том, мне нельзя домой. Коробка в подворотне милее отчего дома. Я умоляю тебя… Если Дилан не против, то я прошу какое-то время перекантоваться у вас. Пару недель. Может, чуть больше, может, чуть меньше. У меня даже нет обуви… Господи, у меня нет обуви! – шокировано воскликнул Ричард.
«Ну вот и пришло время, дружище, тебе столкнуться с реальностью. Я прямо вижу, как у Ричарда сходит эйфория и утихает адреналин. Дилан явно не обрадуется, когда увидит этого парня… Если он чувствует хоть каплю вины и раскаивается, то не будет против. Особенно с учетом того, что это всего на пару недель. У меня даже мысли не возникнет выгнать друга на улицу в таком виде. Я, может, и придурок, но не совершу эту ошибку дважды. Я больше не предам веру Ричарда в нашу дружбу из-за мнения Дилана, а тому придется смириться с этими длинными ногами, очередным книжным увлечением, отсутствием европейской еды. Зато гуакамоле, бурито и острые соусы станут частыми гостями на столе. Нужно будет перетащить диван в репетиционную комнату. И все же… Как сильно я соскучился по этому забавному поведению, вездесущим ногам и, черт с ним, заумным фразам на разных языках. Ценить, и правда, начинаешь, только когда потеряешь. И, возможно, в первый раз за все время пребывания в Нью-Йорке я чувствую себя дома…»
Том незаметно сильнее сжал свою доску.
– Мы купим тебе обувь, – написал он и улыбнулся наивности друга, потом стер. – Будешь спать на диване в репетиционной. – Ричард прищурился, читая выведенные мелким почерком слова, и кивнул. – Но подъем у нас… Нестабильный. – Том дождался, пока сообщение прочтут, и написал новое. – Встаем, когда нужно.
– Это мелочи. Тот факт, что ты поговоришь с Диланом насчет меня, уже большое дело. – Тому не нравилось, как Ричард говорил о Дилане. Он будто знал, что все не так хорошо, как кажется на первый взгляд. Возможно, это была банальная человеческая вежливость – спрашивать всех жителей квартиры, или страх нарваться на переменчивое настроение Дилана. Тому хотелось верить в друга, но тот давно не читал книг из английской классики и надеяться на излишнюю обходительность не стоило. – Блин, я так соскучился по ворчанию Джека. Как думаешь, мы сможем съездить к нему в гости, пока он всех нас не забыл? – Ричард улыбнулся и неожиданно ойкнул. – В смысле, когда он переедет в кампус. Домой нельзя.
– Да, нельзя, – письменно согласился Том. – Я планировал попытаться поговорить с ним по видеосвязи. – Он стер. – Джек тоже молчит в последнее время. – Том с удивлением осознал, что забыл, когда в последний раз связывался с другом. – Давай позвоним ему. – Он улыбнулся. – Соскучился, но только не по его рингтону.
– Нам повезло, что он далеко отсюда и никакой безвкусной электронщины не будет. Даже мне тяжело слушать это. – Ричард пожал плечами и усмехнулся, наблюдая, как Том взял в руки телефон и начал искать в контактах Джека. – Давай я пока не буду высовываться? Сделаем ему сюрприз. – Том кивнул и нажал на вызов.