И внезапно актеры почувствовали, что все их мытарства закончились. Нечего бояться — теперь, когда Стрелок рядом.
— Вы останетесь с нами? — моляще спросила Плясунья.
Он ответил улыбкой. Актеры разом заговорили, засмеялись и начали рассаживаться вокруг очага. Пол в хижине был земляной. Колченогий стол и скамьи потемнели от времени. В углу стоял глиняный кувшин с отбитой ручкой, на стене висел забытый кем-то из охотников старый пустой колчан.
Стрелок подкинул в очаг поленьев, нанизал на вертел двух жирных уток — у актеров вырвался дружный вздох: с утра ничего не ели. Случайный зритель, присоединившийся к актерам во время бегства, вынул из-за пазухи завернутый в тряпицу хлеб и пару головок чеснока.
— Теперь бы вина глоток, — размечтался Флейтист.
Стрелок только руками развел.
— Деньги у нас есть, — заметил Флейтист, — немного, но на овощи и вино хватит. С утра надо сходить в город… Узнать, что случилось с людьми Овайля…
— Кому идти? — спросила Плясунья.
Черные глаза Скрипача остановились на Стрелке; угадав мысли охотника, музыкант вскрикнул:
— Не вздумайте! Вас в городе поджидают!
— Вряд ли арчинские стражи день и ночь твердят наизусть список моих примет, — откликнулся Стрелок.
— Поэтому вы жалкую хижину предпочитаете городским тавернам? — усмехнулся Флейтист. — Нет, без нужды рисковать не стоит.
— Рано или поздно я бы вошел в Арч, — возразил Стрелок.
— Но не теперь, когда город взбудоражен и стражники бдительны, — поддержала Флейтиста Плясунья.
Тогда все взгляды обратились в сторону случайного попутчика. Он казался очень худым и очень юным. К тому же был рыжим, как огонь, таким рыжим, что Плясунья огорченно вздохнула — она привыкла считать свой цвет волос редким и удивительным. Руки и лицо его густо уснащали веснушки, из-под рыжих ресниц блестели рыжие глаза.
— Мне в городе появляться нельзя, примелькался уже, — засмеялся юноша, дернув себя за волосы. — Цвет неудачный, приметный…
— Чем же ты насолил людям? — подозрительно осведомилась Плясунья, вспомнив о золотых шпорах, якобы снятых с рыцарских сапог.
Рыжий улыбнулся:
— Пришел я в Арч недели две назад. Смотрю, на улице бродячий философ речи ведет, людей уму-разуму учит. Нехорошо, говорит, бранить тех, кто богаче. Браните, значит, завидуете. Сами хотели бы разбогатеть, да не умеете. Богатые — они умные. А если ты умом обижен, кушай тюрю на воде да кланяйся ниже.
Актеры переглянулись — речи были знакомые. Слышали они подобное. Особенно часто в голодные годы.
— Тут меня сомнение взяло, — продолжал рыжий, — так ли умны богатые? Дай, думаю, проверю… Подхожу к лавочнику. Он разодет — куда там лорду, на ногах золотые шпоры позванивают. Говорю: «Я странствующий волшебник. Дозволь, благородный господин, из двух твоих золотых шпор сделать четыре — прямо сейчас». У того глаза загораются. Нажиться, пальцем о палец не ударив… Вот это по-умному! Протягивает шпоры. «Не сумеешь, бездельник, — плети отведаешь». — «Не придется, — отвечаю, — моею недостойной спиной вашу плеть осквернять. Взгляните, мой господин, одна шпора спрятана у вас за поясом».
Рыжий сопровождал слова показом и теперь, к полному удовольствию Стрелка и актеров, извлек золотую шпору из-за пояса Флейтиста.
— Вторая — запуталась в кудрях вашей прелестной дамы.
Он обернулся к Плясунье, та послушно тряхнула головой, и из волос ее выпала золотая шпора, которую рыжий ловко подхватил на лету. Музыканты захлопали.
— Вот третья, — рыжий вытащил острую шпору изо рта.
Скрипач ахнул.
— Так же удивился и лавочник, — заявил рыжий. — А где же четвертая?
Огляделся, с радостным восклицанием сдернул со стены кожаный пустой колчан и протянул музыкантам. На дне колчана лежала золотая шпора.
— Прошу, господин хороший, возьмите.
Флейтист, повинуясь жесту рыжего, сунул шпоры в карман.
— Четыре штуки человеку отдал, еще и награду получил. — Рыжий показал истертый медяк.
Флейтист хлопнул себя по карману, он был пуст.
— Не понимаю, почему этот умник остался недоволен, — закончил Рыжий Плут под общий хохот.
— А в оковы ты угодил за подобную шутку? — Стрелок коснулся шрамов на запястьях Плута.
— Не помню, — отмахнулся тот. — Как упомнишь? Я способен украсть у короля корону, у лентяя его лень…
— А у болтуна… — перебил Стрелок.
Все засмеялись. Рыжий Плут громче всех.
— Как же ты из темницы вышел? — полюбопытствовала Плясунья.
— Магистр всех узников вызволил. — Рыжий Плут подмигнул ей. — Каждый ищет компанию по сердцу.
— Почему же ты не поладил с Магистром?
Рыжий фыркнул:
— Он ловкач, да плутни плутням рознь. Мне случалось резать кошельки, но не людей.
— Освободил всех… — сумрачно повторил Флейтист.
— Нет, одного оставил. Слишком дерзкие песни пел.
Стрелок выпустил вертел.
— Имя певца знаешь?
— Нет.
— А песни? — настаивал Стрелок. — Хоть одну вспомнишь?
— Целиком — нет, вряд ли. А вот отдельные строчки… — Рыжий наморщил лоб. — Пожалуйста.
Зачем ты рожден и к чему предназначен?
Терзайся вопросом, трудись над ответом,
Но помни, что выбор всегда однозначен —
Меж светом и тьмою, меж тьмою и светом.
— Это Менестрель, — сказал Стрелок. — Это он. А я-то его разыскивал, полкоролевства обошел!
Нагнулся к огню, подкинул поленья, заставляя себя двигаться нарочито медленно, стараясь подавить желание броситься прочь из хижины без оглядки, через лес, к столице, на выручку Менестрелю.
И тут вскочила Плясунья.
— Не может быть! — закричала она. — Не приказал бы Артур бросить Менестреля в темницу. Ему нравились песни, и…
Стрелок взглянул на нее, и Плясунья, затихнув, вновь опустилась на скамью.
— А королеву, супругу свою, он тоже держит в заточении? — полюбопытствовал Флейтист.
Плясунья вытянула шею. Все касавшееся супруги Артура ее занимало.
Стрелок сжал губы и ничего не ответил.
— По-видимому, так, — продолжал Флейтист. — Трудновато поверить, что ее околдовал оборотень.
Все с любопытством оглядели упорно молчавшего Стрелка.
— В столице шепчутся, — начал Рыжий Плут, — будто королева поддалась чарам оборотня из-за того, что была… э-э… дружна с человеком, чье обличье и принял оборотень.
Стрелок развернулся к Плуту, но тот уже изучал бревенчатые стены хижины. Стрелок перевел взгляд на музыкантов, но тех, казалось, ничто так не занимало, как мелькание языков пламени в очаге. Одна Плясунья бессовестно поедала охотника глазами.
Стрелок сдался и поведал без утайки обо всем происшедшем: о возвращении войска из похода; об отъезде Менестреля; о роковом утре, когда лорд Артур отправил их с Драймом гонцами к лорду Орвэю. О столкновении с Драймом, своем бегстве…
Плясунья в слабой надежде, будто есть какой-то предел человеческому падению, возразила:
— Не мог ли Драйм действовать на свой страх и риск?
— Зачем же тогда его величество устроил мне столь пышные и столь поспешные похороны? — спросил Стрелок.
Он рассказал, как гнал коня к столице, отказывая себе во сне и отдыхе, и все же не мог опередить королевских гонцов, которых ждали подставы по всей дороге. Когда он добрался до города, ворота были заперты. Несколько дней бродил вокруг, ища способ проникнуть за крепостные стены и ожидая, не выедет ли из города принцесса. Через два дня в столицу прибыл сам Великий Лорд и повел облаву по всем правилам.
— Пытался выследить меня в лесу — загонял своих людей… А мне надо было не прятаться — любой ценой прорываться в замок.
— На верную смерть? — промолвил Флейтист.
— Я думал, в запасе есть время… Понимал: Артур рвется к власти, а стать королем может, лишь женившись на принцессе. Значит, постарается уговорить ее, уверить, будто меня нет в живых. И я не сомневался: это ему не удастся! Я не предвидел Магистра…
На мгновение в хижине воцарилось молчание. Нечто липкое и тяжелое повисло в воздухе, придавив всех к земле.
— Что же, он и впрямь колдун? — негромко спросил Скрипач.
Рыжий Плут расхохотался. Смех его взорвал, смел недобрую тишину, люди зашевелились, за стеной зафыркали кони, языки пламени рванулись вверх.
— Магистр? Колдун? Да чтоб колдуном стать, надо о-го-го сколько трудиться: заклинания учить, травы всякие… Магистр, может, грамоту и осилил, да с первого взгляда видно — он ленивец и невежда.
— Подумаешь, задача — доказать, что человек умер, — подхватил Флейтист, разламывая хлеб и оделяя им каждого. — Изуродуйте мертвецу лицо до неузнаваемости да обрядите в подходящую одежду…
— Нет, — покачал головой Стрелок. — Мне удалось пробраться в город, только поздно…
— Удалось? — перебил Рыжий Плут. — Каким образом, хотелось бы знать… на будущее.
— Поменялся одеждой с нищим, голову тряпкой повязал, лицо и волосы грязью вымазал, оперся о костыль и пошел…
Рыжий Плут уважительно кивнул.
— Прихожу в город, — продолжал Стрелок, — там праздник. Разыскал Оружейника, старого друга отца. Он меня сразу узнал, несмотря на лохмотья. Спрашиваю, что за праздник? Он сообщает: «Коронация». Я не понял: «Кого коронуют?» Отвечает: «Лорда Артура». — «Как?! Он же для этого должен был на принцессе жениться!» — «Он и женился. На минувшей неделе свадьба была, а нынче — коронация».
Стрелок замолчал; актеры тоже молчали, хорошо понимая, что он почувствовал в те минуты.
— Я сказал Оружейнику: «Хочу взглянуть на церемонию». — «Иди, — отвечает. — Только объясни прежде, почему вырядился нищим и кого похоронили вместо тебя?» Так я узнал о собственных похоронах.
— И что, Оружейник видел в гробу человека, похожего на вас?
— Близко он подойти не мог, а издалека разглядишь немногое.
— На это и было рассчитано, — воскликнул Флейтист. — Где стояла принцесса?
— Говорят, принцесса болела, потому в соборе и не была. Но она не поверила бы без серьезных доказательств.