Стрелок без труда угадывал, что творилось в Луне с тех пор, как город заняли головорезы Магистра. «Лучшие ковры украдены, ткачи разорены — нет больше соперников у каралдорских мастеров».
— Ближайшие города — Милип и Борч — тоже подчиняются Магистру, — заметил Стрелок.
Плут поддакнул:
— В Милипе стоит отряд лорда Расса, в Борче — лорда Накса. Оба сторонники Магистра.
— Ясно. Полбеды — снять заставу и вывести дружину из Турга. Труднее будет остановить погоню и достичь замка Дарль. — Он помолчал, затем прибавил, глядя на Аннабел: — Придется уходить лесом.
Королеве хотелось зажать уши, чтобы не слышать дальнейшего. Знала, какие слова прозвучат.
— Я сам поведу отряд.
«Не надо, — взглядом умоляла Аннабел. — Много доблестных воинов сошлось под наши знамена. Пошли любого».
«Не бойся, — безмолвно отвечал Стрелок. — Лес укроет. Мне ли не знать тайных троп, мне ли не сбить погоню со следа?»
— Дорогу на Лун пересекает река — быстрая и глубокая, — проговорил он вслух. — Мост там единственный — других поблизости нет.
— Верно, верно, — торопливо закивал Плут.
— Так, — Стрелок мгновение помолчал, — значит, у моста и отсечем погоню.
— Сожжете мост? — догадался Плут.
— Именно.
— А если, — тихо спросила Аннабел, — вас настигнут до моста?
— Дорога узкая. Маленького отряда хватит задержать погоню, пока дружинники перейдут мост.
Аннабел стиснула тонкие руки: знала, кто возглавит отряд.
— Что же будет с этими храбрецами?
Голос ее звучал ровно, но Плут поежился и отвел глаза.
— Уцелевших переведу вброд, — твердо отвечал Стрелок. — Встретимся с дружинниками, лесом обойдем и Лун, и Милип, и Борч. Появимся прямо в Дарле — готовьте пышную встречу.
Аннабел не отвечала. Вспомнила, как ждала Стрелка после битвы с каралдорцами. Надевала лучший наряд, ожидала богатого пира и веселой свадьбы. Да только не Стрелка увидела — Артура; страшную весть услышала. Ложную весть. Что если и теперь встретит не Стрелка — Артура? Ту же весть услышит — правдивую?
Зеленые глаза смотрели на нее — такие глаза и зимой напоминают о лете. «Не бойся, Аннабел. За спиной осталась наша разлука. Я возвращусь».
Стрелок опять склонился над рисунком:
— Хорошо. Мы сомнем заставу…
Он умолк, и Аннабел продолжила:
— Не хочется об этом думать, но… Если Артур не вырвется из города, не предупредит дружинников? Отопрут ли они ворота? А вдруг не отважатся, решат — западня?
— Мне поверят, — сказал Стрелок.
— Ваши похороны до сих пор свежи в памяти, — хмыкнул Плут.
— Тем более, — засмеялся лучник, и даже Аннабел улыбнулась. — Никто не усомнится, что я враг Магистра.
Всем троим послышался ровный, мерный звук шагов — дружинники покинут крепость. Выйдут быстро, легко и тихо.
Стрелок ногтем провел черту по пергаменту:
— Главное — миновать мост.
Аннабел смотрела на пергамент, но видела языки огня и клубы дыма, блеск доспехов, слышала лязг мечей и крики боли. А потом все закрыли, сплетаясь, тугие зеленые ветви.
Неожиданно королева промолвила:
— Не заставит ли это дерзкое нападение самого Магистра поспешить навстречу караддорскому королю? Плохо, если они объединятся. Легче было бы разбить их по отдельности.
Стрелок ответил:
— Уверен: Магистр не осмелится высунуть нос из своего замка. Как, двинуться навстречу каралдорцам, рискуя встретиться с нашим войском?! Нет, Магистр будет сидеть взаперти, дожидая подхода каралдорцев. Более того, стянет к столице верные войска. Кто знает, не вздумаем ли мы так же внезапно напасть на его замок?
— Значит, мы не только дружинников спасем, но и каралдорца с Магистром разъединим, — одобрила Аннабел, думая: «Тяжкая ноша — венец. Кажется, это уже и Артур понял». Повернувшись к Плуту, она велела: — Спеши в столицу, гонец, извести Артура и остальных.
Рыжий Плут поклонился и беззвучно выскользнул за дверь. Стрелок с Аннабел остались наедине. Долгие мгновения прошли, прежде чем королева сумела произнести:
— Когда ты решил выступить?
— Через три дня.
Лорд Гаральд держал в руках янтарную ладью. Он долго глядел на нее, потом сказал:
— Тридцать лет как один день. Я всегда помнил рассказы моряков о морских девах, приходивших жить к людям…
— Да. — Леди Дарль на мгновение остановилась у окна. В синеве неба кружил ястреб, подстерегая добычу.
— В конце концов они всегда возвращались в море…
Леди Дарль подошла к мужу, коснулась его руки.
— Тридцать лет как один день, — тихо повторила она. — Вы были счастливы, супруг мой?
Что-то случилось с глазами лорда Гаральда — он уже не видел лица жены, все расплылось и замерцало, будто солнечные зайчики заиграли на волнах. Что-то случилось с его ушами — голос жены растворился в ровном, ритмичном шуме.
Тридцать лет назад лорд Гаральд впервые увидел свою будущую жену. И море.
До этого он ни разу не бывал на побережье и до Лильтере добирался посуху. Оказавшись в чужеземной столице, в первый же день отправился к морю.
Он и сейчас помнил теплый песок тропинки, усыпанной сосновыми иголками, высокие сосны, обрыв, заросший крупными лиловыми колокольчиками, а внизу — море. Не синее и не серое — малахитовое, густое, плотное, упругое. Он бежал по тропинке, и песок осыпался под ногами.
На мелкой гальке у самой кромки воды на коленях стояла женщина. Руки ее были обнажены, и на них таяли пенные брызги. Светились глаза цвета морской волны. Лорд Гаральд не сразу заметил в светлом ореоле волос золотую корону.
С трудом удерживая, женщина протянула ему большую бело-розовую раковину. В раковине пело море. Так незнакомку и звали — Песня моря, на языке Лильтере — Тантанирэй.
А потом они вдвоем стояли в лодке, и вода оказалась столь прозрачна, что видны были их тени, скользившие по разноцветным камешкам. Маленькие крабы прятались под корягами, мягко колыхались водоросли. Тантанирэй держала в руках чашу с морской водой, и в ней чуть шевелила щупальцами прозрачная медуза.
Лорд Гаральд ходил в море с рыбаками; научился грести, ставить парус, нырять с камнем, подражая ловцам жемчуга; вскрывать ножом раковины, добираясь до жемчужин. А вечерами сидел с рыбаками у костров и слушал их рассказы о море. Чаще всего они говорили о дар-жемчужине.
— Лишь раз в сто лет, — шептались рыбаки в темные ночи, — рождает море подобное чудо. Дар-жемчужина кругла, как полная луна, и такого же чистого лунного цвета. Она продлевает молодость и врачует недуга. Она делает своего владельца счастливым.
Лорд Гаральд хорошо помнил о золотой короне в волосах Тантанирэй и удерживал слова признания.
Он вышел в море один, в лунную ночь, и море было бурным. Кинул в воду цветок, подаренный Тантанирэй, цветок закачался на волнах, и лорд Гаральд направил лодку ему вослед. А когда цветок пошел ко дну, нырнул. Там, наверху, свистел ветер и вздымались волны, здесь, внизу, царил сладостный покой. Лорд Гаральд знал: должен взять первое, что попадется в руки, и подняться наверх. Ему дозволялось сделать лишь три попытки. Первый раз он добыл пучок водорослей, второй — обточенный водой камень. Нырнув в третий раз, он почувствовал под пальцами волнистую поверхность раковины. Иначе и быть не могло, ведь он кинулся в воду с именем Тантанирэй. Вынырнув, он перевалился в лодку и, не отдыхая, стал грести к берегу — вскрывать раковину следовало на твердой земле.
Лодка опрокинулась, прибой ударил лорда Гаральда о камни, он вывихнул плечо и сломал два пальца, но выплыл. И, едва выбравшись из пенных бурунов, здоровой рукой схватился за нож — раздвинул створки раковины.
Маленькая луна сияла в раковине — бесценная дар-жемчужина.
Лорд Гаральд готов был клятвенно подтвердить: все, о чем шепчутся рыбаки по ночам у костров, — чистая правда. Дар-жемчужина кругла и чиста. Она делает своего обладателя счастливым: суровый брат Тантанирэй отдал ему руку сестры. Жемчужина продлевает молодость — даже сейчас, спустя тридцать лет, ему достаточно коснуться рук жены, чтобы в глазах заиграли солнечные блики, а в ушах зазвучала песнь моря.
…В дверь постучали, заглянул юный паж.
Вельможа обернулся, но не тронулся с места. Стоял, сжимая руку жены.
— Прибыл гонец из столицы, — как бы извиняясь, промолвил паж.
Лорд Гаральд разжал пальцы и шагнул к двери.
Оставшись одна, леди Дарль посмотрела в окно. Ястреб все так же кружил в безоблачном небе. Вот он камнем ринулся вниз и вновь взмыл в поднебесье, — промахнулся.
Леди Дарль медленно ходила по комнате, с нежностью касалась янтарных безделушек, некоторые брала в руки, подолгу не отпускала. Смотрела на них так, словно хотела запомнить на всю жизнь.
…Королева Аннабел переступила порог янтарных покоев. Леди Дарль — в сером дорожном одеянии — шагнула ей навстречу. Королева мягко и обеспокоенно спросила:
— Почему вы отказались от охраны, леди Дарль? Мы хотели дать вам втрое больше людей.
— Маленькому отряду легче проскользнуть, — улыбнувшись бледными губами, ответила леди Дарль. — А при встрече с войском Магистра и сотня человек не поможет. Полагаюсь на Менестреля. Он вызвался проводить нас до побережья тайными тропами.
— Леди Дарль, — волнуясь, заговорила Аннабел, — вы проявляете такую отвагу и милосердие, что я… Я никогда не смогу вознаградить вас.
Все сказанное казалось Аннабел неважным и ненужным. Она непременно должна найти другие слова… слова, которые вспомнятся в разлуке, утешат и придадут сил… слова любви и благодарности…
— Вы очень похожи на королеву Ивену, — неожиданно сказала леди Дарль. — Особенно когда краснеете… И волосы поправляете так же…
Леди Дарль, повторяя движение Аннабел, подняла руки к вискам.
— Вы хорошо знали королеву Ивену? Мне не было и трех дней, когда мама умерла.
— Я мало жила в столице… Думаю, если кто из знатных дам и был достоин венца, то разве леди Ивена. И я, и муж мой радовались, когда выбор короля пал на нее.