– Не спишь?
Кивок – «Да».
– Хочешь поговорить?
Какое-то время Барбара никак не реагировала. Она не могла пожать плечами, но вскоре качнула головой, словно говоря «мне все равно».
Этот жест показался Синди усталым, и ей вдруг стало жалко Барбару. И тем не менее ее проблема была важнее.
– Будешь тихо себя вести, если я вытащу у тебя кляп изо рта?
Усталый кивок – «Буду».
Синди провела рукой по голове и, подхватив прядь своих коротких волос, принялась чувственно накручивать на палец. Затем улыбнулась:
– Ты позволишь мне снова его вставить, когда мы закончим говорить?
«Да-да». Кивок, еще кивок.
Какое-то время Синди колебалась, чувствуя себя одновременно робкой и дерзкой, праведной и непослушной. Потом она склонилась над Барбарой.
– Хорошо, поверни немного голову…
Положив свои маленькие пальчики на щеку Барбары, она сумела поддеть ногтями скотч и потянуть. Она видела, как это делали старшие дети, но до сего момента не осознавала, насколько липкая эта лента и насколько крепко она держит кожу. Тем не менее она продолжала тянуть, и липкий ремешок начал мало-помалу отходить, пока не оторвался полностью.
– Ммм… – Барбара вытолкнула изо рта часть махровой тряпки, выполнявшей роль кляпа.
Синди испытала некоторое отвращение – это было похоже на какую-то непристойную, неизвестную детям физиологическую функцию, – и все же изящно наклонилась, вытащила тряпку и положила на ночной столик. Барбара облизнула губы.
– Ты в порядке?
– Нет. У меня все затекло и болит, – Барбара попыталась немного пошевелиться и, очевидно, не смогла. – Просто развяжи меня.
– Прости… – произнесла Синди с искренним сожалением в голосе.
Минуту они смотрели друг на друга.
– Есть хочу. – сказала Барбара скучающим тоном, поскольку детей данная проблема никогда не волновала. – И пить.
– Все съедобное мы уже съели. Завтра Дайана пойдет за покупками, но я могу сделать тебе бутерброд с арахисовым маслом и налить кока-колы.
Барбара вздохнула.
– Сделать?
– Давай.
Синди встала и подошла к двери. Там она чопорно повернулась и спросила:
– Хочешь желе с арахисовым маслом?
– Да. Что угодно.
На кухне Синди аккуратно и с чувством собственной важности принялась выполнять обещание. Осознание того, что взрослые не будут убирать за ней, постепенно прививало ей чувство собственности. В данную минуту Синди была хозяйкой дома и смотрительницей пленницы. А это очень важная роль. Сделав бутерброд, она убрала хлеб, желе, арахисовое масло и нож, затем вытерла крошки. Налила кока-колу в стакан с трубочкой и поставила все на маленький поднос, которым ее мать пользовалась, когда кто-то заболевал и должен был есть в постели. Вернувшись в комнату Барбары, она даже немного возгордилась собой.
Пришлось потрудиться, чтобы освободить место для подноса и настроить свет. Наконец Синди спросила:
– Что хочешь сначала, бутерброд или кока-колу?
Барбара с жадностью попила, а затем стала есть, чуть медленнее. Синди кормила ее, как маленького ребенка. Получилось довольно аккуратно – ничего не накрошили и не пролили. Когда они закончили, Синди отнесла поднос обратно на кухню, но там забыла о своей аккуратности. Просто бросила поднос на кухонную стойку и побежала обратно в комнату Барбары. Как же весело! По крайней мере, это уже что-то. Было бы веселее, если б они вместо этого просто сидели, скрестив ноги, на кровати и болтали как настоящие подруги или сестры, а не так, как сейчас.
– Неужели так больно быть все время связанным? – Синди осторожно села на край кровати.
– Да.
– Я так и думала, – Синди нахмурилась, словно укрепившись в каком-то своем подозрении, которое ее мучило. – Мне тоже было больно, – сказала она, – раньше.
– Тебе?
– Когда мы играли в эту игру. Я редко участвовала, но иногда меня отпускали с ними.
– Куда?
– В лес, в домик прислуги, куда угодно, где они хотели играть в Пленника.
– Они проделывали это и с тобой? Ты, наверное, была совсем маленькой.
– Ага, – согласилась Синди. – Но через это проходили все по очереди, это было частью игры.
Синди была польщена внезапным интересом со стороны Барбары.
– Что это вообще была за игра?
– Я не очень хорошо помню, – ответила Синди и все же напрягла память. – Джон был королем, а Дайана, конечно же, королевой. А Бобби был генералом – каждый за что-то отвечал. У нас были карты территории и все такое.
– И вы захватывали пленных? – спросила Барбара.
– Ага. – Синди снова принялась накручивать прядь волос на палец. Она засунула бы ее кончик себе в рот, если б та была достаточно длинной. Вместо этого она просто протянула ее вниз, вдоль щеки, и задумчиво уставилась в пространство. – Через какое-то время стало скучно.
– Значит, сейчас вы играете не в эту игру? – произнесла Барбара задабривающим тоном.
– Не-е-е-а! – категорично ответила Синди. Она покачала головой и продолжала смотреть куда-то вверх, за кровать Барбары. – По-моему, эта игра называется «Свободная Пятерка». Пол придумал ее; она гораздо веселее. Типа мы – кучка партизан, живем в лесу, стреляем в людей, взрываем поезда и все такое.
– О-о…
Синди улыбнулась. Ей казалось, что Барбара более или менее понимает, что история там довольно непростая.
– Мы похищаем заложников, берем пленных, пытаем их и все такое. Это весело.
– Весело!
– Ну, – Синди замялась, как бы извинилась, – когда не твоя очередь быть пойманной. Даже тогда в целом все не так уж и плохо. Хотя Пол очень злой. Когда он тюремщик, будь осторожна.
– В каком смысле?
– Ну… он всегда придумывает что-то новое. Однажды он связал меня так туго, что даже пережал мне пальцы ног. А потом щекотал меня.
– А где были остальные?
– Рядом. Просто была моя очередь.
– И они ничего не сделали?
– Неа. Через какое-то время я начала кричать и плакать – тогда я была младше, – и им пришлось меня отпустить. Они боялись, что я всё расскажу.
– О-о.
Какое-то время никто из них не проронил ни слова. Погруженная в собственные мысли, Синди сперва даже не заметила этого. Но потом продолжила с того места, на котором остановилась.
– Полу нравятся женские ножки, – хихикнула она. – Он лучший в пытках.
– В настоящих или притворных? – невозмутимым голосом спросила Барбара.
Она все понимает, – решила Синди. Как и говорили ребята.
– И в тех и в других, – весело ответила она.
– Лучше бы они меня не мучили!
– Нет, – признала Синди, – думаю, не будут. Мама и папа приедут домой, а тебе нужно вернуться в колледж. Хотя очень жаль…
– В смысле «очень жаль»? – Барбаре казалось, что она начинает медленно «закипать», как это бывает у взрослых.
Синди попыталась успокоить ее.
– Ну, не знаю. Просто весело, когда ты здесь и играешь с нами.
– Я не играю.
– Ну, как бы играешь.
– Вовсе нет. Я хочу знать, когда вы отпустите меня. А то мне больно.
– Ну, в любом случае, они сделают это не раньше, чем послезавтра. Наверное.
– Почему послезавтра? – Барбара, казалось, снова успокоилась. Голос у нее стал мягче.
– Они собираются снять с тебя ночную рубашку.
– Что? – Барбара вдруг подняла голову с подушки и уставилась на девочку. Было почти слышно, как вопрос по буквам вылетает у нее из ее рта: Ч-т-о?
– Что?
– Это типа как «нициация», – Синди слегка отпрянула. Она могла излагать свои мысли так же хорошо, как и все остальные, и даже быть чопорной и резкой, если сердилась. Однако, когда просто бездельничала, то по-детски глотала буквы (иногда чтобы казаться миленькой). Из «партизана» получался «артизан», а из «инициации» – «нициация».
– Мы все это проходили, – сказала она. – Это не так уж и плохо. Плохо, когда пленник ты, все смеются и все такое, а когда кто-то другой, то весело. Мальчики смотрят…
– Где ты это услышала? – Барбара не повысила голос, но в нем явственно прозвучала угроза.
Синди встала с кровати и попятилась в безопасное место.
– Бобби так сказал за ужином. Он плакал. Они избили его и заставили пообещать, что он будет помогать.
– Ну, это конец! – Барбара посмотрела на свои запястья и сердито дернула веревки. – Немедленно приведи сюда Бобби, я имею в виду немедленно, или я закричу.
– Но тебе нельзя быть без кляпа, – испуганно произнесла Синди. Сердце у нее начало бешено колотиться, в голове заметались тревожные мысли.
– Я сказала, немедленно!
Синди недовольно вздохнула. Ситуация неожиданно вышла из-под контроля. Другие дети устроят ей за это взбучку.
– Бобби! Боб-би-и-и! – закричала Барбара. – Бобби, вставай!
Затем она завизжала. Это был не совсем безудержный визг – в этом у нее было мало практики, – но достаточно громкий.
Перепуганная, Синди выбежала из комнаты в поисках Бобби, после чего раздался еще один крик, на этот раз гораздо более громкий. В коридоре она едва не сбила брата с ног.
Бледный, помятый, с выпученными глазами, мало что видящий и понимающий, он заметался взад и вперед, переступая с ноги на ногу и пытаясь пройти мимо Синди.
– В чем дело?
– Быстрее! – крикнула Синди.
– Она развязалась? – Бобби резко отпрянул, готовый броситься наутек.
– Нет. Нет! Она хочет поговорить с тобой, идем же! – Синди наконец заставила его двигаться, и вместе они ввалились в комнату к Барбаре.
Та продолжала дергать веревки и сотрясать кровать.
– Бобби, отпусти меня немедленно. Я серьезно. Развяжи меня.
Застигнутый врасплох страшным, не терпящим возражений тоном разгневанного взрослого и в то же время неспособный повиноваться, Бобби застыл на месте.
– Я сказала, развяжи меня!
– Банка, банка! – охваченная ужасом Синди, пыталась быстро что-то придумать. – Дай ей банку с той жидкостью.
Вместо этого Бобби повернулся к ней – на этот раз он потерял самообладание – и тоже принялся кричать.