– Что же это за зверь такой? – Петрик озадаченно почесал в затылке. – И не рыба, и не крокодил, и не змея.
– Может, это такая морская собака? – неуверенно предположила Лёля.
– Позвольте! – вдруг донеслось из сундука.
Чудовище вдруг подалось вперед, сощурило глаза и оскалилось, показав острые клыки.
Друзья вытаращили глаза.
– Какая неслыыыханная дерзость, – медленно, растягивая слова, проговорило чудовище и взмахнуло хвостом, – обсуждать меня в моем же присутствии. Так еще и обозвать… Собакой?
При слове «собака» чудовище скривилось, чтобы еще лучше показать, как оно оскорблено.
– Ты… Ты умеешь говорить?! – выпалила Лёля, напрочь забыв о вежливости.
– Ну разумеется, – ответило чудовище и закатило глаза. – Я же не удивляюсь, что ты умеешь говорить.
Лёля смутилась:
– Прости, мы просто подумали…
– Вообще-то, разговаривают даже рыбы, цветы и камни, – важно заметило чудовище, – и только ваша беда, что вы не умеете слушать.
– Но кто же ты тогда?
– Я, видите ли, привык считать себя котом, – промурлыкало чудовище.
– Да, но… – Петрик совсем запутался. – Кошки не плавают в море, и у них нет драконьего гребня и…
– Зато, – возразила Лёля, – у кошек острые ушки, у некоторых даже с кисточками. И мягкий животик, и большие красивые глаза.
– В душе я – кот, и это главное, – чудовище было очень довольно комплиментами.
– Но все-таки, – не унимался Петрик, – может, ты ну хотя бы чуточку дракон? Или динозавр?
Чудовище немного подумало.
– Может, и так, – сказало оно благосклонно, решив, что сравнение с драконом его вполне устраивает.
– И как же нам тебя называть? – Лёля приложила палец к щеке. – Скажем, Котовище?
– Или Котозавр? – предложил Петрик.
– Зовите меня – Гроза Зеркальной бухты! – мявкнуло чудовище, и на его морде появилось подобие улыбки.
Лёля и Петрик весело рассмеялись. Клецка, выйдя из капитанской рубки, деловито прошелся по палубе и остановился посмотреть, кто же все это время держал в страхе жителей городка.
– Так это из-за тебя, значит, я чуть не утоп? – подмигнул он чудовищу.
– Ну знаете ли, – обиделось чудовище. – Я всего лишь совершал ежевечерний моцион в свете луны, но тут появились вы и ударили меня в спину своей лодкой. Дважды!
– Будет тебе! – засмеялся Клецка. – Ты тоже здорово меня тогда напугал. И не меня одного. Мир?
С этими словами толстяк протянул Грозе Зеркальной бухты серебристую рыбку.
– Так уж и быть, – согласилось чудовище после долгой паузы, а потом зацепило угощение когтистой лапой, и оно исчезло в большой розовой пасти.
– Ты, я гляжу, любитель перекусить? – сказал Клецка, одобрительно глядя на круглое брюшко чудовища. – Значит, мы с тобой поладим.
– Непременно, – кивнуло чудовище.
– Перекусить он, конечно, не прочь, но есть и те, кто ему в этом деле даст большую фору! – Петрик вспомнил о троллях и их рыбных пиршествах. «Жаль, – подумал он, – что нельзя всем рассказать о том, что чудовище не виновато в пропаже рыбы».
– Точно, – кивнула Лёля. – Но туман – это, кажется, его заслуга. Правильно я говорю? – Девочка весело подмигнула чудовищу.
– Ничего не могу поделать, – отозвалось оно. – Это моя природа.
Тем временем «Каравелла» стремительно пересекла залив и, держа курс на маяк, приближалась к берегу. Солнце приподнялось над горизонтом, и морская вода из розовой постепенно превращалась в нежно-голубую.
Оставив Петрика болтать с чудовищем, Лёля подошла к маме, которая стояла у борта и любовалась восходом.
– Я хотела тебе кое-что показать, – девочка вытащила из кармана заколку, завернутую в носовой платок.
– Рада, что ты ее нашла, жемчужинка, – мама, кажется, не была сильно удивлена.
Лёля посмотрела на нее вопросительно.
– Я знаю, милая, что у тебя много вопросов. Но потерпи, каждой истории – свое время. – Она погладила девочку по голове и, прижав к себе, нежно поцеловала в макушку.
Вскоре лодка сбавила ход и медленно подплыла к причалу, с которого Лёля и Петрик начали свое полночное странствие.
– Отдать швартовы! – крикнул Клецка и лихо накинул канат на столбик причала.
– Вот и закончилось наше приключение, – Лёля задумчиво посмотрела на море – в ту сторону, где вырисовывался на фоне светлеющего неба Левый рог.
– Даже жалко. Если бы мне вчера кто-нибудь сказал, что я попаду в настоящее подземелье, познакомлюсь с девочкой-змеей и встречу огромное зубастое чудовище, – ни за что бы ни поверил.
– Может быть, все самое невероятное случается именно тогда, когда ты его совсем не ждешь? Иначе ведь не так интересно.
– Какое оно хитрющее – это твое невероятное. Вот бы оно случалось почаще! Просто ужас как не терпится отправиться в новое путешествие, – Петрик зевнул и устало улыбнулся, – только сначала я бы немного вздремнул. И подкрепился.
– Хм, нам просто необходимо еще одно чудовище, – засмеялась Лёля.
– Милые, нам пора, – ласково позвала мама, – боюсь, на сегодня с вас хватит приключений.
– Грабли, грабли забыли! – засмеялся Клецка, когда друзья уже сходили на берег.
– Никакие это не грабли, – насупился Петрик, – это трезубец!
Клецка весело махнул им рукой, отвязал канат, и «Каравелла», рассекая шелковую гладь моря, устремилась к спящему городку. Вся компания, включая чудовище и Лео Хвастовского, которые недобро косились друг на друга, стала подниматься к дому. Там их ждал горячий чай, сладкие булочки с маслом и сны, полные удивительных историй.
Глава 28Девочка, которая дружила с чудовищем
Встретив что-то невиданное, не стоит сразу поднимать крик – вдруг это не страшный морской змей, а вполне безобидное котовище? Когда одно лоскутное одеяло готово, пора приниматься за новое. И конечно, рассказать новую сказку. Или старую. Но обязательно со счастливым концом.
Сгустились лиловые сумерки, в маленьком домике у подножия маяка загорелся золотистый свет, и комнаты, одна за другой, наполнились пряными ароматами. В камине затрещало пламя, Лёля с ногами забрались на зеленый диван, а мама уселась в свое любимое кресло. Из подушек и огромного видавшего виды рыжего чемодана чудовищу соорудили лежанку, и оно развалилось на пестром лоскутном одеяле, изредка выпуская из широких ноздрей молочно-белое облачко.
В дверь нетерпеливо постучали, Лёля вприпрыжку побежала открывать, и на пороге показался улыбающийся Петрик.
– Здравствуй, милый! – Лёлина мама чуть привстала со своего места. – Как поживают твои родители? Надеюсь, они не очень сердились?
– Это как сказать. Папа поначалу был вне себя, а мама все время плакала и пила успокоительные капли… Но, когда я выложил, как все было, они долго молчали, и папа сказал, что он счастлив, что у него такой сын, а мама обнимала меня и снова плакала. А мой трезубец… то есть грабли, повесили на стену в гостиной. – Петрик смущенно улыбнулся. – И да, ваши рогалики – просто объедение. Мама сказала, что завтра к ужину обязательно принесет вам гостинец.
– Ох, Петрик, как я рада это слышать! Но что же ты топчешься в дверях, скорее садись к огню!
Не успел мальчик усесться рядом с Лёлей, как снова раздался стук – на этот раз очень деликатный и сдержанный. Из фиолетовых зимних сумерек в комнату, к большому удивлению путешественников, шагнул Иван Христофорович.
– Мое почтение, любезная Анна Елисеевна! – Он приподнял шляпу и чуть поклонился Лёлиной маме.
Затем он повернулся к Лёле и Петрику и шутливо подмигнул:
– И вам, проказники.
А потом хозяин книжной лавки, как ни в чем не бывало, поздоровался с чудовищем:
– И, разумеется, вам, мой старый друг, – особое почтение!
Чудовище благосклонно кивнуло в ответ и вернулось к созерцанию огня в камине. Лёля и Петрик озадаченно посмотрели друг на друга. Мама тепло улыбнулась Ивану Христофоровичу и усадила его в кресло напротив – она ничуть не удивилась такому гостю и даже будто бы ждала его прихода с минуты на минуту.
– А где же пан Хвастовский? – поинтересовался Иван Христофорович, оглядев комнату. – Он не составит нам компанию?
– Он уехал еще утром, – вздохнула мама, – мы проснулись, а его уже не было. Осталась только записка.
– Да, он написал, что отправляется за своей мечтой. Хочет играть на сцене, – пояснила Лёля.
– Обещал прислать билеты на первый спектакль, – добавил Петрик.
– Что ж, я от всей души желаю ему удачи. Хотя наше знакомство и было чрезвычайно коротким и, положа руку на сердце, малоприятным.
– А откуда вы знаете чудовище? – вдруг выпалила Лёля, забыв о всякой вежливости. Этот вопрос уже целых три минуты не давал ей покоя, и молчать дальше не было никаких сил.
– Мы с ним старые знакомцы, – ничуть не смутился Иван Христофорович и хитро посмотрел сначала на задремавшее чудовище, а затем на Лёлину маму.
– И кстати… Мама, ты же так и не рассказала мне, как ты на самом деле потеряла заколку! – Девочка дотронулась до волос – заколка в форме морской ракушки теперь блестела в ее жемчужных прядях. – И почему ты совсем не испугалась чудовища? Мне кажется, или вы уже давным-давно знакомы?
Лёля требовательно посмотрела на взрослых. Иван Христофорович тихо рассмеялся и развел руками:
– Боюсь, милейшая Анна Елисеевна, нас раскрыли, и отпираться нам бесполезно.
– Даже не пытайтесь! – Петрик сложил руки на груди.
– Это долгая история, – мама с улыбкой посмотрела на чудовище. – Ты поможешь мне ее рассказать?
– Всенепременно, – промурлыкало оно в ответ.
Лёля и Петрик заерзали от нетерпения. Вдруг девочка спохватилась:
– Мама, а как же твое одеяло? Оно ведь уже закончено, но разве можно рассказывать историю и не связать новый лоскуток?
– И правда, жемчужинка. Значит, мы начнем новое одеяло – кто знает, может, оно нам тоже однажды пригодится.
Лёля принесла большую плетеную корзину с пряжей и спицами. Мама вытащила клубок изумрудно-зеленой мериносовой шерсти, набрала ряд аккуратных петель и начала рассказывать: