Ёша знал все адреса, где мог бы пропадать брат.
Жена сразу выехала. Ей не надо было, чтобы Никите окончательно стрясли кукуху и она потеряла денежное обеспечение своей жизни. Заявившись в прокуренную сыроватую двушку с подранными обоями и просиженными диванкроватями, Анжела с омерзением морщила свой красивенький нос.
Увидав, что Никита исполняет свое любимое «за ВДВ», она уперла кулачки в бока и медленно произнесла:
– А ну, быстро пошёл в машину…
– Эй, ты-то… под полковником или надполковником? – раззявив пасть, взревел Звероящер. Он теперь работал в патологичке и пропился навскрозь.
– А ты вообще заткнись, – рявкнула Анжела и поманивая Никиту к себе пальчиком, добилась того, что он пошел на ней.
– Вот теперь я по суду запрещу тебе видеться с Амелией. А алименты такие с тебя сдеру, что на даже на водку без закуси не хватит!
– Это серъёзный наезд… – И Никита, клацнув зубами, схватил Анжелу поперёк талии.
Та вывернулась и открыла дверь.
Никита вздохнул и смиренно залез в красную машинку.
В село Анжела привезла его по темноте, выволокла с помощью Ёши и его жены и завела в дом.
Никита сутки спал.
Думая над тем, как дрон оказался в пойме, совсем рядом от края хутора, и почему Фёдор Иваныч так странно себя повёл при его обнаружении, Ника прикидывала, сколько километров будет до Жабьего, а сколько будет до того места лесополосы, где Никита нашёл пустышку.
До границы от Апасово было не меньше двух километров, «мавик» мог бы долететь и оттуда. Значит, кто-то запустил его с недалёкого расстояния. А то, что эти события, взрывы и дрон были связаны, не оставалось никаких сомнений.
Тут работала группа. И Вершина соврал, что Катеринка не бывает в библиотеке. Он выдал Катеринку, но, возможно, та его попросила. Но тут ещё странное поведение Фёдора Иваныча. Во-первых, чем он стрелял? Точно, это не воздушка, а дробь. Во-вторых, что за оружие, где он его достал, какова дальность полёта заряда, пусть и до очень низко летящего дрона. В-третьих… почему ничего не произошло? Дрон два дня пролежал в долинке, а Фёдор Иваныч просто забыл? Может ли такое быть?
А Вершина и его брат Толик, который на него очень похож… Сидел за свастику. Значит… не так просто Вершина носит три треугольника, значит, не от балды поставил деревянного Одина в сервант. Или Толик его поставил? Но почему Толика ни разу никто не видел? Где он скрывается?
Вершина упустил тот факт, что она может узнать о Толике. А она узнала!
И опять же… Зачем ей Вершина наврал, что у него не было никого? И что он окончил педагогический? Что это за ерунда?
Опять же, если начать сейчас им выворачивать суставы, ничего не выйдет. Они только испугаются и залягут на дно.
Может быть, их всего трое… может, двое. Грешить на Фёдора Иваныча? Он не мог, он сам пострадавший…
Дядька Мишка, отец Катеринки, ездил на «четвёрке». Был слепой на один глаз, выжег его лет десять назад. Он так сильно ругался с женой, когда выпивал, что однажды выбежал во двор, облился бензином и поджёг сам себя.
При этом была Катеринка, тогда ещё девушка, и случай, прямо скажем, это был не первый. Дрались родители безбожно, и ножи, и вилки втыкали друг в друга, но и любили друг друга. Теперь полуслепой дядька Мишка отдал машину Катеринке. И Люшка её подделал, покрасил в бежевый свеженький цвет. Катеринка никогда без дядьки Мишки не ездила, всегда брала его с собой. А он уже боялся ездить без неё, плохо видел.
Ника несколько раз видела эту «четвёрку» в райцентре, видела её и на дороге, как дядька Мишка едет, а в салоне больше никого. Да, машина стояла у Люшки под навесом, возле двора, Катеринка же ездила на «опеле», который взял в кредит Люшка. Сам Люшка мотался на мопеде.
Нике не давала покоя мысль, почему Катеринка для поездок по одним делам берёт отцову машину, а для поездок по другим… свою.
Ника позвонила крестнику, который работал в полиции, и спросила.
– Дай у дядьки Мишки кум… же… гаишник главный. Его не велено останавливать. Да сколько раз он тёпло-мягкий да кривой, как сабля ездил… ни-ни! Я бы сам ему жопу надрал! – ответил крестник.
Ника поблагодарила его и попросила сообщать ей обо всех интересных событиях. Вот и пожалуйста, твори, значит, что хочешь, тебя всё равно не остановят.
Пару дней она писала и рисовала схемы и всякие графики, а с Никитой не виделась, уверенная, что он занят с «этой женой». Надулась не на шутку. Но хотя бы воспоминание о Вершине всё время набрасывало улыбку на её серьёзное лицо. И она задумчиво крутила локонок между пальцами, огрызая край шариковой ручки.
– Ах ты ж… – улыбалась Ника и краснела, вспоминая Вершину.
Два дня ещё прошло. Ника позвонила Рубакину, тот что-то промычал в трубку.
– А где Фёдор Иваныч? – на всякий случай спросила Ника.
– Да вчера уехал в райцентр и пока нету… – промямлил Рубакин.
– Хорошо, я завтра позвоню, – пообещала Ника.
– Дай под той под вербой лежал мил неживо-о-ой… голова у його уся посеченная… била грудь у його вся поколоная… – запел Рубакин, и Ника, огорчившись, положила трубку.
Ночью она плохо спала, шла к остановке на перекрёстке, залезала на крышу, чтоб приём сети был получше и, укрывшись Никитиным старым камуфлом, читала телеграм-каналы и изучала по ЮТубу виды дронов. Сейчас шла совсем другая война… странная…действительно, был прав тот, кто назвал её «войной богов». Арта дралась на дуэлях, и многие военные, которые учились годами тактике и теории, и повоевать могли не успеть.
А уж электронные устройства, БПЛА, кассетные мины, куполы РЭБ, новейшие приборы ночного видения, а экипированные в натовскую форму ребята… с обеих сторон, когда только по нашивкам видно где кто. А часто и не поймёшь кто кого. И эти «птички», с которыми уже научились обходиться на передовой, но здесь они новость… и многие селяне даже не знают, что это такое летит и жужжит…
Ещё Нику пугал Вершина со своим кумирчиком под иконами. Не мог он просто так туда поставить одноглазого Водчего Дикой Охоты, Одина, и при том носить на себе валькнут и делать вид, что он собирается в монастырь. Тут или он прокололся… но он-то точно не мог предполагать, что Ника об этих знаках и символах знает всё. Для неё это не просто треугольнички. Тот, кто носит их, воин, а не пастушок и, тем более, не библиотекарь. Никита в пору своей учёбы даже языческое имя носил…
Ника до того вскружила себе мозги, что среди ночи позвонила товарищу своих юных лет, который лет десять назад эмигрировал в Польшу. Они познакомились на почве изучения славяно-скандинавского язычества. Ника поездила по праздникам, там и встретила Дороха.
В то время Нику интересовало это вскользь, она слышала от знакомых, что Никита, учась в универе, подался немного в сектанты. Ника всегда за ним следила, на расстоянии, за его интересами, за его увлечениями. И она хотела знать, в какую именно секту попал Никита. Оказалось, что это было что-то вроде игры, но всё-таки глубже и интереснее. Таким образом, перерыв десятки форумов, Ника и познакомилась с Дорохом, пригласившим её на праздник.
Время от времени Ника встречала Дороха под псевдонимом в Телеграме. Он поддерживал канал о традиционной вере славян. И тут Ника решила спросить его про символику.
Дорох быстро откликнулся. Ника, закусив губу, переписывалась с ним около получаса, спрашивая, как обстоят дела с регулярной польской армией и что там ожидать от этого года. Дорох, со смешками, отвечал, что всю русню накроет ядерный грибок и поскорее бы уже. Ника отшучивалась, что у них там ядера не хватит. Дорох спрашивал, какого цвета у неё сейчас волосы. Глупость… Ника нашла на телефоне фото Вершины и перебросила Дороху.
– О! Это же наш человек! Правда, я его помню без бороды! – ответил Дорох. – Где он сейчас? Поди, против вас воюет?
Ника опечаленно надиктовала Дороху вопросы про Вершину.
Дорох через несколько минут прислал ей фото с праздника подо Львовом, от 2009 года, ребята из УНА-УНСО[1] и он там же, собственной персоной. Там Вершину было не узнать… но Ника его узнала. А вернее, это был не Вершина. Это был его брат Толик, похожий на него очень сильно, только цвет волос темнее и ростом чуть меньше.
Но Ника догадалась об этом потом, поизучав фото в приближении.
– А он мой односельчанин… и я, кажется, влюбилась в него… – сказала Ника Дороху.
– Ну что ж… сочувствую… – ответил он. – Он, конечно, человек мирный, но, скорее всего… пасёт тебя, а не просто так там живёт.
– Но зачем я ему?
– Да потому, что ты вечно везде лезешь! – ответил Дорох.
Ника слезла с остановки и шла до бани медленно. Она была раздавлена своим открытием.
Около двух часов ночи позвонил крестник.
– Крёстна… тут труп нашли в речке, – сказал он. – Ты просила сразу тебе про интересное рассказывать. Это интересно, но мы не знаем, кто такой. Утопился недавно, вид вполне себе не страшный.
Ника подскочила на кровати.
– Кто?
– Не опознал никто.
– Где лежит?
– В морг судебный повезём… в Курск.
– Стой! Езжайте ко мне.
– Со мной криминалист…
– Ну так и хорошо! Во сколько вы поедете?
– В полседьмого выезжаем.
– Мимо меня проедьте, пожалуйста!
Рано утром, когда Ника уже передружилась на дороге со всеми мышкующими котами и дико замёрзла в тонкой кофточке, подъехала полицейская «Газель».
– Только, крёстна, нас тут не было… – выпрыгнув из машины на крепкие ноги, сказал крестник.
– Я могила…
Криминалист, совсем молодая девчонка, удивлённо смотрела на Артёмку и на Нику, расстёгивая пакет.
– Нашли на том берегу. Убит в грудь с близкого расстояния…Чем убит, пока не знаю, – деловито рассказывал Артёмчик.
Ника посветила фонариком:
– Это Фёдор Иваныч… Это он. Блин… Я с ним только на днях виделась…
Криминалист застегнула пакет.
– А кто это?
– Это донбассовец.