Тейген повторил исследование с другой группой студентов, добавив второй вопрос. После того как он объяснил участникам, что с математической точки зрения вероятность выигрыша на рулетках одинакова, он спросил пятьдесят студентов, в какую из рулеток они бы сыграли – А или Б? В случае если заведомое знание вероятности выигрыша влияет на оценку удачи, студенты могли бы выбрать случайное колесо (один из вариантов ответа) или примерно половина выбрала рулетку А, а вторая половина – рулетку Б. Однако результаты опровергли предположение, что мы оцениваем удачу, учитывая вероятность. 32 студента из 50 (64 %) выбрали колесо А, и только 4 студента (8 %) указали, что у них нет конкретных предпочтений. Возможно, количество выигрышных сегментов на колесе Б влияло на то, что студенты восприняли его как менее удачливое? Согласно данным, собранным Тейгеном, вероятность – не тот фактор, который мы учитываем, когда считаем, будто результат определен удачей. Это не так уж и удивительно, учитывая наличие целого ряда исследований, где говорится о наших проблемах с оценкой вероятности в целом.
Что же насчет эффекта приобретения или потери? Всегда ли истории везения связаны с прибылью и приобретением чего-либо, а невезения – с потерями? Чтобы ответить на вопрос, исследователи часто используют технику под названием «анализ содержимого». Применяя данный метод, вы в первую очередь изучаете само содержимое, а не структуру коммуникации, чтобы определить ее цель или смысл. Тейген исследовал статьи в двух норвежских газетах на протяжении месяца в поиске терминов «удача» или «удачливый». Он обнаружил, что чаще всего так называли людей, переживших потенциальную катастрофу: иногда целыми и невредимыми, иногда травмированными, но живыми. «Их удачу зачастую описывали как „невероятную“, предположительно, потому, что смерть была бы более „нормальным“ или ожидаемым исходом ситуации»[106]. Каждый человек, которого описывали как «везучего», не приобретал ничего нового – и тем более полезного. Даже наоборот, многие что-то потеряли: здоровье, самооценку, достоинство или даже конечность, но при этом они описывают себя как невероятно удачливых. Звучит знакомо? Несчастный Франо заслужил свое звание «самого везучего мужчины в мире», поскольку не погиб, хотя при «стандартном» ходе событий, вероятно, он бы умер.
Затем Тейген попросил коллег и учеников старших классов в Норвегии и Польше, а также небольшое количество других взрослых (профессиональных журналистов) записать истории о везении и невезении в их жизни. Каждый затем оценил свою по нескольким критериям: степень везения и невезения, степень контроля происходящего, вероятность исхода и его привлекательность. В таблице 3.1 – бланк оценки, который заполняли участники. Таблица 3.2 – результаты исследования (истории о везении выделены светло-серым, а о невезении – темно-серым).
Источник: Karl Halvor Teigen, How Good Is Good Luck? The Role of Counterfactual Thinking in the Perception of Lucky and Unlucky Events, European Journal of Social Psychology 25, 281–302, 1995.
Ни истории о везении, ни истории о невезении не воспринимались как стопроцентно «хорошие» или «плохие». Студенты и профессиональные журналисты отметили, что истории о везении часто связаны с толикой невезения (около 2 по шкале Тейгена), а истории о невезении (где оно оценивалось в среднем на 6 баллов) связаны с везением (снова около 2 по шкале). Респонденты в основном не испытывали чувства контроля над ситуацией (в обоих случаях) и оценивали события как маловероятные (оценки обоих параметров в среднем находились на нижнем конце шкалы). Уровень привлекательности исхода значительно различался для историй о везении и невезении. Интересно, что истории удачи не оценивались как максимально привлекательные и не набрали даже 8–9 по шкале. Наоборот, воспринималось все неоднозначно, а вот непривлекательность невезения не вызывала сомнений: участники не хотели бы, чтобы это повторилось в будущем, оценивая привлекательность исхода очень низко. Тейген отметил, что «в целом 35 % историй, описывающих везение, были оценены как события, которые респондент предпочел бы не повторять… в то же время только 3 % историй о невезении оценили позитивно»[107].
Отсутствие контроля, испытываемое большей частью респондентов, а также относительно низкая вероятность исхода не коррелировали с количеством везения или невезения. Тейген измерил данный аспект исследования, применив коэффициент корреляции (обозначаемый буквой r) – это число между −1,00 и +1,00. С его помощью оценивают связь между двумя переменными, которые изменяются вместе, и это изменение предсказуемо: они влияют друг на друга, или коррелируют. Когда повышаются показатели переменной Б, повышаются и показатели переменной А – пример положительной корреляции. Подумайте, как связан ваш рост с ростом ваших родителей. В целом, если родители достаточно высокие, процент вероятности высокого роста у детей больше. Самый высокий показатель положительной корреляции – значение переменной r +1,00.
В случае если переменная Б уменьшается, в то время как переменная А повышается, их корреляцию называют отрицательной, а значение переменной r будет составлять от 0,00 до −1,00. Например, когда растет пробег автомобиля, его цена падает.
Источник: Karl Halvor Teigen, How Good Is Good Luck? The Role of Counterfactual Thinking in the Perception of Lucky and Unlucky Events, European Journal of Social Psychology 25, 281–302, 1995.
Если значение переменной r равно нулю или близко к нему, значит, переменные А и Б никак не связаны. Корреляция между длиной волос и интеллектом близка к нулю, поскольку между этими переменными нет связи.
Корреляция между степенью контроля и степенью везения и невезения была близка к нулю (−0,09 и 0,14, соответственно). Статистики сказали бы, что подобные значения переменной r статистически незначимые. Степень контроля, которую испытывали респонденты, не предсказывала наличие удачи (везения или невезения). Вероятность и оценка везения или невезения также не были связаны друг с другом. Это дополнительное доказательство того, что, рассуждая об удаче или неудаче, мы не учитываем вероятность. В свою очередь, это подтверждает одно из положений теории атрибуции: удача неконтролируема.
И наконец, привлекательность исхода не коррелировала со степенью везения или невезения. Параметр привлекательности был использован в качестве примерной оценки масштаба прибыли или потерь, которые испытали участники, – и этот параметр также не мог предсказать, будет ли событие оценено как удачливое или неудачное.
Учитывая все вышесказанное, исследование Тейгена показало: везение или невезение в каком-либо событии ощущается как нечто неконтролируемое.
Оно не зависит от вероятности события или от количества выгод или потерь, к которым привели результаты.
Но как же мы принимаем решение: повезло нам или нет? Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратить внимание, какими еще способами мы связываем причинность с удачей. Во-первых, когда мы приписываем причинность влиянию ситуации, нашего характера или удаче, мы в основном делаем это в ретроспективе. Находясь в самой гуще событий, никто особо не рассуждает, кто виноват и из-за чего все произошло.
Находясь в самой ситуации, мы разбираемся с тем, что творится прямо сейчас. Когда оцениваем прошлое, есть время и пространство переоценить событие – посмотреть на него под другим углом. Останавливаясь, чтобы взглянуть назад, мы зачастую замечаем, где могли поступить иначе или какой была бы ситуация. Психологи считают, что мы ищем изменчивые аспекты ситуации: а именно те, которые могли быть иными и поменяться в процессе. В поиске изменчивости в событии мы сравниваем контрфактный результат с фактическим.
Фактический результат – это то, что произошло на самом деле. Например, автобус Франо действительно слетел с дороги и свалился в реку. Контрфактные – это альтернативные варианты прошлого, события, которые могли бы произойти, но не произошли. Автобус мог остаться на дороге, а водитель – суметь восстановить контроль и предотвратить катастрофу. Исследования показали: при атрибуциях мы зачастую учитываем и контрфактуальность. Прежде всего рассматриваем события, решая, считать ли причиной везение.
Контрфакты – всегда апостериорные[108] конструкции. Каждая ситуация побуждает нас мысленно создавать альтернативу, куда мы включаем детали того, что «могло бы быть, могло бы случиться или должно было произойти»[109].
Оглядываясь назад и сравнивая контрфактные альтернативы с реальностью, мы решаем, сыграло ли везение или невезение свою роль.
Чаще всего спусковым механизмом для создания контрфактов является негативное событие, а содержимое определяется нашим мнением о том, что могло бы произойти при «нормальном» положении дел[110]. Когда я говорю «нормальный», то имею в виду таковой для человека, создающего контрфакт. То, что считаю нормальным я, может не совпадать с вашим представлением.
Контрфакты классифицируют по направлению движения: есть восходящие и нисходящие. Восходящий контрфакт – лучше, чем произошедшее на самом деле. Их можно описать, начав с одного из самых грустных словосочетаний: «Вот если бы…» Вспоминая первое столкновение со смертью, Франо мог бы думать: «Вот если бы поезд не так быстро въехал на участок пути, покрытый льдом, он бы не сошел с путей и не свалился бы в реку». Альтернативная реальность в этом случае лучше, чем то, что случилось. Это пример восходящего контрфакта.