Думая, что все «могло быть и хуже», мы создаем нисходящий контрфакт. Так, например, Франо мог подумать: «Могло бы быть и хуже. Поезд мог бы сойти с пути летом, когда река полноводна, и мы бы все утонули». В таком случае реконструкция реальности хуже, чем произошедшее на самом деле.
Помимо этого, контрфакты делят на категории в зависимости от их близости. Это практически попадание в ситуацию: встречный автомобиль не врезался в ваш, разминувшись на несколько миллиметров; вы поймали дорогой хрустальный графин, подаренный на свадьбу, всего в паре сантиметров от пола; или же в лотерейном билете были все выигрышные цифры, кроме одной. Все это дальние контрфакты. И направление исхода, и его близость определяют наше восприятие произошедшего как удачу или невезение.
Для изучения, как эти факторы влияют на нашу оценку везения, можно обратиться к еще одному исследованию Тейгена. Он провел опрос среди группы студентов для сравнения последствий нового набора кратких историй[111]. В первой две футбольные команды, «Клык» и «Искра» играют и побеждают команды своего уровня. Обе выигрывают со счетом 1–0, забив один гол. «Клык» справляется за первые 5 минут игры, а «Искра» – в последние 5 минут. Какая команда чувствует себя более везучей? В исследовании Тейгена большинство студентов (95 %) решили, что «Искра», так как контрфакт (проигрыш) казался ближе. Для них проигрыш был всего в 5 минутах, а у команды «Клык» было еще 85 минут (типичная длительность футбольного матча – 90 минут), чтобы наслаждаться игрой, чувствуя себя в относительной безопасности.
В другой истории два мальчика ждут автобус, и сосулька падает с крыши здания рядом. Один мальчик поворачивается к другому и говорит: «Повезло тебе!» Участников попросили определить, какой сказал это: стоявший ближе к месту падения сосульки или дальше? Все участники (100 %) ответили одинаково: мальчик, который находился дальше от опасности, отметил, как повезло тому, кому на голову чуть не свалилась сосулька. Уровень удачи зависел от того, насколько близко ребенок находился к опасности.
Помимо этого, везение зависит от направления контрфакта. Когда мы представляем альтернативу реально произошедшим событиям, думая о негативных последствиях, которых удалось избежать (нисходящий контрфакт), мы ощущаем везение. Чем хуже альтернативное последствие, тем более везучими мы себя чувствуем: «Ух ты, могло бы быть намного хуже!» И наоборот, если в контрфакте есть положительные последствия, которых не произошло (восходящий контрфакт), нам кажется, будто в этот раз нам не повезло. Чем лучше вероятный исход, тем более невезучими мы себя ощущаем. Думая: «Я же почти выиграл в лотерею, всего одной циферки не хватило!» – мы ощущаем ужасное невезение, намного хуже, чем в ситуации: «У меня не совпало вообще ни одно число. Ну что же, попробую снова на следующей неделе».
Теперь представьте сочетание близости контрфактов и их направление. Вспомним историю о мальчиках на остановке. Тому, на которого чуть не упала сосулька, повезло: контрфакт (оказаться под падающим кусочком льда) хуже, чем реальность, и он не воплотился в жизнь. Изменится ли ваша оценка, если вы знаете, что сосулька была крошечной, меньше стержня в механическом карандаше? Большинство скажет, что да (неприятно получить сосулькой в холодный зимний день), но, так как серьезность последствий в таком случае значительно меньше, мы оценим везение мальчика немного иначе. Сейчас предположим, что сосулька была огромной, такой же по размеру, как самая большая задокументированная в мире: 8-метровый монстр, свисающий с моста в Шотландии зимой 2010 года[112]. Тогда насколько повезло ребенку? Большинство согласится, что в этом случае его удачливость резко повышается на несколько пунктов: контрфакт тут значительно хуже реальности, так что мы оцениваем роль удачи намного выше.
Близость контрфакта и его направление – главные факторы, определяющие оценку везения.
К тому же исследователи нашли ряд других моментов, влияющих (хоть и меньше) на наши решения. Например, временная последовательность событий важна в первую очередь из-за влияния на изменчивость, которую мы видим в событиях[113]. В среднем мы воспринимаем ситуацию в начале временной цепочки как менее изменчивую – а следовательно, менее удачливую, чем события, которые происходят ближе к концу. Отличный пример такой логики – история команд «Клык» и «Искра». Вторую оценили как более везучую, так как они забили гол позже в ходе игры.
Другой фактор – наличие выбора в действиях главных героев. Если мы воспринимаем последствия как результат событий, где у нас был выбор, то степень везения или невезения соответственно увеличивается. Например, студентов попросили оценить, насколько везучими были Бьорн и Арне в контексте истории о вакцине против желтой лихорадки перед поездкой в Африку. Бьорн мог выбрать одну из двух вакцин. Он выбрал препарат А, но у него обнаружилась аллергическая реакция и в итоге пришлось пропустить поездку. У Арне был доступ только к вакцине А и тоже началась аллергическая реакция, из-за чего поездка отменилась. Кому повезло меньше: Бьорну или Арне? Бо́льшая часть респондентов считают, что Бьорну, поскольку он мог выбирать и сам предпочел не ту вакцину[114].
И наконец, еще один фактор: насколько деятели заслужили исход ситуации, тоже влияет на оценку везения. Рассмотрим два случая:
А: Берит просит Яннике купить ей лотерейный билет. Яннике решает купить и себе. Яннике выигрывает $10 000, а Берит – ничего.
Б: Энни просит Кристину купить ей лотерейный билет. Кристина решает купить и себе. Энни выигрывает $10 000, а Кристина – ничего.
Когда Тейген спросил студентов-психологов, кому больше повезло, те почти единодушно сказали, что Яннике повезло больше, чем Энни, а Берит – меньше, чем Кристине. Они восприняли человека, который действовал, пошел и купил, более заслуживающим победы, чем пассивный участник. Следовательно, активный и заслуживший победу участник ситуации воспринимается более удачливым, если выигрывает, и более невезучим, если проигрывает[115].
Удачу можно описать как плод нашего воображения. Если представляем себе худший вариант развития событий и этот итог совсем близко, мы способны влиять на события, которые привели к положительному исходу или заслужили его, – мы говорим о везении. Похоже, все зависит от того, получается ли представить исход хуже.
Применим данные критерии к Франо и истории его жизни. Семь раз он находился на грани катастрофы. Каждый раз заглядывал в бездну, стоя прямо на краю, но умудрялся отойти. Согласно исследованиям Тейгена, близость катастрофы в каждом случае, а также нисходящее направление контрфакта сделали из Франо такого невероятного везунчика. В каждом «приключении» контрфактом являлась смерть (достаточно ужасная альтернатива). И в каждом случае тот факт, что Франо не погиб, задавал контрфакту направление вниз. Итог мог быть намного плачевнее: целых семь примеров ужасных и очень близких контрфактов. Неудивительно, что его считают самым везучим в мире.
Если я увижу, как Франо садится в вагон метро, в который я тороплюсь, чтобы успеть на крайне важную встречу в другом конце города… Что ж, не знаю, как вы, но на этой встрече прекрасно справятся и без меня. Подожду следующий поезд.
4Удача и психологияМагическое мышление
Суеверие – это поэзия жизни. Оно составляет элемент самого существа человека; иной раз нам кажется, что мы совершенно от него избавились, а оно между тем прячется в потайные уголки и вдруг снова появляется, когда считает себя в полной безопасности.
Однажды прекрасным осенним днем в сентябре 1991 года где-то в горах Тироля двое ярых туристов, Гельмут Симон и его жена Эрика, начали восхождение. Чета Симон хотела закончить маршрут, который они пытались пройти в прошлую поездку, около десяти лет назад. Они планировали покорить Симилаун, гору высотой около 3600 метров в Эцтальских Альпах между Италией и Австрией[116]. Они стартовали в деревне Фернагт, с итальянской стороны горной цепи, которая находится более чем на половине пути вверх. Стремительно угасающее лето выдалось особенно теплым, и тропа, по которой собирались подниматься супруги Симон (обычно покрытая толстым слоем снега в ледниках), немного подтаяла. Вместо того чтобы восходить практически по прямой, они столкнулись с целым лабиринтом ущелий. Пара осторожно прокладывала путь по суровому пространству, среди расколовшихся камней выше линии деревьев, обходя маленькие и большие трещины, некоторые достаточно глубокие, чтобы смелый альпинист мог заглянуть в сердце ледника. Стоит упасть в такую расселину, и шансов выбраться оттуда живьем мало. Если человека, свалившегося туда, не похоронит снег и лед, который он невольно утянет за собой, даже товарищи по восхождению (если он оказался достаточно умен, чтобы не идти в гору в одиночку), вероятно, не смогут его вытащить, не полетев следом[117].
В поиске обходных путей они отстали от графика и поднялись на вершину намного позже, чем собирались. Симоны закончили восхождение так поздно, что пришлось переночевать в хижине Симилаун, старом, построенном из дерева и камня домике на высоте около 600 метров вниз от вершины горы. У такого опоздания оказалось и преимущество: путешественники встретились с юной парой, тоже ночевавшей там. На следующее утро чета Симон позавтракала с новыми знакомыми, которые убедили их присоединиться к своему восхождению на еще одну вершину поблизости – Финейлспиц. Поднявшись на гору и вдоволь насладившись прекрасным видом с вершины, пары пообещали друг другу, как это всегда бывает, поддерживать контакт, когда вернутся по домам, и разошлись: Симоны спускались в сторону Италии, а их новые друзья – в сторону Австрии.