Когда мы смотрим на мир, восходящая система отправляет информацию о возможностях, окружающих нас, в «центральный процессор» в коре головного мозга, рассказывая, какое количество, какого размера, цвета, запаха, какие на ощупь и как звучат объекты вокруг. Если хотите перекусить чем-то вкусненьким, глаза отправят информацию о печенье в духовке. Нос подскажет, что там есть сахар и шоколад. Кожа на пальцах расскажет, что печенье мягкое и горячее. Уши сообщат, что таймер только что прозвенел, а значит, они готовы к употреблению. Теперь кора головного мозга должна создать необходимые команды, чтобы вы взяли печенье, донесли его до рта и достигли цели, уменьшив голод. Создание последовательности команд – нисходящая обработка, начало которой запустило внимание. Она зависит от того, что вы уже знаете о печенье и его поедании, и в этот процесс включено предыдущее знание в сочетании с новой сенсорной информацией о печенье (вашей потенциальной цели).
Если восходящая начинается с какого-то стимула, привлекающего внимание сенсорных систем, то нисходящая стартует с цели. Кацуки и Константинидис, исследователи, которые занимались механизмами внимания нашего мозга, писали, что это осознанный процесс, где внимание концентрируется на конкретном месте, признаке или объекте, релевантном для текущих целей[241]. Обращая внимание на точку в окружающем мире, нисходящая система контролирует повышенную активность клеток, получающих информацию о ней. В то же время подавляются нейронные реакции на менее релевантный стимул.
Целый ряд отделов коры головного мозга, включая префронтальную, поле Бродмана 8 и другие, участвует в нисходящей обработке, влияющей на наше поведение. Те же области головного мозга, которые получают информацию при восходящей обработке, участвуют и в усвоении нисходящих сигналов, руководящих поведением, опираясь на цель. Нейроны поля Бродмана 8, например, считаются частью системы, предсказывающей местонахождение вознаграждения[242]. Они анализируют ожидание награды в этом месте, и они же реагируют, когда мы совершаем ошибку, глядя не в том направлении. Исходя из этого, можно предположить, что они входят в систему, которая отслеживает наши успехи (или провалы). Возможно, удачливые люди используют данную систему иначе, лучше, чем неудачливые, тем самым повышая собственные шансы обрести награду.
Различие между системами восходящей и нисходящей обработки достаточно тонкое. Вероятно, лучше воспринимать их как «тесно связанные [системы]… вне зависимости от источника информации… внимание привлекается к объекту или месту, которое провоцирует наибольшее количество внимания в конкретный момент»[243]. Разница в механизме использования восходящей и нисходящей обработки – часть нашей уникальности. Одна из характеристик способа составления плана действий – это то, как мы используем известную нам информацию, создавая эти планы. Иногда мы понимаем, что обладаем целым массивом данных, которые уже использовали, и к нему же обращаемся, принимая решение по поводу дальнейших действий. В других случаях мы полагаемся на интуицию – на знания, о которых даже не подозреваем, составляя план действий.
Вайзман обнаружил, что удачливые люди не боятся действовать интуитивно.
Интуиция – это способность распознавать закономерности в практически непрерывном потоке ощущений, который заполоняет мозг. Мы все время прибегаем к интуиции, принимая решения. Исследователи полагают, что мы делаем выбор двумя основными способами. Некоторые решения вполне осознанны, мы их продумываем, опираясь на знания, которые хранятся в памяти. Психологи считают их сознательными и требующими относительно значительных трат времени и усилий. А есть интуитивные. Они принимаются быстро, не требуют сознательно обращать на них внимание и точно так же полезны, как и сознательные.
Интуиция является жизненно важной частью нашей способности решать, что же делать дальше.
Мы все хоть раз испытывали это ощущение, когда точно знаем что-то, хотя и не можем объяснить откуда. Исследователи описывают интуицию следующим образом:
«Люди постоянно неосознанно распознают закономерности в том потоке ощущений, который обрушивается на них. Результатом становится смутное восприятие некоторой связи [между объектами], которая служит основой для дальнейших мыслей и действий… интуиция опирается на ментальные представления, отражающие весь поток предыдущего опыта»[244].
Это смутное и расплывчатое восприятие вероятного смысла происходящего и есть интуиция. Удачливые люди обращают внимание на него в большей степени и позволяют интуиции руководить своими действиями чаще, чем неудачливые.
В лабораторных исследованиях интуиции нейробиологи предлагали участникам связные и несвязные стимулы и затем просили их как можно быстрее оценить то, что они испытали[245]. Неудивительно, что мы намного быстрее и точнее распознаем изображения, связанные между собой. Мы полагаемся на интуицию, чтобы молниеносно понять, что на картинке есть объект, и идентифицировать его. Ощущение связности работает во многих сенсорных системах. Кирстен Вольц с коллегами, например, попросила респондентов оценить связность звуков, таких как «звон церковного колокола, журчание сточных вод или звон столовых приборов»[246]. Некоторые воспроизводились непрерывно, другие специально искажались крошечными шумовыми интервалами или паузами. Какие-то специально обрабатывали для «несвязности», проигрывая их задом наперед. Участников просили как можно быстрее сказать, является ли звук реальным явлением. В это время исследователи регистрировали активность их головного мозга с использованием фМРТ.
Люди отвечали быстрее и точнее, когда проигрываемые звуки были не искаженными и связными (проигрывались нормальным образом, а не задом наперед). При этом активировались те же области, что и при обработке визуальной информации. Аудиторные сенсорные области мозга, те части, при помощи которых мы распознаем звуки, были активны так же, как и те, при помощи которых мы распознаем или категоризируем зрительные объекты. Однако в коре головного мозга активировалась еще одна область, немного неожиданная, – орбитофронтальная кора (ОФК). Вольц и коллеги решили, что она работает в качестве «скоростного детектора», также предсказывая, что за объект мы воспринимаем (не важно как: визуально, на слух, тактильно или на вкус)[247]. Факт, что ОФК активируется до того, как другие части мозга, также участвующие в распознавании объектов, может означать, что ОФК использует самую базовую информацию, «схватывает» суть, чтобы решить, является ли данный объект «реальной» частью нашего мира. Возможно, стоит говорить не «доверься интуиции», а «доверься своей орбитофронтальной коре».
Ряд других ученых аналогично считают процесс интуитивного распознавания объектов связанным с активностью в ОФК[248]. Этот участок лобной доли получает информацию от всех сенсорных систем и, по видимости, присоединяется к остальным в оценке входящей сенсорной информации и принятии решений (особенно эмоциональных) о том, что за объект перед нами.
ОФК также считается связанной с другими решениями, которые мы принимаем быстро и часто. Например, когда оцениваем относительную важность какого-то объекта в сравнении с другим и последствия действий, вспоминаем правила, применимые к конкретной ситуации, переключаемся от устаревшего правила на новое, более эффективное, и даже когда создаем воспоминания из поступающей к нам информации от сенсорных систем[249]. Все эти действия называются исполнительными функциями. К ним относятся решения, отвечающие за повседневные взаимодействия с окружающим миром и позволяющие менять наше поведение в лучшую сторону, чтобы достигать целей.
Пациенты с повреждениями лобной доли и ОФК (как наш старый приятель Финеас Гейдж) испытывают последствие под названием «дизрегуляторный синдром». Часто описываются нарушения одной или более исполнительных функций: «внимания, кратковременной памяти, планирования и контроля порывов. Нарушения любой из этих функций или сразу всех могут привести, прямо или нет, к трудностям в принятии решений и способности к организации… Пациент страдает от общего сужения сферы охвата внимания, сложного поведения и мыслительного процесса за ним»[250].
Пациенты с дизрегуляторным синдромом не способны игнорировать объекты окружающего мира, нерелевантные для достижения их цели. Помимо этого, кажется, словно они чувствуют себя обязанными обращать внимание на объект и использовать его просто потому, что он оказался поблизости, а не потому, что полезен при достижении цели.
Столкнувшись с каким-либо заданием в мире безграничных возможностей, пациент с повреждениями ОФК теряется, ему не удается подавить желание отвлекаться на бесполезные предметы. Еще они с трудом борются с желанием подражать поведению окружающих вне зависимости от того, что те делают.
Потеря способности быстро идентифицировать объекты и оценивать потенциальную выгоду от их использования усложняет достижение цели. Люди, страдающие от дизрегуляторного синдрома, не могут сконцентрироваться, отфильтровать ненужную информацию и, как следствие, принимают плохие решения. А что насчет людей с нетронутыми лобными долями? Каждая способность, которая есть у нас благодаря работе нервной системы, раскрывается веером сильных черт.