— Ой, если бы… — вздохнула Алина. — Люсь, это какой-то непрекращающийся дурдом… Просто безграничная нервотрепка. У меня уже сил нет с ним спорить… Мы сегодня по телефону полтора часа разговаривали, но опять ничего не решили, не выяснили…
— Господи, что там выяснять-то? Он так и не понял, что свалял тогда дурака? Уже два месяца прошло, а он все тебя мурыжит!
— Он не верит… Считает, что я намеренно хочу сделать из него идиота. И что с тем парнем заигрывала и кокетничала специально. Якобы в силу своего менталитета. Мол, все русские такие… Я уже сама себе кажусь полным дерьмом. Потому что он меня в это дерьмо постоянно окунает…
— Бред какой-то! — возмутилась Люська. — Алин, ты меня извини, конечно… Я все понимаю — и разницу менталитетов, и восточный темперамент, и даже религиозные заморочки… Но, по-моему, его беспричинная ревность уже попахивает шизофренией. Надо доверять любимому человеку.
— А он не доверяет мне… Значит, не любит?.. — упавшим голосом докончила Алина.
— Да любит, конечно. Просто он идиот, у самого куча комплексов, а он на тебя их перекладывает… Нет бы жить да радоваться — такая девушка ему досталась!.. А ты тоже — нет бы знать себе цену, а ты постоянно ему поддакиваешь, соглашаешься с тем, что виновата — даже в тех ситуациях, когда виноват он! Надо же и уважать себя немножко, — расстроенно сказала Люська. — Алин, поверь, я не хочу тебя обидеть этими словами, я просто переживаю за тебя…
— Я знаю, — уныло отозвалась Алина. — Просто у меня сейчас в голове такой сумбур творится… Ты после работы домой?
— Н-н-нет, — виновато пробормотала Люська, чувствуя себя предательницей — у подруги, понимаешь ли, «личная драма», а она… — Мы с Димой договорились встретиться. Но если что, я могу и отменить встречу, позвоню ему… Хочешь?
— Не надо, не надо! — испугалась Алина. — Я просто так спросила… Хорошего тебе вечера!
…Хорошего вечера, однако, не получилось.
В метро Люська неожиданно упала в обморок. Это случилось с ней, кажется, первый раз в жизни — во всяком случае, за все то время, сколько она себя помнила. Причем она так и не поняла, почему это произошло. Особой толкучки и давки не было, духоты тоже не наблюдалось. Правда, в вагоне не осталось свободных мест — но к этому Люське было не привыкать. Она стояла, держась за поручень, и вдруг почувствовала себя… не то чтобы плохо — но как-то странно. Сердце заколотилось, как бешеное, стало трудно дышать, в глазах сначала потемнело, а затем заплясали звезды, затошнило, колени ослабли. «Сейчас упаду!» — подумала она с испугом. Больше всего в тот момент Люська, вот удивительно, была обеспокоена не тем, что в принципе может упасть, а тем, что напугает остальных пассажиров, если неожиданно брякнется на пол. Ей сделалось неловко. Вот же, проклятая неуместная деликатность!.. Она пересилила себя и, слегка наклонившись, обратилась к сидевшему прямо перед ней мужчине:
— Не могли бы вы уступить мне место?.. — она хотела было мило добавить, что плохо себя чувствует, и извиниться, но со страхом поняла, что язык ее практически не слушается, так что вежливо завершить фразу не получилось. Но мужчина, вглянув на ее белое, как мел, лицо и посиневшие губы, видимо, все понял без объяснений и торопливо вскочил. Люська хотела было сесть, но тут ее повело куда-то в сторону, стало совсем темно, уши словно заложило ватой… а спустя несколько мгновений она обнаружила, что уже полулежит на сиденье. Рядом суетливо кудахтали голоса, кто-то активно растирал ей левую ладонь, а во рту у нее была приятная прохлада от таблетки валидола (кто ее туда засунул? как? когда?). Люська резко приподнялась и смущенно огляделась — вокруг нее толпились люди, глядели участливыми глазами. Господи, как же неудобно вышло…
— Дочка, ну как, лучше тебе? — сердобольно спросила пожилая женщина, державшая ее за руку.
— Да, спасибо, — Люська покраснела от смущения и кивнула. — Мне уже совсем хорошо…
— А ты растирай, растирай руку-то! — посоветовала та. — Поможет… И куртку расстегни, чтобы дышать легче было!
Люська хотела было встать, но ей не позволили.
— Посиди-ка еще минут пять, приди в себя…
Люська сидела, уставившись под ноги. Ей было ужасно не по себе, хотя, конечно, она понимала, что ее вины ни в чем нет — ну, стало плохо человеку в подземке, с кем не случается…
— Со всяким бывает, — подтвердила женщина ее предположения, — ты не переживай! А в следующий раз, как себя нехорошо почувствуешь, не стесняйся к старухам подходить — у них всегда лекарства есть…
— Да что вы такое говорите, — вмешалась молодая женщина в модной каракулевой шубке. — Надо же знать, какие лекарства! А то по незнанию можно напичкать человека до смерти… Вон, на «Пушкинской» в прошлом году случай был, тоже девушке плохо стало, а у нее с сердцем врожденные проблемы, так ей бабка какая-то впихнула свое старушечье лекарство, у девчонки от него сердце вообще остановилось, и когда «скорая» приехала, поздно уже было… Надо знать, чего давать!
— Да «валидол» же! — обиделась пожилая. — Что с него сделается… А ей, видите, сразу полегчало…
— А я и не про нее говорю! — рассердилась молодая. — Я про прошлогодний случай, тоже в метро… В газетах даже писали.
В воздухе запахло спором, грозящим перерасти в ссору — в метро это почему-то случалось частенько, словно люди, попав в замкнутое подземное пространство, быстрее обычного теряли контроль над собой. Люська вовсе не хотела, чтобы из-за ее обморока разгорались страсти. К счастью, в этот момент поезд замедлил бег, и она услышала:
— Станция «Сокол»!
Это была ее остановка. Люська резво вскочила с места, мимоходом послала всем пассажирам извиняющуюся улыбку и помчалась к дверям.
— Вот бесстыжая, а еще молодая! — тут же осудил ее кто-то вслед. — Ни «спасибо» людям, ни «до свидания»…
На свежем воздухе Люське стало значительно лучше. Она, не торопясь, прогулочным шагом дошла до Диминого дома. «Не буду ему говорить по обморок, — решила она по пути, — разволнуется еще почем зря… Все ведь уже нормально!» Хотя обморок — это, конечно, не было нормальным. Видимо, она просто переутомилась за последние дни, и морально, и физически. Господи, да с тех пор, как она живет в Москве, еще ни дня — ни единого денечка! — не обходилось без стресса! Хорошо бы отдохнуть, отоспаться, отлежаться… Но в свете обозначившихся проблем с Артуркой об этом нельзя было и мечтать. Он теперь ей и дня отдыха — даже за свой счет — не даст. Тем более, что новогодние каникулы только-только закончились…
— Ты чего такая? — испугался Дима, едва открыв ей дверь.
— Какая? — удивилась Люська; ей искренне казалось, что она уже совершенно пришла в норму.
— Такая… зеленая. Ты ела сегодня что-нибудь, вообще? — обеспокоенно спросил он.
— Конечно, пообедала в редакции, как обычно, — кивнула она, понимая, что скрыть свое состояние у нее, видимо, не получилось. Пришлось признаться:
— Я сейчас сознание потеряла в метро…
Дима перепугался еще больше, схватил ее за руки, повел в комнату, бережно поддерживая, как тяжелобольную, усадил на диван и сам уселся рядом, с тревогой заглядывая ей в глаза.
— А сейчас как себя чувствуешь? Почему это вообще случилось? С тобой такое уже бывало?
— Впервые. Никогда до этого не падала в обморок. Оказывается, это так противно… Особенно когда понимаешь, что не можешь вдохнуть, и тошнит одновременно, — Люську передернуло от воспоминания.
— Тебе надо к врачу, — с серьезной озабоченностью произнес он, трогая ее лоб, чтобы определить, не слишком ли он горячий. — Сдать кровь на гемоглобин, проверить сердце, давление… Может, с желудком проблемы, раз тошнит, это может быть гастрит. Слушай, — он вдруг изменился в лице, — а ты, случаем, не беременна?
От такого предположения Люська едва не потеряла сознание второй раз за день.
— Беременна?! Ты что!!! — воскликнула она, бледнея и краснея одновременно. — Этого не может быть! Мы же всегда предохранялись…
— Всегда, — подтвердил Дима, — кроме одной ночи. Тогда, после моей презентации… Помнишь?
Разумеется, Люська помнила. В тот раз все получилось настолько спонтанно, что никто из них не позаботился о контрацепции. Да и как можно было думать о каких-то презервативах, когда их отношения висели на волоске!.. Воссоединение после ссоры прошло бурно и страстно, и мысль о предохранении не пришла никому из них в голову. Они просто любили друг друга. Люська тогда успокоила себя тем, что у нее, по идее, должны быть «безопасные дни», и больше не вспоминала об этом.
— Ну-ка скажи мне, когда у тебя в последний раз были месячные? — деловито, словно врач-гинеколог, осведомился Дима. Люська смутилась, поскольку не привыкла обсуждать с парнями свои «критические дни».
— Не помню…
Она и в самом деле не помнила. Столько было волнений и переживаний за последние месяцы, что она как-то прекратила следить за своим циклом. Нет, до Диминой презентации месячные определенно были. А вот после…
Ее лицо сделалось испуганным.
— Ты знаешь, а ведь, кажется, после презентации — ни разу… Когда она у тебя состоялась?
— Четырнадцатого ноября, — припомнил Дима. Люська охнула.
— Это значит… значит, если да… то уже почти два месяца!
— А тест на беременность ты не делала? — спросил он.
— Да с какой стати? Мне это даже в голову не приходило. Ты меня сейчас просто ошарашил этим предположением.
— Если бы ты более внимательно следила за своими женскими делами, то, возможно, сейчас не была бы так ошарашена, — он ободряюще улыбнулся ей, хотя видно было, что сам растерян. — Однако тест все-таки надо сделать.
— Конечно, сделаю, — кивнула она. — Надеюсь, это просто какое-то гормональное расстройство, а не беременность. У тебя дома тест не завалялся, случайно?
Дима нервно расхохотался.
— Откуда? Думаешь, держу его для своих многочисленных подружек на всякий случай?
Шуточка про подружек больно царапнула. Люська неожиданно расстроилась, хотя понимала, что он всего лишь неудачно схохмил. Просто ей сейчас было не до смеха, она находилась в смятении чувств и эмоций.