Нет, Богдан не орал, и не ругался матом. Он просто говорил – даже скорее тихо, чем на повышенных тонах. Но глухой, низкий голос его он сочился такой отчетливой, такой смертоносной угрозой, что хотелось забиться в угол и заткнуть от страха уши. Мещерский не говорил – он рокотал, словно демон из преисподней, заставляя дрожать от каждого произнесенного слова.
– Спрошу еще раз, Татьяна. Что здесь происходит?
Дамочка съежилась – в буквальном смысле. Съежилась и побелела лицом, отступив на шаг назад. Она явно не понимала, за что на нее так рычат – подумаешь, отругала какую-то не то курьершу, не то уборщицу. Однако испугалась на инстинктивном уровне – не испугаться Мещерского в этот момент было трудно.
– Эта ненормальная… я вежливо попросила ее вынести мусор… а она высыпала его чуть ли ни мне на голову… – не выдержав тяжелого взгляда, женщина опустила глаза и жестом показала на разметанную по полу кучу бумажек и остатков еды.
– Мусор, значит, попросила вынести… – медленно повторил Богдан, словно не мог поверить в то, что слышит.
И тут увидел дыру на моей футболке, хоть я и закрывала ее ладонью. Глаза его сначала резко расширились, а потом сузились и потемнели.
– Ты… напала на нее? – я заметила, как рука его сжалась в кулак, и на всякий случай отошла подальше. – Порвала на ней одежду?
Вряд ли, конечно, он станет бить женщину, и все же…
– Я случайно! – тоже отступив на шаг назад, Татьяна наткнулась на стул и шлепнулась на него, все еще прижимая к груди туфлю. – Эта криворукая залила мне туфли… я хотела посмотреть из какого она отдела, а у нее футболка лопнула... Богдан Александрович… кто ж знал, что в нашей фирме есть люди, которые одева.тся в помоечное тряпье…
– Убирайся отсюда! – не выдержав, проревел Богдан, и я отступила еще на шаг назад. У него только что дым из ушей не шел. – Пошла вон!
– Что? – пролепетала женщина. – Как «убирайся»? За что? Я ведь ничего такого не сделала...
Я видела, что на нас уже смотрят – издалека, тихо переговариваясь и явно недоумевая. С какой стати Большой Босс так яростно заступается за какую-то курьершу? Подумаешь, бейджик оторвали…
Черт, это плохо. Нельзя ему так себя вести, пойдут слухи…
Внезапно придумав, как вырулить из этой ситуации, я схватилась рукой за грудь и всхлипнула.
– Она толкнула меня и сделала мне больно… Я… я на вас в суд всех подам.
Вот теперь понятно, почему босс рвет и мечет. Подобный иск против сотрудника крупной компании – пятно на всей компании, а перед важной сделкой чуть ли не смертный приговор.
– Я никого не толкала! – взвизгнула Татьяна, метая в меня глазами молнии. – Мерзкая, маленькая лгунья!
– Толкала… еще как толкала… – улыбаясь, выплыла из-за перегородки еще одна офисная дамочка – изящная, миниатюрная блондинка с ярко накрашенными губами. – Богдан Александрович… я ведь все видела… И если нужны свидетели…
И тут я поняла, откуда она выплыла – из-за того самого стола, в мусорке которого я нашла карточку Мещерского. А блондинка тем временем закончила, бросая на соседку торжествующие взгляды.
– В общем… если нужны свидетели… Я, как всегда, в вашем распоряжении… господин Мещерский… – многозначительно поиграла бровями и взяла Богдана под локоть, поглаживая его по плечу, словно успокаивая.
Не говоря ни слова, я подхватила сумку, развернулась и, прикрывая грудь ладонью, потопала к выходу.
Теперь мне стало понятно, почему героини любовных романов в истерике убегают, так и не поговорив с любимым. Иногда противно даже смотреть на этого самого любимого, не то, что говорить с ним.
Глава 14
Домой после работы я не пошла. Совершенно очевидно было, что, если Мещерский захочет меня найти, туда он отправится в первую очередь.
Телефон тоже выключила, отправив короткое, но, в принципе, дающее надежду сообщение.
«Пожалуйста, не ищи меня. Мне надо подумать».
И я все еще пыталась рассуждать логично, подавляя эмоции, насколько это было возможно.
Допустим, эта губастая крыса из офиса – его старая любовница, с которой он периодически перепихивался на работе. Меня же не смутило, что у него есть Оксана, когда я начала с ним встречаться. Плевать я хотела на всех его Оксан, вместе взятых. Да и вообще, за такого мужчину, как Богдан, надо бороться, периодически наступая на головы таких вот охотниц.
То, что любовница именно старая, отставленная, можно было понять по его реакции на мой конфликт с дамочкой в красных туфлях. Стал бы он так рычать на Татьяну, если бы просто играл со мной на фоне легиона любовниц…
Записка могла быть передана до моего появления в жизни директора «Меридиана», свидание давно отмененным.
Логике мешали три факта. Даже не то, что мешали – выжигали в моем сердце здоровенную такую кровавую рану, размером с само сердце.
Во-первых, любовница не выглядела отставленной – она липла к Богдану с видом женщины, имеющей на него права.
Во-вторых, записка была найдена мной в мусорной корзине сегодня, а значит, и получена сегодня – ведь если от нее в принципе хотели избавиться, то избавились бы сразу, вместо того, чтобы носить в сумочке. Да и уборщица бы успела выкинуть мусор, если бы все это происходило далее, чем сегодня.
Ну и третье – оно же самое ужасное – 13-е мая это сегодня. Тогда же, когда Богдан запланировал наше с ним свидание на яхте «Дикая Кошка», собираясь забрать меня с остановки метро «Речной Вокзал» в восемь вечера. Назначая время, он помедлил, будто хотел встретиться раньше, но потом вспомнил о каком-то важном деле, которое было у него намечено на этот же день, и мы договорились на восемь.
Вот значит, какое у него было дело.
За печальными мыслями я не заметила, как маршрутка подкатила к нужной мне остановке и чуть не пропустила ее.
Приехала я в наш старый двор – нет, не к маме. Там меня Мещерский тоже легко найдет. Кроме мамы в нашем старом дворе жила моя школьная подруга Настя Гаврилова, с которой у нас на протяжении вот уже пяти лет продолжались странные, немного вымученные отношения.
Когда-то она, я и Маринка Шубина были подружки не разлей вода. Вместе тусовались, прогуливали уроки, вместе ездили на родительские дачи. Один раз, в седьмом классе, даже договорились поделить между собой мальчика, который всем троим нравился.
Сначала дружить Матвею Бердихину предложила Маринка – полдня они гуляли, держась за руки, успели даже поцеловаться в школьной гардеробной, прячась за грудой пальто.
Потом эстафету передали мне, но до поцелуев у нас с Бердихиным не дошло – мне жутко не понравилось его нытье по поводу какой-то известной компьютерной игры, а ему – мой откровенный, чуть ни до обморока зевок, которым я наградила его за это самое нытье.
Настя же удивила всех. Она загребла Матвея с руками и ногами, отшила всех конкуренток, через пару лет потеряла с ним девственность, а этой осенью, перед самым ее поступлением на журфак, наконец-то расписалась с ним и поселились в квартире его родителей.
Я на этой скромной свадьбе еще присутствовала, но, в общем и целом, после окончания школы пути наши с Настей Гавриловой-Бердихиной благополучно разошлись.
За исключением тех редких случаев, когда кому-то из нас необходимо было поплакаться другому в жилетку.
Вот прям так все и происходило – после многомесячного молчания, с периодичностью примерно раз в полгода, то я, то она звонили друг другу и без лишних предисловий сообщали – дорогая, полный абзац, готовь жилетку.
В последний раз «жилеткой» я пользовалась, когда лоханулась с поступлением в прошлом году. А осенью надела ее сама – через месяц после свадьбы, проводив Матюшеньку в армию, Настя приехала ко мне за утешением и нарезалась на моей кухне до лиловых зюзей.
Теперь, стало быть, моя очередь.
– Заходи! – Настя открыла сразу же – ждала меня после звонка получасом ранее. Вид у нее был хмурый, заспанный, натянутая футболка не скрывала хорошо округлившийся живот.
– Ничего себе! – уставилась я на этот живот, помедлив на пороге. – Ты когда успела, мать?
– Матвею под Новый Год увольнительное давали, – вздохнула Настя, пропуская меня.
– Увольнительное… – тут же ворчливо отозвались из глубины квартиры. – Лучше бы он Новый Год на гауптвахте отметил…
В дверном проеме показалась Настина свекровь, Светлана Васильевна.
– Здравствуй, Соня. Отучилась, как видишь, подруга твоя.
Настя фыркнула.
– Да ладно вам, отучилась… А вы на что?
– Опять завелась? Маманю свою припашешь! Тоже мне, нашла няньку…
– Мама работает… а вы – нет.
Беззлобно переругиваясь со свекровью, Настя провела меня в их с Матвеем комнату, уже заставленную детскими вещами и пачками памперсов. Прикрыла дверь и небрежно махнула рукой, указывая на широкий, покрытый одеялами диван.
– Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось...
Я плюхнулась на мягкое-удобное, сразу же ощутив себя пациентом на кушетке у психолога.
И уже раскрыла было рот – поведать о том, что так, мол и так, встречаюсь с мужчиной на двадцать лет старше себя и понятия не имею, что со всем этим делать… как вдруг в дверь позвонили.
– Ооо… какие люди! – приветливо запела Светлана Васильевна, открывая. – Проходи-проходи, милочка, Настюша в комнате.
Я насторожилась.
– Ты кого-то ждешь?
Подруга подняла на меня хитрый взгляд.
– Хотела тебе сюрприз устроить. Представляешь, только мы с тобой поговорили – звонит Маришка! Сто лет ведь не звонила… я даже удивилась…
У меня вдруг похолодели руки. И ноги.
– Ну, в общем, я ее тоже решила позвать. Чтоб как в старые времена… Посидим, поболтаем… Наливочки за мое здоровье выпьете… А, Сонь? Классно же будет… Соня? Але? Что с тобой? Ты че белая такая стала?..
***
В отличие от окаменевшего тела, мысль работала быстро.
С какой стати Шубина вдруг звонит Насте? Они ведь года три уже не общаются! Совсем! Маринка даже свадьбу Настину пропустила – отмазалась, что едет в Лондон по делам папочкиной фирмы. Следит она за мной, что ли?