Как и ожидал, девушка ахнула, взбрыкнулась, но он был готов к этому – надавил другой рукой на спину, удерживая ее и прижимая к себе.
– Шшш… Не бойся, я только поглажу…
Но она явно была против – дергалась, как ошпаренная, елозя с его возбужденным членом внутри. От ее возни Мещерский стискивал зубы, ругался про себя, однако терпел, потому что стратегия явно работала – все еще вздрагивая, Соня постепенно перестала всхлипывать – видно было, что боль спереди затмевалась новыми, непонятными ощущениями сзади.
А через пару минут она уже стонала и выгибала спину, подставляясь под его смоченные слюной пальцы. О, да... Он знал, что эта сверхчувствительная особа возбудится от прикосновений к своей пятой точке. Никаких анальных приключений он не планировал – вообще это дело не сильно любил – но простимулировать, если кому нравится – почему бы и нет?
А Соне нравилось. Ох как нравилось. Забыв о смущении, забыв о том, что только что плакала от боли, она втиралась в него промежностью, испуская стон за стоном, и явно не понимала, с какой стороны ждать большего удовольствия.
Богдан решил, что проверит, до какой степени чувствительная ее попка в другой раз – тем более что член уже зудел от бездействия.
– Больше не болит? – удостоверился он.
– М-м… – чуть качнув головой, промычала она ему в шею.
– Тогда приподнимись… и замри, – еще не хватало, чтобы эта девственница трахала его.
Соня послушалась, поднялась, почти соскальзывая с него.
Наконец-то. Богдан выдохнул и толкнулся в нее. Не сильно – ровно в той степени, чтобы пробудить интерес к новым ощущениям. Захотеть их. Почувствовать жар не вокруг клитора, а внутри – там, где чужая плоть аккуратно раздвигает упругий, влажный колодец, массажируя его и заставляя кровь быстрее бежать по венам.
– Ооххх… – отозвалась Соня, слегка поджимаясь. И попыталась двинуться сама, насаживаясь на него.
Он не позволил – крепко сжал ее бедра, на этот раз полностью контролируя ситуацию.
– Еще?
– Еще, еще… и сильнее… – заныла она, нависая над ним – скулы горят, рот приоткрыт, в темноте серые зрачки почти черные, и огромные, как у кошки.
– Сильнее? – он поднял бровь.
Соня нетерпеливо стукнула кулачком по подголовнику, мелко и горячо дыша ему в рот.
– Пожалуйста, пожалуйста сильнее… Сделай, чтоб стало хорошо…
У него дыхание перехватило от этой просьбы. Она вверяла ему себя – после всего, что он наговорил ей, после того, какую боль ей причинил, она отдавала себя полностью в его руки. Чтобы он сделал ей хорошо.
И он не стал больше медлить. Вдавил собственные бедра как можно глубже в кресло, так что почти вышел из нее… и толкнулся вверх, врываясь в раскрывшееся для него лоно, глубоко и сильно – так сильно, что худенькое тело подскочило на нем. Груди оказались на мгновение у самого его лица и он не упустил случая – схватил вновь затвердевший сосок губами...
И толкнулся еще раз, чувствуя, что его хватит от силы минуты на две. Слишком острые ощущения, слишком долго он терпел и сдерживался, не позволяя удовольствию захватить его. Жар уже разгорался в паху, грозя взорваться и разлиться по всему телу.
– Хорошо? Хорошо, маленькая? – как заведенный, повторял он, толкаясь в нее раз за разом – сильно, жестко, насаживая на себя и с каждым толчком приближая их общее наслаждение.
– Да, да… – отвечала она, и зрачки ее уходили под веки от каждого его удара… – Хорошо… и горячо… там внутри… так горячо…
– Да, малышка… так и должно быть… Ты уже близко… совсем близко…
Стоны нарастали, становились все громче. Внезапно серые глаза распахнулись в изумлении, Соня выгнулась, вскрикнула жалобно… и Богдан с почувствовал – тонкую, быструю пульсацию вокруг члена…
И это стало последней каплей.
Все так же крепко держа ее, он вбился в нее несколько последних раз, прохрипел что-то неразборчивое и отпустил себя – содрогнулся в мощном, пронзительном экстазе, кончил так яростно, как никогда до того в жизни...
Через несколько долгих мгновений, вновь обретя способность слышать, дышать и говорить, слегка отстранил ее от себя, вглядываясь в раскрасневшееся лицо.
– Там… все в крови… – пряча от него глаза, пробормотала Соня.
Проглотив ком в горле, Мещерский кивнул.
– Прости меня… – поднял ее лицо, заставляя посмотреть на него. – Это не должно было случиться в машине. И я не должен был так обращаться с тобой.
Она слабо улыбнулась.
– Когда любишь кого-то, имеет смысл ему доверять. Иначе зачем все это?..
– Теперь буду. Всегда буду, – пообещал он ей и себе заодно. – Потому что я тебя люблю.
Улыбка стала шире.
– Это все, что я хотела услышать. И не переживай сильно, твоя машина мне понравилась.
Он ухмыльнулся.
– Хоть что-то. А вообще, это радует. Учитывая то, что езжу я обычно на заднем сиденье, закрытый от водителя тонированным стеклом.
Кое-как они привели себя в порядок – хоть Богдану и пришлось для этого выпустить из штанов рубашку – и поехали туда, куда, собственно, не доехали.
Пусть пока думает, что это и есть его извинение. На самом деле за свой жуткий косяк Мещерский собирался расплатиться с гораздо большей помпезностью. Но Соне об этом знать было необязательно – хоть он и не любил сюрпризы, в данном случае готов был рискнуть. Потому что был уверен, что его подарок ей понравится.
Глава 18
«Дикая кошка», пришвартованная на Химкинском водохранилище, оказалась белоснежной, сорокаметровой красавицей о трех каютах и трех же ярусах, с джакузи и смотровой площадкой на самом верхнем из них. Яхт-клуб, которому она принадлежала, считался самым дорогим и эксклюзивным в стране, и даже в самых смелых своих снах я не могла представить себе, что когда-нибудь моя нога ступит на одну из прекрасных посудин, бороздящих моря и озера под их логотипом.
И до сих еще не ступила, хоть я и находилась на «Кошке» уже более получаса. После моей не самой элегантной дефлорации меж бедер у меня так пекло, что Богдану пришлось повсюду таскать меня на руках.
Не то, чтобы он сильно расстраивался по этому поводу. Наоборот. Идиотская, торжествующая ухмылка не сходила с его лица и, казалось, только приличия удерживают его от того, чтобы хвастаться каждому встречному, что вот сегодня, вот прям только что, он этой малявке, которая вцепилась ему в плечи, кэак вдул! И мало того, что вдул, так еще и добился от нее полноценного оргазма – это в первый-то раз!
– Ходить не может, – с довольным видом сообщил он удивленному стюарду, хотя, в принципе, мог ничего не говорить вообще. За те бешеные деньги, которое заплачены были за наше романтическое путешествие, он мог притащить меня голую и в цепях, никто б ему и слова не сказал. А уж то, что гостья эксцентричного миллиардера – растрепанная, выпачканная в грязи малолетка, которая еще и шагу сделать не может, точно никого не удивило.
Как, впрочем, и то, что первым делом Богдан пригласил для меня персонального шоппера-стилиста – прямо на борт.
Еще раз. Для меня – человека, никогда в жизни не покупавшего ничего дороже джинсов фирмы «Вранглер» пригласили специальную модницу, которая за большие деньги должна будет превратить меня в деву высшего света, лично побегав за меня по бутикам.
– Отправлять тебя за шмотками саму – это все равно что спалиться перед Шубиным, если за тобой следят, – доходчиво объяснил Богдан. – Тем более, тебе завтра лучше отлежаться, а не по магазинам бегать.
Вариант – предоставить мне самой решать, как и во что одеваться, а тем более тратить на это свои собственные деньги Богдан, похоже, не рассматривал. По его словам, он, конечно, не эстет, но продолжать наблюдать меня в футболках из секонд-хэнда и платьях с чужого плеча, был не в состоянии.
А тем более, трогать меня в этих самых футболках.
– Я ведь тебя трогаю, – заявил он, усаживая меня на топчан с мягкой подстилкой. – Раздеваю и одеваю. А значит, имею право выбирать то, во что ты… завернута.
И так он сумел все это выкрутить, такой непробиваемой логикой обернул это явное посягательство на мою личную свободу, что у меня не хватило аргументов ему возразить. Он ведь и в самом деле теперь, если разобраться, имеет отношение к моему внешнему виду и к моей одежде.
Пока ждали стилиста, Богдан снова поднял меня и отнес на флайбридж, чтобы с его высоты любоваться яхтой и видом. Хотя вида, собственно, еще никакого не было – мы пока только лишь собирались отчаливать, и яхта смирно стояла у причала, окруженная другими такими же.
Капитанский мостик был красиво обставлен кожаной мебелью и затянут непромокаемой, брезентовой крышей, а на столике перед диваном уже томилась в ледяном ведерке бутылка с шампанским.
Но мое внимание привлекло не она, а пачка «Дексалгина» на маленьком подносе подле коктейлей.
– Какое из двух обезболивающих предпочтете, мадам? – с серьезным видом спросил Богдан, усаживая меня на диван и накрывая тут же обнаруженным, клетчатым пледом.
Я покраснела, но оценила заботу.
– То, что не надо запивать, – и показала на бутылку.
Я не была уверена, что делаю правильный выбор – внутри все еще болело, и я все еще не могла нормально ходить – однако в такой день хотелось праздновать, а не пить таблетки.
Карауливший возле лестницы стюард уловил мой жест, подскочил, открыл шампанское и разлил его по фужерам. После чего сообщил нам, что первое блюдо – салат из морепродуктов – будет подано через пятнадцать минут в столовой.
– Какая нахрен столовая? – возмутился Богдан. – Сюда несите. Еще не хватало внутри сидеть в такую ночь…
Я была уверена, что официант начнет протестовать – все же белоснежные диваны плохо сочетаются с полноценным ужином – однако тот лишь смиренно склонил голову и удалился.
А ночь и в самом деле была расчудесной – еще не так тепло, как летом, но от речной прохлады хорошо помогал плед. За бортом тихо плескалась вода, уютно пахло водорослями и илом, шум из ресторана на берегу приглушен был широкой пляжной полосой и причалами…