Вряд ли это можно сравнить с тем опытом, который я приобрела сегодня.
Как оказалось, спать с мужчиной не только приятно, но и полезно. Можно, к примеру, закинуть на него ногу, если затекла, или вжаться в него попой, если вдруг стало холодно. Можно вообще налезь на него сверху и спать на теплом, повторяющем очертания тела ортопедическом матрасе, покачиваясь в такт его дыханию.
Даже минусы можно вполне истолковать как плюсы. Например, храп. Казалось бы, что хорошего в пробуждении ни свет ни заря, если мужчина у тебя под боком решил как следует расхрапеться? И все же и в этом есть свои плюсики! Вот как бы я еще смогла так рано, без будильника, проснуться, чтобы не пропустить великолепный рассвет на реке Волге?
Да, утром мы уже были на Волге. Отчалив сразу же после ухода стилиста, за ночь успели пройти все шлюзы, миновать канал Москвы и степенно, как и подобает путешественникам на речном маршруте, плыли вдоль поросших можжевельником и высоченной травой берегов.
Первые два шлюза мы не вылезали из джакузи – благо среди привезенных мне вещей был и купальник, который я быстренько натянула, чтобы не радовать работников подъемника. Однако ко второму шлюзу я уже снова хотела этот купальник с себя сорвать – горячее мужское тело рядом, постоянно задевающее меня то плечом, то коленом невероятно возбуждало, и только мысль о том, что ни о каком сексе речи не может быть еще дня два, удерживала меня от необдуманных поступков.
И ведь только это и удерживало, поняла вдруг я, а вовсе не опасность, что нас кто-нибудь увидит. Наоборот – сама мысль о том, чтобы можно вот так запросто наплевать на всех и заняться сексом в каком-нибудь совершенно не предназначенном для этого месте, где в любой момент могут раздаться возмущенные возгласы, требующие «прекратить это бесстыдство», заводила до дрожи в коленях.
Не выдержав моих вздохов и вздрагиваний, Богдан сунул под водой руку мне в трусики и зашептал, склонившись к уху.
– Ну же, давай… Покажи им всем, как тебе хорошо со мной… Пусть узнают, какая ты горячая девочка… Давай, Бэмби… кончи для меня…
Меня унесло быстрее, чем я успела сообразить, что никаких «всех» нет и в помине – до территории шлюза, освещенной яркими фонарями, оставалось еще метров сто. Всхлипывая Богдану в шею, я ужасалась самой себе – в придачу ко всему, я, оказывается, еще и эксгибиционистка. Высказала ему свои опасения, с намеком на то, что, похоже, меня лечить пора, но он только посмеялся – ничего тут такого нет, и никакой это не эксгибиционизм.
– Тайный секс в публичном месте возбуждает многих, детка… – целуя меня в запястье, успокаивал он. – И это вовсе не означает, что тебя скоро потянет трахаться в витрине торгового центра.
К третьему шлюзу мы уже спали. Точнее, он спал, а я лежала рядом и смотрела на него, думая обо всем, что со мной приключилось. Водила, еле касаясь, рукой по широченной груди и крепким рукам, рассматривала, приподнявшись на локтях, загадочную татуировку-ворона. Я чувствовала, что мне это необходимо – рассмотреть его как следует, понять загадку... Ведь должна же быть какая-то причина тому, что я знаю этого мужчину всего лишь три дня, а уже не могу представить себе жизни без него. Что в нем такого особенного? Отчего он вдруг стал мне дороже матери родной?
Так и не найдя ответа на свои вопросы, я уснула, прижавшись к теплому мужскому телу – в первый раз в своей жизни.
И не проспала и трех часов, как проснулась от сотрясающего воздух богатырского храпа.
– Эй! – аккуратно потыкала этого красавца в плечо. Не помогло – видать, сильно с вином перебрал вчера.
Полежав еще немного, я поняла, что уже не усну. Встала, пошарахалась немного по каюте и решила сходить за кроликом, которого на ночь устроили в рулевой.
Закутавшись в купленный для меня толстый, кашемировый свитер, тихонько вышла, по дороге глянув на часы. Шесть. Так рано в свой выходной день я не вставала уже очень давно.
Миновав отсек с каютами, я выбралась по узкой лесенке на палубу, огляделась… и чуть не прослезилась от восторга.
Широченная гладь реки расстилалась вокруг, подернутая редким туманом. Только что вставшее на горизонте солнце окрашивало этот туман в розовый цвет, просвечивало сквозь него и отражалось в воде, окруженное загадочным розовым ореолом, из-за чего вся картина напоминала декорацию к какому-то фантастическому фильму.
Яхта не двигалась, поставленная на якорь, моторы не работали. Правый берег был совсем близко – пронизанный лучами молодой пролесок, поросший осокой. В нависшем над водой кустарнике сновали и щебетали птицы, в неглубокой заводи важно, обосновавшись на листьях лилий, квакали лягушки. Зачарованный мир, далекий от городской суеты – таким я его и запомнила из детства, проведенного в деревне у бабушки.
Вдохнув полной грудью, я вобрала в себя запахи и звуки, наслаждаясь близостью природы…
И тут идиллию грубо разрушили голоса из открытого иллюминатора рулевой кабины.
– Дрыхнут еще?
– Конечно, дрыхнут. Замучил небось шлёндру свою…
– Так она еще вчера ходить не могла – слышал, он ее в машине оприходовал, причем не особо-то и разрешения спрашивал... Но забашлял за такое развлечение знатно. Видал, сколько шмотья?
– Да хрен с ним со шмотьем… Ты жемчуг видел?
– А то. Лимона два, не меньше. Моей жене такое и не снилось…
– Так ведь и целки позолоченной у твоей жены не было.
Оба заржали.
Вся красная, обмирая от стыда, я стояла возле иллюминатора и понимала – вот оно. Вот, что меня ждет – репутация «шлёндры», продавшей свою девственность за нитку жемчуга и чемодан шмоток.
***
Нет, я не побежала ябедничать. Зачем? Богдан разозлится, возможно, добьется увольнения капитана или стюарда, или обоих. Возможно, еще что похуже – с его-то деньгами. Но это ничего не изменит – таких, как эти двое, будут тысячи. И каждый будет мусолить меня, мои мотивы, мой внешний вид и мои наряды.
Уборщицы и секретарши будут придумывать версии, как у меня получилось «насосать» на такого мужика, какой у нас с Богданом уговор насчет секса и сколько раз в неделю мне полагается раздвигать ноги. Не говоря уже о сплетнях о моих неверностях и разговорах о том, что на таких, как я, вообще не женятся.
Сказки о золушках они ведь только в сказках и случаются. А в жизни это всегда грязь, боль и обманутые надежды...
– Давно встала? – меня втянули в теплые объятья.
– Только что, – соврала я, проворачиваясь в руках поднявшегося на палубу Богдана, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Пусть у нас нет будущего, но я не хочу думать об этом сегодня, в такой замечательный день.
– Ты встала сорок минут назад, – заявил он. – Я, понимаешь ли, настолько повернут на тебе, что уже, похоже, и спать без тебя нормально не могу. Сразу какая-то гадость сниться начала… Я храпел?
Я улыбнулась.
– Еще как. Не хотела тебя будить.
– А вот это зря. Разбудила бы, и я бы достойно расплатился за твой потревоженный сон…
«Расплатился…» Опять расплатился. В голове сразу же завертелись только что подслушанные слова. Вот так все и думают – он платит, я терплю.
Богдан вздохнул.
– Что уже не так? У тебя как всегда – на лбу все написано.
– Да все так! – я изо всех сил старалась улыбаться. – Ты храпел, и я решила встать покормить кролика.
– И где же он?
Я опешила.
– В смысле?
– Где кролик? Если ты встала покормить его, почему он до сих пор не у тебя в руках? И где жемчуг? Зачем сняла?
Я машинально сунула руку в карман и вытащила ожерелье – сняла его, когда услышала тот разговор в рубке. Неловко пожала плечом.
– Тааак, – зло прищурившись, протянул Богдан. – Сама не расскажешь в чем дело?
Я резко мотнула головой.
– Ни в чем. Все нормально.
– Хорошо. Тогда…
Оставив меня, он направился обратно в каюту. Вернулся, держа в руках мобильник и уже с кем-то разговаривая.
– Ольга Владимировна, доброе утро… Ты уж прости, что в такую рань беспокою, но у меня кое-что изменилось. Тот приют для брошенных животных, что я вчера поручил тебе выкупить… да, откуда кролика мне привезли… Короче, на хер его. Я передумал. Давай, звони туда, отменяй встречу… Ну, обнадежила, и что? А теперь позвони и скажи – босс все посчитал и передумал, не обессудьте. Это ж реально одни расходы – долги их выплачивать... Пусть себе нормальную работу найдут. Зверюг куда? Ну не знаю… на мыло, наверное.
Первую часть разговора я слушала без особого интереса, не понимая, какое все это имеет отношение ко мне, вторую – с растущим негодованием. Такой бессердечности я от Мещерского не ожидала.
Закончив говорить, он убрал телефон в карман и глядел на меня, изогнув бровь, словно реакции ждал.
– Ну что, довольна?
Я даже задохнулась от возмущения.
– С какой это стати я должна быть довольна? Если я правильно поняла – ты собирался выкупить приют на грани банкротства? Дал людям надежду, а потом передумал, потому что это «невыгодно»? Я-то тут причем?
– А притом, детка, что это был еще один мой подарок тебе, – объяснил он – на удивление спокойно, несмотря на мой вызывающий тон.
Я остолбенело смотрела на него.
– Как… мне?
– Очень просто. Помнишь, я сказал, что кролик – всего лишь часть подарка? Так вот, узнал я про твою любовь ко всякой живности. И про приводы в полицию тоже.
Я помрачнела, уже понимая куда он клонит.
– В общем так, Бэмби. Я хотел сделать тебе подарок, раз тебя тянет на всю эту хрень… Но если немедленно не расскажешь мне, почему такая смурная сегодня с утра и почему сняла жемчуг, хоть ночью он тебе совсем не мешал – приют пойдет с молотка, как и планировалось до вчерашнего дня. Животные окажутся на улице, работники – там же.
Насупившись, я перебирала жемчужины, словно они были четками, а не ожерельем.
– Это шантаж.
Он пожал плечами.
– Пусть шантаж. Я хочу, чтобы ты научилась ценить и принимать мои подарки – все, не выбирая, какой можно, а какой не комильфо. И говорить со мной, если что не так. Потому что, если есть какая-то вещь, которую я искренне, всей душей ненавижу – это вот это вот ваше женское «все нормально», когда я вижу, что ни хрена не нормально.