– Я хочу вернуться в Железный Город. – И это для нее было самым серьезным испытанием. Куда бо́льшим, чем неизвестный остров и скрытые аномалии. – И попробовать еще раз.
– Что попробовать? Суп госпожи Тете, похожий на перетертые камни с землей? – фыркнул Вальдекриз.
– Да хотя бы и его! – воскликнула Асин. – Я так и не видела паровоз, не забиралась на подвесные мосты высоко-высоко над головой, не ходила в самое сердце Третьего. Я… – Она обхватила пальцами длинные пряди волос и с силой потянула вниз.
– Смело, – Атто одобрительно закивал.
– И глупо, – добавил Вальдекриз. – Знаешь, однажды мне пришлось съесть какого-то грызуна. Поймать, ударить об…
– Хватит, – резко оборвала его Асин, чувствуя, как все внутри перевернулось.
– Я к тому, что если вдруг что-то не нравится, не следует к этому привыкать. А ты пытаешься привязать Железный Город камнем к своей ноге и показать окружающим, что тебе не тяжело. – Он пожал плечами и, достав из поясной сумки отвертку, принялся чистить ею ногти. – Если тебе действительно интересно, можешь прогуляться со мной, раньше я частенько здесь бывал. Или с дедулей, – он кивнул на Атто. – А если нет, просто потерпи. И впредь старайся воспринимать подобные вещи как вынужденную необходимость.
– Только ты забываешь, – Атто протяжно выдохнул, – что вся наша жизнь – вынужденная необходимость. Если мы хотим стать по-настоящему ценными, нужно быть готовым ко всему. Я могу составить тебе компанию, Асин. К тому же ты могла бы привезти Джехайе что-то из Железного Города. Настало твое время заботиться о нем.
Слова взвились, завертелись, а затем укутали ее теплыми родными объятиями. Атто был прав: раньше, отправляясь в дальние странствия без нее, папа возвращался с подарками, а теперь и она могла покупать на свои деньги что-то нужное, полезное или хотя бы просто вызывающее улыбку. Она оглянулась – туда, где таял черный дымный силуэт острова, с трубами, перетянутыми двумя поясами красных огоньков, и грохочущей железной дорогой, лентой огибающей город. Асин обязательно вернется, распахнет калитку, протянет сумку и скажет: «Гренки были очень вкусными. А это тебе, пап».
Асин вновь перегнулась через фальшборт. Слезы, на этот раз легкие, как крохотные прозрачные бабочки, слетали с ее лица, падали и пропадали в синеве океана.
Когда корабль замер над островом, небо уже начало окрашиваться в оранжевый, а солнце зависло над волнами раскаленным шаром. Его лучи лежали на воде длинной ребристой дорожкой, которая подрагивала от легких порывов ветра. А над облаками, похожими где-то на взбитые яичные белки, где-то – на пух не до конца оперившихся птиц, рыжина еще не тронула бело-голубое гладкое полотно.
Остров внизу был зеленым и диким. Ровные стволы деревьев, обвитые лозой, облепил мох. Небольшая листва их почти бесшумно колыхалась от ветра, зато густые кроны шуршали и мелко тряслись. Из земли выныривали широкие сухие корни – змеями лежали на ступенях ведущей вверх лестницы. Каменные фонарики по ее бокам – в основном обезглавленные, треснувшие – все же не утратили своей красоты. Асин живо представила, как в стоящих на пьедесталах коробах с квадратными или круглыми окошками загорался свет. Возможно, слишком тусклый, чтобы бороться с темнотой, но теплый, мягкий, указывающий людям путь.
В самом конце этой серой, очень длинной лестницы возвышался он – храм с куском изогнутой крыши, черно-белый, приземистый, широкий. Часть его провалилась внутрь, оставив один лишь каменный угол и парочку колонн, которые удерживали козырек, похожий на невысокую волну.
Первым, потуже затянув ремни на груди и ногах и бросив через плечо короткое «Там ничего нет», «Небокрушитель» покинул Вальдекриз. Асин успела лишь вскрикнуть, кинуться к фальшборту, но он уже летел вниз, раскинув руки, точно крылья. Многие задавались вопросом, как встретит их остров, и мялись в нерешительности, ведь там, среди травы и деревьев, среди разноцветной листвы, ковром лежавшей под ногами, их могло ждать что угодно. Лишь Вальдекриз будто и правда знал: аномалий внизу нет. На слово не поверил никто, но, когда он приземлился, остальные стали прыгать следом, один за другим.
Так на «Небокрушителе» остались лишь Асин и Атто. Последний долго о чем-то беседовал с капитаном Альваром. Временами он оборачивался и поглядывал на видневшийся за бортом рваный кусок острова, хмурился и хлопал ладонью по сумке, болтавшейся чуть пониже груди. Один раз там что-то грохнуло, будто железо ударилось о железо, но Атто туже затянул ремни, и звук стих. Наконец, щелкнув каблуками, отсалютовав и получив в ответ низкий поклон, Атто направился к Асин, попутно поправляя тяжелый ранец за своей спиной.
– Готова? – спросил он, и кривая, но добродушная улыбка растянула его губы.
– Да, – не слишком уверенно ответила Асин. Она неловко, покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью крыльев, развернулась и поставила ногу на фальшборт.
Сердце на миг остановилось – от ощущения ветра в волосах, от ждущей впереди неизведанности. И, конечно же, оттого, что Асин вновь забыла летные очки. Они ждали своего часа рядом с двумя оставшимися гренками, завернутыми в белую ткань, и платьем, которое она зачем-то захватила с собой. И если Атто не обращал на подобное внимание, то Вальдекриз запоминал каждый ее промах, а затем, будто невзначай, бросал его прямо в лицо. Казалось бы, Асин старалась держать в голове все, но в последний момент что-то всегда вылетало.
Ветер бил в спину, не давая себя поймать, а остров, на который бросил свою грязную тень корабль, стремительно приближался. Асин приземлилась на зеленый ковер из стелющихся растений и мха, опустилась на одно колено, но крылья хлопнули, выгнулись, и ее ожидаемо потянуло вперед. Подбородок врезался в мягкую почву, лицо оцарапали валяющиеся повсюду мелкие веточки. Асин зажмурилась, попыталась затормозить, но раненая рука, уставшая держать под контролем ранец, запульсировала – и боль разлилась по предплечью.
– Асин. – Рядом присел Атто, избавляющийся от широких кожаных ремней и стряхивающий на землю немалый груз своих крыльев. А вокруг уже выстроились люди – сочувствующие, которые, однако, не спешили протянуть ладонь. – В порядке?
– Да, – фыркнула в траву она и провела рукой по грязному лицу.
Хотелось то ли расплакаться, то ли выругаться. Но Асин просто тяжело дышала, приподнявшись на локтях. Влажные комья земли липли к рукавам рубашки, пачкали ткань.
– Будешь реагировать на них – сожрут, – наклонившись ближе, сказал Атто и тут же рявкнул так, что в ее ухе зазвенело: – Пошли вон! А ты – поднялась живо!
Как же Асин хотелось, чтобы он, подхватив ее под живот, помог подняться. И все же она встала сама, на ходу одной рукой избавляясь от тянущего вниз ранца. Столпившиеся люди расступились – отошли ровно на шаг: так они вроде не мешали Атто, зато могли перешептываться. Лишь один из них – юноша с раскосыми глазами и нерешительной улыбкой – протянул Асин платок.
– Ну ты дала, булка, – хохотнул Вальдекриз. Он спрыгнул со ступеней на каменную дорожку, короткую, разбитую и будто уходящую под землю. – Жива? – Он бесцеремонно отобрал платок у неравнодушного юноши и принялся стирать грязь с лица Асин. – Выглядишь неважно.
– Жива, – выдохнула она и тихо, чтобы никто не услышал, шмыгнула носом.
Зашуршали чужие ранцы – их, помеченные, стаскивали в одно место, между корнями кривого широкоствольного дерева. Крылатые люди собирались и, переговариваясь, решали, кто и куда направится. А Вальдекриз продолжал сосредоточенно тереть грязные, исцарапанные ветками щеки Асин, иногда отстраняясь, чтобы их осмотреть. Он слышал все: это можно было понять по тому, как он усмехался, хмурился или качал головой. Просто не отвечал.
– Ты. – Атто тем временем обвел собравшихся взглядом и выбрал кого-то. Кажется, наугад. – Останешься сторожить ранцы.
Девушка, тонкая, долговязая, с русой косой, лежащей на худых плечах, указала на себя и удивленно посмотрела на него из-под выгоревших бровей. Слегка замявшись, она задала вопрос, который, наверное, навязчиво звенел в головах всех присутствующих:
– Почему не она? – девушка кивнула на Асин.
– Потому что она со мной, – ответил Атто и, вырвав платок из рук Вальдекриза, вернул законному владельцу. – Еще вопросы?
Стало заметно холоднее. Даже те, кто переживал за упавшую с неба Асин, теперь молча осуждали ее – и эта замершая тишина давила куда сильнее ранца. От нее хотелось спрятаться. Хотя бы за спиной Вальдекриза.
– Мы с Ханной идем на нижние этажи, – сообщил он, будто не замечая дрожащего в воздухе напряжения. – Там можно найти что-то ценное.
– Откуда ты знаешь, что они здесь вообще есть? – поинтересовался Атто.
– Читал об устройстве таких храмов. – Вальдекриз размял запястья и обернулся туда, где ветер гонял по лестнице сухую листву. – Наверху, вон там, – он указал на черную, лишь чудом не обрушившуюся крышу, – проводили обряды, молились. Палки вонючие жгли, танцевали. А внизу поначалу были жилые помещения. Позже там стали хранить подношения. А если случалось что – на храм, например, нападали – туда тащили все ценное. Картины, статуэтки, украшения. Понимаете? Мы идем на нижние этажи, дедуля, – тихо повторил он, улыбаясь по-особенному неприятно.
Над головами хлопнул парусами «Небокрушитель», пришел в движение, накренился. Затрещала крепкая древесина, заскрипели мачты. Асин запрокинула голову. Огромная тень, укрывавшая ее, подобно плащу, слетела, и вместо нее на остров упал едва согревающий солнечный свет. Асин подставила ему лицо и ладони, изодранные, покрытые еле заметными кровавыми бусинками, и сказала твердо:
– Я остаюсь.
Это решение дружно поддержали те самые неравнодушные, которые совсем недавно готовы были винить ее во всех своих бедах. Кто-то похлопал Асин по плечу, кто-то поднял ладонь в знак одобрения. Она уже собралась идти к лежавшим друг на друге ранцам, когда ее остановили, грубо схватив за ворот и потянув назад.
– Решения здесь принимаешь не ты, – прорычал прямо над ее макушкой Атто, резко развернул Асин за плечи к себе и скомандовал: – Ханна, Вальдекриз и я – главный зал и прилегающие к нему помещения. Оставшиеся четверо – на вас окрестности.