Сегодня за тяжелой дверью было почти тихо: день перевалил за середину, и многие наверняка работали, готовясь заглянуть на кружечку-другую ближе к вечеру. К моменту, когда Асин оказалась на крыльце, смелость схлынула. Но лучше переждать здесь, а позже придумать для папы красивую историю, в которую приятно будет поверить самой. Если Вандар вдруг вспомнит ее, даже пусть не по имени, она попросится сесть за дальний столик, где, вытащив из сумки еду, будет рвать пальцами давно остывшие оладьи.
Навалившись на дверь, Асин толкнула ее и услышала, как мелодично зазвенели над головой полые железные трубочки, оповещая о приходе нового посетителя.
– Добро пожаловать в «Большую ложку»! – добродушно поприветствовал ее Вандар. Он стоял у одного из столов, видимо принимая заказ, но, стоило Асин войти, тут же обернулся и улыбнулся. Большие круглые щеки почти закрыли его маленькие глазки.
– З…дравствуйте, – неуверенно ответила Асин, топчась на пороге. Она заправила волосы за ухо, постучала уродливым носом ботинка по полу. Теперь отступать было поздно: дверь за ее спиной, протяжно скрипнув, захлопнулась.
– Булка? – знакомый голос будто ударил по щеке.
Асин резко выдохнула и схватилась за ворот платья, за которым тяжело колотилось сердце. Вандар удивленно вгляделся в нее.
– Ханна? Дочка Каррэ, ты это или не ты? У меня голова, – он постучал по лбу здоровенным кулаком, раздался странный звук, будто кто-то ударил о металл, – железная, запоминает все плохо. Ты уж прости, если ошибаюсь. И проходи, проходи. – Он зашуршал густой бородой, проведя по ней толстыми пальцами, и указал на длинную стойку, уставленную высокими глиняными кружками.
– Я… – Асин глянула на сидящих за широким столом юношей.
Их было четверо, включая выглядывающего из-за большой спины Вандара Вальдекриза. Трое других, незнакомых, как по команде повернули головы и уперлись в Асин затуманенными – явно после выпивки – взглядами.
– Я зайду позже, – пробормотала она.
– Стой! – Вальдекриз встал, опершись руками о столешницу. Он выглядел бодро, будто пил исключительно воду. Впрочем, кое-что в его поведении настораживало: за все время, которое Асин простояла у порога, он не отпустил ни единой шутки, разве что назвал выпечкой, но к этому обращению она почти привыкла. – Вандар, повтори, – Вальдекриз хлопнул его по плечу и кивнул на стоявший в центре стола кувшин с длинным горлышком. – Булка, чтоб никуда, – выпалил он и, ударив сапогом по ножке стула, отодвинул его.
От широких шагов Вальдекриза дрожал пол, а с ним дрожала и Асин. Она даже убрала руку за спину и попыталась найти дверную ручку, чтобы выскользнуть на улицу, но пальцы наткнулись лишь на холодную деревянную поверхность. Уши заложило, когда Вальдекриз наконец приблизился и, растрепав ладонью волосы Асин, улыбнулся. От него пахло той самой ягодной настойкой и – совсем немного – дымом. Он не болел, даже не был ничем занят, просто выпивал в компании людей, которые сейчас молча ждали, не притрагиваясь к кружкам и к лежащей в плетеной тарелке закуси. Асин заметила зеленую попку огурца с торчащим вверх хвостиком и белое капустное кружево.
– Это Ханна, – сказал Вальдекриз, встав от нее по правую руку и бесцеремонно приобняв за плечи, – моя напарница. Эта девочка… – Он выдержал паузу, сделал глубокий вдох и на выдохе произнес: – Короче, я думал, она сбежит от меня после нескольких полетов. Я же… ну, вы знаете…
– Не умеешь вовремя заткнуться, – предположил один.
– Не уважаешь никого, – добавил другой.
– Сжираешь все, как паразит! – хохотнул третий.
– Тано, я б на твоем месте молчал. Ты выглядишь так, будто съел меня и закусил… ею, – Вальдекриз указал большим пальцем на Асин, и та испуганно вжала голову в плечи. – Представьте, она мирится со всем этим. Да еще и кормит. Понимаете?
Сказать, что Асин сгорала от стыда, – не сказать ничего. Конечно, папа тоже порой любил, подвыпив, поделиться с друзьями тем, какой маленькой и неуклюжей она когда-то была и в какую белую птицу обратилась сейчас. Но его истории звучали безобидно и не смущали так сильно. Вальдекриз же, прижимая Асин к себе и иногда одобряюще похлопывая по руке, говорил то, чего она совсем не ожидала услышать, незнакомым людям, а те смотрели хищно, будто пытались углядеть в его словах какой-то иной смысл.
– Это же дочка Каррэ, – расплылся в широкой улыбке Вандар. – Гордость его. Добрая девочка! Она и не такое стерпит. Ты уж береги ее, знаешь. А то не посмотрю на то, что ты гость частый, да сверну шею. – Он расхохотался, запрокинув голову, после чего обратился уже к Асин: – Давай угощу тебя.
– Не стоит! – пискнула Асин и выбросила вперед руку. Ей было неловко: чем она заслужила настолько теплый прием? – У меня есть деньги. Я могу заплатить. Это было бы честно.
– Посмотрите на эту булку! – воскликнул Вальдекриз и вновь расплылся в улыбке. – Вандар, отвара ягодного ей. И хлеба с травами, самого мягкого, вон, как она сама. Я оплачу. – Он помахал пальцами в воздухе, опустив голову, словно устал ее держать. – Слушай, Ханна… – Он посмотрел на друзей – друзей ли? – и повторил: – Ее Ханна зовут…
– Мы поняли! – сказал самый крупный из них, кажется, Тано. Он взял со стола кружку, видимо устав ждать, когда произойдет что-то интересное, разом осушил ее и с грохотом вернул на место.
– Я хотел сделать тебе небольшой подарок. – Увидев, как Тано положил ладонь под подбородок и часто заморгал, Вальдекриз прыснул. – Не тебе, чудовище.
– А чего это чудовище? – наигранно возмутился тот. – Мамка говорит, что я красивый.
Вальдекриз отщелкнул пряжку поясной сумки и запустил туда руку. Какое-то время он гремел железом, тихо ругал хлам, среди которого ничего не найти. Стучали браслеты, и Асин, точно завороженная, следила за покачивающимися камнями, кусая губы. Она не понимала, с чего вдруг Вальдекриз решил ее одарить; не знала даже, как отблагодарить за отвертку, которая теперь постоянно висела у нее на поясе в небольшой петельке. Сама Асин, неумелая, еще не созревшая, чтобы купить себе инструменты, о таком и не задумывалась. А дома, когда приходила пора собирать по частям маленькую птичку, брала (с разрешения, конечно же) папин набор.
– Вот. – Вальдекриз выудил из сумки круглую сережку, синюю, как спокойная вода, с длинным хвостом, который слегка свалялся. Из него торчала тонкая ветка, а сбоку свисало маленькое белое перышко. Оно слетело на пол, стоило Вальдекризу протянуть украшение. – Я, это, загнать хотел, – неловко признался он и почесал затылок. – Они же почти новые, дорогие – ни одного скола. За такие много выручить можно. Одну продал, а вторую… не смог, булка. Подумал, ты же вроде девочка. Тебе понравиться должно.
Он убрал за ухо волосы Асин, коснулся костяшками пальцев ее мягкой щеки, а затем приложил украшение к мочке. Металл приятно холодил кожу, а длинный-длинный синий хвост колыхался из стороны в сторону. Асин пригладила его пальцами, вытащила веточку, убрала в карман и, виновато вжав голову в плечи, пробормотала:
– Спасибо. – И чуть тише добавила: – Вальдекриз.
– Имя мое знаешь. – Он щипнул ее за щеку, вмиг разрушив образ заботливого старшего брата и превратившись вновь в несносного напарника. – Хорошая булка. Я тебе и ухо проколю. – За его спиной загоготали, а вот Асин из-за разыгравшейся фантазии было не до смеха.
– Может, позже? – тихо, чтобы никто не уловил страха в голосе, попросила она. – Ты выпил.
– Я могу сделать это с закрытыми глазами, – похвалился Вальдекриз и, опять приобняв Асин за плечи, навалился на нее всем весом. – Или что, сомневаешься во мне? Я разве когда-нибудь подводил тебя?
«Да, – хотела ответить она. В горле вновь появился неприятный липкий ком, мешающий дышать. – Сегодня». Но вместо этого, откашлявшись, сказала:
– Нет. Просто я с самого утра не ела. Можно я сперва хотя бы перекушу?
К тому моменту Вандар уже поставил перед собой большую кружку, полную ягодного отвара; рядом золотился и манил своим румяным боком хлеб. Хозяин «Большой ложки» широко улыбался и отряхивал ладони от муки, которая разлеталась белыми мошками и оседала на пол. Компания Вальдекриза, заскучав, завела свой разговор. Судя по обрывкам фраз, долетавшим до Асин, они обсуждали, чем сумели поживиться на островах. Свободные птицы на их плечах замялись и выглядели печально, будто разочаровавшись в тех, кто их носил.
– Благодарю, дядюшка Вандар. – Асин сложила руки и поклонилась.
– И кого это ты мне напоминаешь, булка? Не хватает только платья верховной жрицы, изогнутого меча и… решительности. – Вальдекриз побарабанил пальцами по ее плечу и, склонившись к уху, прошептал: – Она наконец обрела покой. – И еще тише добавил: – Прости, что не пришел.
Тут же вспомнились слова Атто: что никто не должен извиняться и оправдываться, все уже случилось. От них не становилось легче, а ком в горле продолжал душить. Но они проводили черту, за которой оставалось плохое, поэтому, прижав к себе сережку, Асин часто закивала. Быть может, уже очень скоро это утро забудется, скроется за новыми воспоминаниями и станет совсем незначительным. Но пока от черты Асин отошла не слишком далеко.
– Я вижу, что ты расстроилась. – Вальдекриз улыбнулся и накрутил на палец ее светлый локон. – Позволь себе просто разозлиться. Можешь даже обозвать меня… – он призадумался и добавил: – один раз. Иначе, если не научишься злиться, так навсегда и останешься мягкой булкой. Ты же живой человек, Ханна.
– Ты… – Асин глянула из-под челки и нерешительно, перебрав в голове все знакомые и только что придуманные бранные слова, сказала: – дурак, – и улыбнулась, вновь спрятав глаза.
– Для первого раза неплохо. Попозже подкину тебе еще парочку слов. Универсальных. А теперь иди, – он кивнул на длинную стойку, где Асин ждало угощение, – поешь. – Он сделал шаг в сторону своего стола, но развернулся, будто вспомнив что-то. – Кстати, булка, я выбил нам место на корабле. Завтра летим на небольшой островок близ Второго. Работа непыльная, с одним лишь «но»: там много аномалий. По-настоящему много. Именно поэтому туда не спешат спускаться.