Вальдекриз тоже забрался на островок. Он хватался за теплый камень руками, дышал тяжело и рвано, а мокрые волосы его шторами закрывали лицо. Остановившись перед Асин, он согнулся и сорвал с себя кобуру. Ремень зашелестел, отлетев в сторону, звякнул несколько раз содержимым и свернулся плоской змеей. Вальдекриз расстегнул две верхние, блестящие в дневном свете пуговицы на штанах и, схватившись за ткань рубашки на спине, стал рывками стаскивать ее. В стороны разлетались брызги. Вальдекриз, кажется, рычал и ругался сквозь зубы, но Асин не могла понять на что.
Наконец рубашка шлепнулась рядом с ней, распластав мокрые рукава. Вальдекриз припал к камню и, выгнувшись, вцепился ногтями в лопатки. Асин привстала и, прикрыв рот ладонью, уставилась на него. Спину Вальдекриза покрывали трещины, какие обычно покрывают упавшие с высоты или изувеченные временем предметы. Они тянулись вдоль позвоночника, заползая на ребра, оплетали острые лопатки. Глубокие, расходящиеся в стороны ломаные следы, под которыми будто жило второе солнце. Вместо крови из ран сочился свет, собирался густыми, точно медовыми, каплями там, где трещины сужались. Вальдекриз все терзал их и терзал, впиваясь в кожу. Невольно Асин потянулась к нему.
Она вспомнила Аэри, фарфоровую Аэри, изнутри заполненную чернотой, в то время как Вальдекриз сиял. Несколько мгновений в голове бился вопрос: «Разве его можно ранить?» Нет, нет, Асин не верила. Это невозможно. Но он полулежал перед ней, тяжело дыша в собственные колени, и будто пытался содрать с себя кожу.
– Я могу чем-нибудь помочь? – осторожно спросила она.
– Главное – не мельтеши, – рявкнул Вальдекриз. Он свернулся клубком, прижался лбом к коленям, захрипел, но тут же слабо усмехнулся: – Как ты понимаешь, перед женщинами я не раздеваюсь.
– Что это вообще такое? – Тревога росла. Асин придвинулась ближе.
– Рано тебе такое знать, булка… Слушай, отожми мою рубашку – хорошенько отожми – и вытри мне спину.
С этими словами Вальдекриз вновь вцепился в лопатки. Кожа под напором ногтей приподнималась, будто он отдирал корку с разбитой коленки. Хлопая слипшимися ресницами, Асин смотрела на него еще несколько мгновений, а затем, дернувшись, схватила рубашку.
Пальцы еле слушались – выкручивали ткань, расправляли, трясли, смахивая будто налипшие капли. К Вальдекризу Асин подползла на коленях и, взявшись одной рукой за рубашку, принялась осторожно вытирать спину, едва касаясь, очень боясь сделать что-то не так. Светлая ткань окрашивалась красным. Разводы на коже темнели, обращаясь самой обыкновенной кровью. Асин даже подумала: вдруг почудилось? Может, эти алые пятна и не были жидким золотом? Трещины сейчас выглядели лишь длинными порезами, идущими внахлест. Асин приподнимала рубашку, заглядывая под нее, и липкое чувство страха – страха за него, страха собственной беспомощности – поднималось от самого низа живота к макушке.
– Каждый чем-то платит за жизнь, булка. – Вальдекриз забрал у нее свою одежду и, подобравшись к краю камня, принялся полоскать в воде, пытаясь отмыть кровь.
– Это твоя цена? – выдохнула Асин, устроившись рядом.
Она даже чуть осмелела, сняла ботинки и, отставив в сторону, спустила со скалы ноги – чтобы помочить в кажущемся таким спокойным океане пятки.
– Что-то вроде, – он пожал плечами, хорошенько выжав рубашку, развернул ее и только усмехнулся: казалось, ею мыли пол, после чего отплясывали на ней. Асин невольно фыркнула в кулак, но сейчас ей было не до веселья.
Какое-то время она молчала, рассеянно шлепая ногами по водной глади и глядя вперед – туда, где, кроме океана, не было ничего. Солнце бегало по его подрагивающей поверхности, оставляя на небольших гребнях множество мелких сияющих следов. Сердце все еще колотилось; Асин то и дело посматривала на Вальдекриза, желая убедиться, что с ним все в порядке. Она никогда не видела, как от обычной воды на теле человека открываются раны. Впрочем, раньше она и к океану не приближалась.
– А с тобой уже случалось… ну, такое? – Она согнула одну ногу в колене и уперлась ступней в камень, вторую же погрузила в прохладную воду чуть глубже. На поверхности рябило смятое отражение Асин, которое так же, как Асин настоящая, изо всех сил пыталось улыбаться.
– Случалось, – усмехнулся Вальдекриз. Видимо, его отчего-то развеселило само слово. – Поэтому я и знаю, что делать. Ни-че-го. – Он тряхнул мокрыми волосами, и те тут же облепили его лицо и шею. Отфыркиваясь, он осторожно убрал их и нырнул головой в ворот рубашки. – Перетерпеть. Время пройдет – и ничего не останется.
– Так уж и ничего? – Асин прищурилась.
– Так уж и ничего, – спокойно произнес он и, сунув руку в рукав, почесал истерзанную спину. – Кроме шрамов, если ты об этом. Но кого удивишь шрамами?
– Меня? – возмутилась Асин и хмуро стрельнула глазами в Вальдекриза, устроив подбородок на своем колене. Вальдекриз не ответил.
Океан вокруг играл с ветром – поднимал небольшие волны, гнал их к камню-зубу, швырял на него, обращая пеной, после чего отступал. Брызги долетали до щек Асин, но она не спешила стирать их, и капли просто стекали вниз, подобно слезам. Невдалеке резвилась стайка рыбок: они подплывали совсем близко, кружили рядом с ногой Асин, бросались врассыпную, чтобы потом вновь собраться вместе. Она следила за ними, прижав пальцы к губам, и иногда шевелила ступней, намеренно пугая. Но рыбки раз за разом подплывали, замирали – только хвостики и плавники продолжали дергаться.
– Я же говорил: с тобой рядом все вечно идет не так, – усмехнулся Вальдекриз.
– Почему это? – буркнула Асин, стараясь не выдавать беспокойства. Как он там сказал – не мельтешить?
– Ты еще спрашиваешь? Мы приземлились на остров – и аномалия тут же очнулась. Будто ждала нас. А потом ты решила поплавать. – Он протяжно выдохнул и, откинув голову, уставился на небо. – Зато мне всегда есть о чем рассказать. И я ни о чем не жалею.
Асин не успела ответить: где-то в отдалении вдруг зазвучала песня. Похожая на китовую, но громче и будто ниже, она прокатилась дрожью по океану. Асин вслушалась, и все внутри заледенело – настолько печальной она была. Невидимое создание, казалось, звало кого-то, как взволнованные родители зовут потерявшихся детей, но никто не отвечал ему. Звук повторился где-то совсем близко. Рыбки, кружившие у ноги Асин, бросились в стороны. Ни одна не вернулась; Асин попыталась отыскать их взглядом, но их будто и не было никогда.
Она повернулась к Вальдекризу, открыв рот, чтобы задать вопрос, – и краем глаза уловила движение. Что-то большое, не меньше зависшего над головой острова, медленно плыло под водой, извиваясь длинным телом. Асин казалось, именно она, эта непонятная тварь, и пела дивную песню. В голове стремительно промелькнули все рыбы и водные змеи, которых она видела на рынках Первого и Второго и о которых читала. Но ни одна и близко не походила на тень, огибавшую крохотный каменный островок.
Зажав рот обеими руками, Асин закричала. Она боялась, что тварь услышит – если уже не услышала, что тварь почувствует – если уже не почувствовала. Она попятилась, отталкиваясь пятками. Стоявшие на самом краю ботинки, которые она случайно задела, плюхнулись в воду, нырнули, отправив на поверхность множество мелких пузырьков, но тут же поднялись и принялись покачиваться. Совсем близко, но протянуть руку было страшно.
– Что это? – зашептала Асин, не отводя взгляда от тени. Казалось, та вот-вот, подобно киту, покажется на поверхности, а затем и вовсе поднимется в воздух, тяжело взмахивая плавниками.
– Считай, что кит, – спокойно ответил Вальдекриз.
Он не спешил уходить от кромки воды, но Асин схватила его за рукав и попыталась утащить за собой.
– Это неправда! – она замотала головой, и в той будто забили крохотные молоточки.
– Неправда, – вздохнул он, разжимая ее пальцы. – Но ты думай, что кит: так чуточку проще. Не забивай голову, пытаясь понять, кто он такой.
– Он? – вновь прорезавшийся голос Асин взлетел, почти обратившись в писк.
– Или она. А тебе есть разница? – с какой-то нежностью произнес Вальдекриз, провожая взглядом подводную тень, на спине которой играли рваные солнечные блики. – Это существо жило здесь задолго до нас. И будет жить после, когда от нас останется лишь пыль. Против него бессильны и меч, и топор, и самый крепкий доспех не сдержит натиска – так говорили древние. Не найти смельчака, готового взглянуть ему в глаза.
Асин свернулась в клубок и закрыла лицо руками. Слова Вальдекриза нисколечко не утешали ее, скорее наоборот – давили тяжелым камнем, делая ее еще меньше, еще незначительнее перед лицом страха. А впрочем, скажи он даже, что тварь не причинит человеку вреда, разве стало бы ей спокойнее? Она бы просто не поверила – и продолжила бы сидеть так, накрыв колени руками и прижавшись к ним лбом. Только бы не поддаваться любопытству, не смотреть.
– Нас скоро найдут, булка, – прошептал Вальдекриз, и Асин почувствовала, как он сел рядом.
На плечо опустилась его теплая, почти горячая ладонь. Легонько толкнув Асин, Вальдекриз уронил ее себе на плечо и обнял уже обеими руками. Укрывая от страха. И пряча от древнего чудища, которое, Асин отчего-то знала, следило за каждым их движением. И не спешило уплывать.
Груши в карамели
Время тянулось цветочным медом, мяло тени, делая их маленькими, неказистыми, будто на скале посреди спокойного океана сидели не люди, а так – половинки людей. Волосы Асин, успевшие высохнуть под лучами ласкового солнца, теперь свисали нечесаными клоками, и она иногда трогала их. Пряди покачивались, лениво, медленно, и вновь замирали, до очередного щелчка большим и указательным пальцами. Асин вздохнула. Она отмеряла каждый свой вздох. Этот был, кажется, двадцатым. А может, двадцать первым. Довольно сложно занять себя хоть чем-то, когда сидишь, прижав подбородок к коленям, и не двигаешься. Отяжелевшие веки то и дело закрывались, голова падала набок. Асин чувствовала это и вздрагивала, будто от тычка в бок.