Не считая аномалий и диких растений, которым и без человеческих рук жилось неплохо, остров был пуст – ничего, кроме высокой травы, кустов, небольших деревьев и того самого дерева-исполина, занявшего собой добрую часть здешней земли. Ствол его, широкий и будто бы скрученный, изгибался; казалось, ему тяжело нести на себе ветви и листву. Как славно было бы повесить на него веревочные качели, чтобы, прячась в тени, отталкиваться пятками от земли и взлетать высоко-высоко, навстречу солнцу.
– Булка, – окликнул ее Вальдекриз, когда она в очередной раз завертелась на одном месте. – Туда, – он кивнул в противоположную от ранцев сторону, где корни широкого дерева ныряли в землю и больше не показывались из нее.
– Но как же. – Асин указала обеими руками туда, где затаилась пугающая аномалия-оттиск. – Наши сигнальные гильзы, – пробормотала она, нахмурившись, но ее уже не слышали.
Обреченно вздохнув, она поплелась следом по новому маршруту. Все-таки рядом с Вальдекризом было безопасно. Казалось даже, будто он чувствует остров и точно знает, где находится та или иная аномалия, но продолжает зачем-то – возможно, для успокоения Асин – кидать перед собой камни и ветки.
Остров пах цветами и травой, и ничего вокруг не говорило о недавнем присутствии человека – а ведь люди любили оставлять в напоминание о себе хоть какой-нибудь след. Задумавшись, Асин чуть не наступила на стелющееся по земле растение с небольшими цветами, обогнула раскрывшие лепестки ромашки – кажется, это были они. Она дышала сладковатыми медовыми ароматами. И хотела, как когда-то в детстве, с папой, набрать большой букет и поставить в кружку на окно.
– Что ты там увидел? – спросила Асин, отмахиваясь от взлетевшего в воздух белого пуха.
– Сама посмотри. – Вальдекриз указал вперед, но она так и не увидела ничего интересного. – Кусок стены. Да вон же, из-за куста выглядывает. Я его с корабля заприметил.
Асин прищурилась, даже оттянула пальцами уголки глаз и наконец заметила выделяющийся на фоне окружающей зелени серый фрагмент, облюбованный мхом. Если и можно было найти те самые, как говорил капитан Альвар, артефакты, их стоило искать там, где когда-то жили люди.
– Не спи! – подстегнул ее Вальдекриз, усмехнувшись.
Он уже добрался до раскрошившегося камня и, оглядевшись, вошел внутрь поломанного временем многоугольника, который раньше действительно был чьим-то домом. Среди пробившей пол травы, обломков камня и нависших над стенами тонких веточек лежали кривыми рядками невысокие столы, опрокинутые, раскидавшие повсюду щепы. Рядом с уцелевшей оконной рамой, в которой еще торчал осколок стекла, валялся стул – вернее, то, что от него осталось, – а у ножек его сквозь пол пророс вездесущий одуванчик, от которого сейчас остались лишь тонкая ножка да лысая голова.
– Это какая-то столовая? – поинтересовалась Асин.
Она прошлась между рядов, коснулась носом ботинка рассохшейся столешницы, похожей на раскрытую пасть, добралась до двери и, перешагнув порог, оказалась в широком коридоре. Возможно, раньше этот дом вмещал огромное количество народа, но теперь, разрушенный, он казался крошечным, будто игрушечным. Асин раскинула руки и пошла вперед, огибая маленькие мшистые горки, тянувшие вверх тонкие зелено-коричневые нити. И вдруг – она напряглась всем телом, замерла, так и не опустив левую ногу, – зазвенел, надрываясь, звонок, прямо над ухом.
– Училище, – произнес Вальдекриз, когда резкий звук смолк. – Точнее, школа. А ты бы осторожнее там шастала. Как видишь, здесь тоже аномалии водятся.
Волоски на руках поднялись, кожа под мятым рукавом рубашки зачесалась, и Асин поспешно вернулась туда, где среди столов прохаживался, хозяйски осматриваясь, Вальдекриз. Лишь обойдя все, заглянув под каждую доску и отодвинув куски рухнувшей стены, он вышел из комнаты, как и подобает, через дверь. По коридору он двигался спокойно, пиная валявшиеся под ногами обломки, лишь иногда уходя то влево, то вправо, – будто навстречу ему неслись дети, у которых не было времени смотреть перед собой. Асин казалось, она даже видела их – фигурки в рубашках навыпуск, с широченными улыбками, бегущие на занятия, но они растворялись, так и не поравнявшись с ней.
Эта школа напоминала скорее богатый дом со множеством комнат, чем знакомое с детства училище с коридорами, высокими потолками и поддерживающими второй этаж колоннами. Асин представляла, как тесно было коротать дни в этой набитой знаниями коробке – точно в приюте, где в каждой комнате ютился не один десяток ребятишек и куда они приходили поспать на поставленных вплотную двухъярусных кроватях, проводя оставшееся время в церкви, в полях или просто на улице.
– Сюда. – Вальдекриз перемахнул через обломок стены в идеально квадратную комнатушку.
Пол здесь был усыпан осколками разноцветного стекла и бело-голубыми щепками упавших шкафов. В углу стояли, будто приколоченные, лавки, желтоватая набивка которых вылезла наружу. Их темную поверхность пачкал птичий помет, а почти по центру одной из лавок рыжел круглый след от ржавой крышки. Сама же она валялась неподалеку. Вход, от которого не осталось ничего, перегораживал письменный стол, высунув, точно языки, три ящичка, под ними белела давно уже размытая дождем бумага.
– А неплохо сохранилось, – присвистнул Вальдекриз. Он уперся в лавку ногой, но та не сдвинулась с места. – Булка, не напорись на что-нибудь случайно.
Он перевернул один из шкафов. Тот недовольно заскрипел, затрещал, посыпав на пол облупившуюся краску. Дверца повисла на петле и протяжно застонала, покачиваясь из стороны в сторону. Когда-то внутри, на длинных полках, стояли всевозможные банки и пузырьки, теперь же они валялись на полу, опустошенные и разбитые. Если в них и было что-то ценное, оно давно рассыпалось, растеклось и испарилось. Мелкие осколки хрустели под подошвами, поблескивая в желтовато-белом дневном свете, точно драгоценности. Вместе с ними сверкали и зеленые камни-капли в ушах Вальдекриза.
– Чего застыла? – он отвлек ее от созерцания стекольной крошки. – Давай помогай.
Помощь ему, конечно же, была не нужна. Но, раз уж Асин стояла без дела, он решил воспользоваться ее свободными руками и перевернуть второй шкаф с более скучным содержимым. Стоило его приподнять, как из оголившегося нутра полетели желтые листки с нечитаемыми надписями, посыпались и раскатились в стороны железные шарики – и зачем тут они? Шкаф выплюнул все предметы, после чего его с грохотом уронили на пол. Он хрустнул и тяжело осел, будто пытаясь сложиться под своим же весом. Тут же запахло старостью – так бывает, когда вещи надолго остаются без хозяев. Асин с детства помнила это: некоторые предметы, которые папа брал на восстановление, настолько отвыкали от человеческих рук, что почти рассыпа́лись. Людьми они уже не пахли, скорее сыростью и плесенью.
– Смотри-ка. – Вальдекриз опустился на колено и потянулся к какой-то черной шкатулке. Казалось, она не отражала свет – просто лежала, упав в стороне от остальных вещей и приоткрыв пасть. – Ты мой хороший, иди сюда.
Асин удивленно уставилась на него. Чтобы он настолько ласково говорил с кем-то, пусть даже неодушевленным, она не слышала ни разу. Приглядевшись, она поняла: крышка вовсе не приподнята. Шкатулка – если это, конечно, она – была разделена на две части, и верхняя попросту нависала над нижней. Изнутри ее распирала такая же плотная чернота. Вальдекриз вертел ее, небольшую, размером в две раскрытые ладони, поднимал к небу, будто пытаясь что-то рассмотреть. И улыбался.
– А я тебя везде ищу. Интересно, как ты тут очутился?
Он положил куб на ладонь – и верхняя часть с негромким щелканьем провернулась по часовой стрелке. Асин сморгнула: нет, ей, конечно, могло привидеться, но вещица в руках Вальдекриза оживала. Он провел по гладкой черной стенке – и внутри будто зажглась крошечная свеча. В прорези между верхней и нижней частями золотом разгорался ровный свет – совсем как тот, что лился из трещин на спине Вальдекриза. Крышка вновь провернулась, куб щелкнул и взмыл над ладонью, бросив на кожу размытую серую тень.
– Что это такое? – шепотом спросила Асин, опасаясь, что покачивающаяся в воздухе шкатулка может ее услышать.
– Да так, безделица, – бросил Вальдекриз, забираясь рукой в поясную сумку.
Внутри что-то зашуршало, и он выругался. Придерживая одной рукой парящую шкатулку – та проворачивала верхнюю часть раз за разом, – он бросил на пол покореженные водой бумаги, следом достал покрытую пятнами тряпку и, несколько раз хорошенько встряхнув, накрыл ею куб. Тот пискнул – и через мгновение золотистый свет погас. Находку Вальдекриз припрятал за пазухой, видимо, чтобы не таскать в руках, и, глянув на недоумевающую Асин, игриво ей подмигнул.
– Здесь ничего нет, булка, – сказал он, покидая комнату. – Пойдем дальше, нам еще столько всего нужно осмотреть.
Когда она вскочила, чтобы понестись следом, неподалеку щелкнуло и затрещало. Звук был металлическим, будто кто-то старательно заводил ключом неработающий механизм. На бегу Асин повернулась, всмотрелась в густую растительность, окружавшую школу, но так ничего и не заметила. Разве что привычные груды камней и сверкающее крошево осколков.
– Эй! Постой! – крикнула она в спину Вальдекризу и зачем-то помахала рукой над головой – видимо, пытаясь привлечь внимание.
– Ты бы еще дольше там сидела, – рассмеялся он.
– Та вещь, которую ты нашел… – начала она, но он демонстративно заткнул ухо мизинцем и покачал головой: ничего не слышит. – Вальдекриз! – взвизгнула она, крайне недовольная его поведением.
Он как ни в чем не бывало сунул большой палец под ремень, пригнулся под очередной усыпанной мелкой зеленой листвой веткой, которая проникла в училище через разбитую стену, и шагнул в просторную комнату с кусками облупленных оконных рам. Крупные осколки стекла лежали на полу, у стен рядами стояли деревянные столы, которых страшно было коснуться.
Они выглядели целыми, только чуть тронутыми временем – и именно это настораживало Асин: они могли рассыпаться в любой момент.