– Ханна, – выдохнул он.
Она помотала головой. Сейчас казалось, что этим именем он отгораживался от нее, становясь совсем чужим.
– Аси, – сказал он. Совсем как папа – с выпадающей последней буквой. И уши ее от этого обращения вспыхнули.
– И долго вы собираетесь там миловаться? – поинтересовалась Вильварин. В ее тоне не было желчи, но Асин почувствовала себя нашкодившим ребенком и, когда Вальдекриз обернулся, спряталась за его спиной, чуть пригнувшись. – Знаешь, Тьери, Вальдекриз, – она перемахивала с одного его имени на другое легкой бабочкой; выглянув, Асин увидела, как она аккуратным жестом поправляет волосы, заводит прядь за оплетенное шрамом ухо, – мы никогда не бодрствовали так долго, чтобы надышаться, насмотреться.
Слеза блеснула в уголке глаза, но Вильварин не смахнула ее, позволила скатиться по щеке и, ненадолго зависнув на подбородке, упасть в траву, затеряться в буйной зелени, где-то рядом со сложенными одна на другую пушистыми лапами. Устроившаяся рядом Циэль мелко кивнула – как будто чихнула в плотный, тяжелый венок, куда вплетала колосья и полевые цветы.
– Я не хочу засыпать снова, – шепнула Вильварин, прикрыв глаза. Она не обращалась ни к кому – просто бросила сокровенное желание взвившемуся ветру, который тут же подхватил его и унес далеко-далеко, в царство двух богов.
– Смотри, смотри, Вильварин! – Циэль засуетилась. Она топталась передними лапами, смешно переваливаясь, и показывала свое прекрасное творение. Видимо, они и правда давно не наслаждались простыми радостями, раз самый обыкновенный венок вызывал столько восторгов.
– Красиво, Циэль, – Вильварин кивнула и позволила себе легкую улыбку. Не усталую, не вымученную – настоящую, на которую способен лишь кто-то близкий.
– Иногда мне кажется, что моя кожа из камня, – усмехнулась Циэль, чуть сморщив нос, а взгляд ее стал отсутствующим, будто она с разбегу прыгнула в море собственных мыслей, подняв в воздух сотни кристальных брызг и обдав ими окружающих. – И я уже не чувствую ничего. Но сейчас… они колют мои пальцы, Вильварин. – Она легонько кивнула на цветы в своих руках. – Когда-то я о таком даже не думала. В детстве я не обращала внимания, что шерсть – мягкая, ваза гладкая, а ее черепки, наоборот, острые. Понимаете? – Она обратилась ко всем и ни к кому, но не стала дожидаться ответа. – Я бы очень хотела вспомнить, как это – ходить босиком.
Вальдекриз обернулся, схватил Асин за запястье, точно собирался закружить в танце, но вместо этого лишь поставил ее перед собой. Пальцы его поглаживали с тихим шелестом грязные рукава ее рубашки.
Он напомнил отца, когда тот хотел, чтобы Асин заговорила с приехавшими издалека гостями. Она сделала глубокий вдох – словно перед долгой горячей речью – и на выдохе бросила короткое, немного неловкое:
– Щекотно. – И тут же услышала звонкий смех Циэль. В отличие от сестры, она вытирала ладонью слезы, но те все равно падали на тонкие, будто стеклянные лепестки цветов и замирали на них прозрачными бусинами.
– Послушай меня, булка, Аси… – Стоявший за спиной Асин Вальдекриз дунул на ее макушку и хохотнул. – Запутался в твоих именах. Я… нет, не виноват даже. – Она чувствовала по этим паузам, как он пытается подобрать слова. – Но я как-то не ожидал, что так выйдет!
– Что ты хочешь? – устало спросила Асин, не понимая, к чему он ведет.
– Я впервые вижу тебя такой, и, знаешь… я не хочу тебя такой видеть. Ты…
– Будто пустая оболочка, в которой был человек, но потерялся, – весело мурлыкнула Циэль, прикрыв глаза и покачивая головой. – У! – радостно выдала она.
– Благодарю, – с облегчением вздохнул Вальдекриз. – Я бы сам до такого не додумался. В общем, Аси, если хочешь, я готов ответить на один твой вопрос. Любой. Предельно честно. Чтобы ты улыбалась, злилась, ругалась… только не плакала.
Но в голове зашумел ветер. На месте океана вопросов, которыми задавалась Асин, образовалась пустота, и теперь она, черная и голодная, пожирала все оставшиеся мысли. Асин беспомощно посмотрела на свои дрожащие ладони, пытаясь собраться и сказать хоть что-то. Приоткрыла сухие губы. Наверное, самым очевидным было бы спросить, кто он, но даже она, куда более простое и понятное существо, не смогла бы ответить на подобный вопрос внятно.
Она – Асин. Дочь Джехайи и Маритар. Крылатый человек. Она – девочка над океаном. Любительница книг. И та, у кого никогда не было друзей. Она – творение двух богов, нижнего и верхнего. Выпускница Первого Училища. Владелица небольшого клочка земли. И в этих словах – все и ничего. Асин продолжала размышлять о себе, о доме, об отце и о матери, беззвучно шевеля губами, пока не замерла, уставившись на колышущиеся тонкие стебли, на венчики цветов, похожих на маленькие оранжевые солнца. Их танец завораживал, а сердцевинки напоминали разорвавшуюся сигнальную гильзу.
– Что такое Дом Солнца? – прошептала Асин, разглаживая большим пальцем складочку между бровями, ведь, если будет часто хмуриться, она так и заляжет, злая и некрасивая.
– А ты умеешь задавать вопросы, хитрая маленькая булка, – захохотал Вальдекриз, уткнув кулаки в бока.
Циэль обернулась, ненадолго отвлекшись от венка.
– Почему ты не добавишь оранжевых? – глухо поинтересовалась Асин. Теперь вопросы сыпались из нее, точно зерно из прохудившегося мешка, – некстати.
– Это для Вильварин. В ней нет ярких цветов. Только спокойствие. Облака и небо, – сказала Циэль с такой уверенностью, будто заготовила ответ заранее. Вильварин, услышав ее размышления, одобрительно кивнула.
Давно-давно, когда Асин росла, меняя молочные зубы на коренные, папа рассказывал ей легенду о том, как боги, верхний и нижний, решив, что им вдвоем легче со всем справляться, придумали каждому человеку пару. Асин очень нравилась эта история. Она тогда сидела на папиной коленке, довольная, облизывала измазанную в варенье ложку и болтала в воздухе ногами в новых ботиночках, шнурки которых извивались двумя жирными червяками. Асин всегда была интересна та часть, где боги творили людей из земли и огня, из ветра и солнца, стараясь сделать так, чтобы они дополняли друг друга. «А из чего я?» – тормошила папу она, но каждый раз он давал один и тот же ответ: «Из конфет». И ее это вполне устраивало.
Циэль и Вильварин напомнили ей и о том времени, и о той легенде. Так, одну из них соткали из чистого неба, и была она холодной и далекой, но такой прекрасной. А для второй взяли немного солнца, чтобы она грела и озаряла. Асин задумалась об этом, ненадолго вынырнув из тревожной пучины, и, когда Вальдекриз заговорил, возвращая ее в реальность, вздрогнула и тряхнула головой.
– Вы называете его Бесконечной Башней. – Он вновь вертел в правой руке пугающий черный куб, который теперь молчал, как самая обычная бесполезная вещица – разве только дверь подпереть, чтобы не закрывалась. – Легенды, Аси, не появляются из ниоткуда. Им нужна почва. И чем плодороднее почва, тем убедительнее легенда. Вот почему есть те, кто ходит ночью на причал и ищет Бесконечную Башню…
– Как моя мама? – вновь нерешительно спросила Асин, наблюдая, как взлетает в воздух куб, поворачивается и падает острым углом на ладонь Вальдекриза.
– Как твоя мама. И не только она. На самом деле Бесконечная Башня – не что иное, как разрушенный и окончательно сошедший с ума Дом Солнца. Те, кто видел ее, могли запомнить разве что лестницы, ведущие в пустые арки, и кружащиеся в воздухе обломки часовни. Дом Солнца просит собрать его – вернуть то, что потеряно. И тогда все встанет на свои места, если верить его голосу, каждый раз, – он ударил себя кулаком в грудь, – сжимающему мое сердце. Это больно, Аси. Порой я ненавижу его так сильно, как только могу. А потом, знаешь, отпускает.
– Тьери Карцэ, мальчишка, кто же знал, что и тебя постигнет эта участь, – ласково, по-матерински произнесла Вильварин, положив ладонь под ключицу. – Такой же вечный, как и мы. Хранящий в себе человеческое, но все же отчасти лишенный его.
– Значит, выходит, этот куб…
Снова вопрос, хоть и незавершенный. И пусть Вальдекриз обещал честно ответить лишь на один, Асин отчаянно хотелось, чтобы он раскрыл перед ней все карты – и мир, сделавшийся в одночасье таким незнакомым и чужим, стал чуточку понятнее. Она смотрела на Вальдекриза, покусывая губы, и ожидала, когда он, подобно Циэль и Вильварин, подхватит ее рваное предложение, продолжит, не дав ему раствориться в шуме ветра и шелесте листвы.
– Глаз Бога, Аси, – отозвался Вальдекриз.
Сделав шаг навстречу, он подхватил ее ладонь и медленно поднял, будто приглашал на танец. Движение отозвалось в сердце, взгляд Асин замер на его пальцах с длинными ногтями и выступающими костяшками, и она продолжила, опустив голову и поклонившись:
– Что такое глаз бога, Вальдекриз?
– Своеобразный посредник между миром, Домом Солнца и жрецом.
Шаг. Вальдекриз сократил дистанцию между ними. Ладонь Асин коснулась его груди, и куб ожил, затрещал, как коробочка, по которой стучат палочками с толстыми деревянными головками, часто и громко. Медовый свет лился из щелей, но утопал в солнечном, вплетался в него, точно лента в волосы. Вальдекриз качнулся – и Асин повторила его движение.
– Он должен отвечать на любые вопросы жреца, но или он уже изрядно поломался, или изначально показывал лишь то, что хотел. – Не отводя взгляда, он плавно отступил и увлек ее за собой. – Сколько раз я сейчас ни смотрел в него, он показывает одно. И. То. Же. – Делая паузы после каждого слова, Вальдекриз закружил Асин – так ветер кружит опавшую листву, – и она попыталась довериться ему, в то время как сердце отчаянно забилось под нашивкой. – Хочешь заглянуть туда со мной?
– Мальчишка, – недовольно фыркнула Вильварин.
Когда Асин запуталась в ногах и приготовилась упасть, Вальдекриз заботливо подхватил ее и, положив ладонь на поясницу, притянул к себе. Она едва коснулась его груди – и тут же, чувствуя, что краснеет, попыталась отпрянуть. Волосы полностью закрыли лицо, поэтому она видела лишь свои босые ступни.