– Ну, если не хочешь, так и скажи, – засмеялся Вальдекриз. – Булка. – Он положил ладонь на ее горячую щеку и зачесал непослушные, свисающие сосульками пряди назад. – Какая же ты еще маленькая.
– Вы оба, – сказала Вильварин, – котята, – ее голос треснул, и она пусто уставилась поверх колосьев на синеющее вдалеке небо. – Ты не знаешь, что предлагаешь ей, Тьери Карцэ.
– Знаю, Вильварин, – ответил он, не переставая улыбаться. – Я никогда не подводил ее, – его голос взлетел, – не подведу и теперь. Ну что, Аси, – он чуть согнулся, чтобы их глаза оказались на одном уровне, – хочешь узнать, что я там вижу?
Решение пришло мгновенно: подкралось сзади и ударило по голове. Асин хотела отказаться, ведь Танедд Танвар увидел внутри то, что сперва свело его с ума, а затем и вовсе убило. Но вместо этого она кивнула. Вальдекриз слышал голос разрушенного храма, который постоянно чего-то требовал, но никогда, ни разу не обмолвился об этом. Как, должно быть, трудно держать в себе столько тайн, не имея возможности разделить их с кем-то близким. А ведь совсем недавно Асин назвала его другом, а друзья, если верить книгам, в трудную минуту не прячутся за закрытой дверью.
– Не боишься? – вкрадчиво спросил он, пропуская между пальцами прядь ее волос.
– Боюсь, – призналась она, приготовившись услышать смех. Но Вальдекриз лишь вздохнул.
– Ты невероятно смелая, Аси. Безрассудная, если точнее. Я бы не полез обнимать огромное железное чудовище. Как и делить с кем-то безумие.
– Но ты сдержал обещание, – сдавленно ответила она.
Вальдекриз протянул руку, Асин вложила в нее свою ладонь. Дыхание сбилось, а ресницы слиплись от подступивших слез. Каждое подобное решение превращалось для нее в испытание, от которого порой хотелось бежать со всех ног. Но она застывала с широко раскрытыми глазами, не в силах двинуться с места. Потому что рядом с Вальдекризом она чувствовала себя в безопасности. Ведь не из-за него, а из-за ее неопытности или глупости они попадали в неприятности. Взять хотя бы это утро. От воспоминаний стало дурно, но Асин попыталась проглотить вставший в горле студенистый ком.
Куб на ладони взмыл между ними, встал на ребро, провернул верхнюю часть с протяжным щелчком. Тогда Вальдекриз протянул Асин и вторую руку.
– Без меня ты не сможешь увидеть, – сказал он, легонько сжав ее ладонь. – Смотри. В самый центр.
Поднявшийся ветер всколыхнул траву, зашумел колосками. Природа снова заговорила, зашептала, запела на незнакомом языке. Цветочный аромат стал ярче, насыщеннее. Асин глубоко вдохнула его, надеясь, что это поможет унять тревогу. Но та все равно подняла голову, проползла холодной змеей от поясницы наверх, зарывшись в волосы на затылке.
Свечение между створок куба разгорелось, а потом начало затухать, блекнуть, превращаясь в солнечные блики, пляшущие утром на стене спальни. Асин вглядывалась, но не видела ничего, кроме черноты, внутри которой пряталось желтовато-белое сияние. В последний раз куб даже не щелкнул – треснул. И в этот самый момент между бровей Асин заболело, запульсировало, а все звуки, будто завороженные зрелищем, притихли. Лишь ветер бесшумно трепал ее волосы, поднимая их в воздух и закручивая.
Режущая глаза белизна вдруг обратилась серой, покрытой паутиной трещин каменной лестницей, ведущей наверх, в пустую черную арку. Весь пол, такой же старый, выщербленный, был усыпан обломками, среди которых Асин заметила фрагменты картин и истрепанные книги, приветливо открывшие рваные страницы. В узком стрельчатом окне виднелся кусочек синего безоблачного неба. Мрачную тишину нарушало лишь мерное тиканье десятка часов, которых Асин не видела, зато слишком отчетливо слышала. Иногда некоторые из них замирали, натужно скрипя шестернями, после чего торопливо продолжали ход. Всюду пахло сыростью и пылью – они быстро вытеснили цветочный аромат. Это место казалось не просто брошенным – неживым, забывшим заботливые прикосновения человеческих рук. Асин даже представила, как, вооружившись веником, сметает рассыпанные повсюду мелкие камни и серую крошку, затем – моет своей старой, давно изорвавшейся рубашкой каждую ступеньку, а запыхавшись, вытирает со лба пот тыльной стороной ладони. Ее сложно было назвать хозяйственной, но так ей стало жалко некогда прекрасный храм. Она бы собрала все книги, восстановила бы недостающие фрагменты, а может, даже сколотила бы для них кривую полку – как умела.
Видение растворилось в молочной белизне. Вальдекриз наконец-то отпустил одну руку Асин. Он подхватил куб, повертел его, потряс, но тот не издал ни звука: уже показал все, что хотел, и теперь отдыхал, обратившись вновь странной черной шкатулкой. Последний след сияния исчез, моргнув напоследок.
– Что это было? – пробормотала Асин.
Уши заложило, голос звучал глухо, будто с трудом пробивался через толстую преграду – например, через подушку, которую она положила на лицо, не желая просыпаться рано и, сунув ноги в холодную с ночи обувь, бежать за водой к завтраку.
– Она, – усмехнулся Вальдекриз, убирая куб за пазуху. – Бесконечная Башня.
– Такая одинокая, – с сожалением сказала Асин. – Мне кажется, ей не хватает заботы.
– Ей не хватает понимания, – поправил ее он с теплой улыбкой, в которой читалось беззлобное «вот глупышка». – Она устраивает сцены, показательно грустит. Бьет предметы, которые, между прочим, я купил на собственные деньги. Я сбежал от нее уже давно. И ни о чем не жалею.
Он сделал шаг в сторону, выдохнул, будто до этого таскал что-то очень тяжелое, и рухнул спиной на дерево. То дрогнуло, тряхнув тонкими ветками, и сбросило на его волосы несколько листьев, в которых, точно в маленьких лодочках, лежали солнечные блики.
Венок в руках Циэль замкнулся. Он ощетинился травой и колосками, перетекая бело-голубыми волнами небольших цветов. Его Циэль, неуклюже поднявшись, надела на Вильварин – та только успела прижать к голове уши. Коснувшись венка пальцами, она горделиво вытянула шею, красуясь не только перед Вальдекризом и Асин, но и перед раскинувшимся вокруг миром. Такая, в цветочной короне, с опущенными длинными ушами, Вильварин больше не выглядела бесконечно взрослой и всезнающей. Она казалась… потерянной. Совсем как Рэм Альвар с его неловкой улыбкой и приподнятыми бровями.
Вспомнив вдруг о капитане, Асин схватилась за голову и уставилась немигающим взглядом вперед. Разбежались в стороны мысли о кубе, о прошлом Вальдекриза, о Бесконечной Башне. «Небокрушитель» казался мрачной тенью, накрывшей Асин и зависшей высоко в небе, хотя сейчас – она подняла голову и прищурилась – там не было ничего, кроме редких, похожих на тонкие птичьи перышки облаков.
– Что такое? – нехотя поинтересовался Вальдекриз. Его грудь тяжело вздымалась, а взгляд беспорядочно метался, лишь иногда останавливаясь на Асин.
– Альвар! – выпалила она. Пальцы свело, зубы задрожали. В последний раз такой неправильной, виноватой и маленькой она ощущала себя перед Атто. – Что мы скажем ему?
– О, капитан? – усмехнулся Вальдекриз, взъерошив длинную челку. – Ты выглядишь так, будто уронила любимую мамину вазу и очень не хочешь, чтобы об этом узнали. – Он блекло улыбнулся и отвернул голову туда, где в воздухе покачивалась длинная дорожка из замшелых камней. – Не думаю, что он останется недоволен проделанной работой. Со слов Вильварин и Циэль я составил подробную карту местности.
Накрутив волосы на палец, Асин потянула их вниз, а затем и вовсе взяла прядь в рот. От мыслей о капитане Альваре сердце бешено заходилось – и это был отнюдь не привычный приятный трепет. Оно ухало вниз подобно «Небокрушителю», тяжело и резко, и Асин хотелось свалиться вместе с ним, осесть на землю, скрыться за высокой травой.
– В том-то и дело. Циэль и Вильварин, они… – сказала Асин, с трудом собирая слова в предложения, но те разбредались, не давая поставить себя в стройный ряд.
– Боишься за них? – уточнил Вальдекриз.
Асин хотела кивнуть, но вместо этого уронила голову на грудь.
– И за себя?
– Угу, – буркнула она из-за закрывших лицо волос.
– Я бы не стал бояться за них, – ответил Вальдекриз. Судя по шороху травы, он подошел, остановившись в каком-то шаге от Асин. – Да, люди, особенно на Третьем, имеют привычку разбирать все, иногда без возможности собрать обратно. Поэтому я не хочу, чтобы Глаз Бога попал к ним в руки. Я не могу объяснить тебе всего, булка. Но, поверь, лучше пусть эта вещь вернется туда, где ей и место. В Дом Солнца.
– Даже если люди разберут нас, – заговорила молчавшая Вильварин, – возможно, они найдут способ вернуть нам тела. Не это уродство, которое так любил Танедд Танвар.
– Я бы хотела пробежаться босиком по траве, – снова сказала Циэль, и смех ее зазвенел десятком маленьких хрустальных колокольчиков. – Как в детстве.
– Я понимаю, что беспокоит тебя, детеныш. – Зашевелилась, зашумела трава: Вильварин медленно поднималась, вставая на все четыре лапы. По земле ударил хвост, примяв тонкие, усыпанные вытянутой листвой стебли. Выглянувшая из-за своих волос Асин как завороженная наблюдала за этим. – Но люди страшат меня куда меньше вечного сна, поверь. Мы ведь тоже ими были, пока не стали такими – не люди, не механизмы, не шум. Впрочем, вы называете шум аномалиями. И сторонитесь. А ведь раньше он был в каждом существе. Наши люди жили долго. Но рано или поздно они переставали шуметь и умирали. Или застревали где-то между жизнью и смертью, во сне.
– Пока кто-то не будил их, – подхватила Циэль.
– Пока кто-то не будил, – безрадостно отозвалась Вильварин. – Так мы почувствовали шум – как разряд по телу, – и поднялись. Мы думали, нас звал Глаз Бога. Но, скорее всего, мы почувствовали тебя и Тьери Карцэ.
Медленно, плавно ступая, Вильварин подошла к ней и легко, кончиками пальцев, подняла за подбородок ее по-прежнему опущенную голову. Асин заметила, как губы ее тронула тень улыбки, мягкой, материнской, и сердце вновь болезненно рухнуло. Глаза защипало от подступивших слез. Заметив это, Вальдекриз положил свою теплую ладонь Асин на плечо. А следом плеча мягко коснулась и Вильварин.