– Совсем устала, булка? – шепнул он, заводя за ее ухо прядь и чуть задевая мизинцем покачивающуюся серьгу.
Асин слабо кивнула. Вальдекриз теснее прижал ее к себе – просто подтянул, как уснувшего под боком кота, – и коснулся щекой макушки.
– Где они? – выдохнула Асин, имея в виду Циэль и Вильварин. Только сейчас она поняла, что их – высоких, изящных, таких приметных – нигде не видно.
– Их взяли под стражу. И, кажется, увели в трюм, подальше от любопытных глаз, – как-то уж слишком спокойно ответил Вальдекриз, перебирая пальцами ее волосы.
– С ними все будет хорошо? – Волнение вновь вскипело внизу живота. Асин заерзала и даже попыталась приподнять голову. Ладони мелко затряслись, будто она, она виновата во всем.
– Я надеюсь, – сказал Вальдекриз. И вроде его стоило поблагодарить за честность, но куда сильнее Асин хотелось услышать другое – то, что успокоило бы хоть ненадолго.
Над головой кричали птицы, а внизу разливался украшенный пенным кружевом океан. Совсем недавно Асин впервые коснулась его – почти поймала, как и хотела в детстве, – и поняла, что в самой глубине его кроется тревожная черная неизвестность. Может, именно она поселилась в сердце и теперь сжимала его холодными корявыми пальцами.
– О чем вы говорили? – она кивнула на дверь, ведущую в капитанскую каюту.
– Об аномалиях: Альвар доволен нашей работой. И о Циэль и Вильварин. Не знаю, что теперь с ними будет. – Вальдекриз устало выдохнул. – Этим вопросом наверняка займется Совет Пятерых. Сама понимаешь, Циэль и Вильварин обладают тем, о чем люди лишь мечтают. Я говорю о бессмертии, а не о здоровенных кошачьих телах, – вяло пошутил он и даже сам не усмехнулся.
В Совет Пятерых входили правители островов-братьев. Они собирались под крышей Первого Училища для решения особо важных вопросов. Всякий раз, заметив у причала спустившие паруса знакомые суда, народ устраивал праздник – шумное гуляние, куда драгоценные гости едва ли заглянут. Торговцы украшали лавки всем, что подвернулось под руку, мелодии площадных музыкантов сменялись одна другой. Но стоило последнему судну, покачнувшись, отчалить, как жизнь возвращалась в привычное русло до очередного значимого события, а их было не так уж много.
И если раньше Асин с папой принимали участие в этих гуляниях, танцевали, взявшись за руки, объедались привычными угощениями за чуть завышенную цену, то теперь, она знала, празднество не увлечет ее, не закружит. Ведь отчасти из-за нее и будут ломать головы правители островов-братьев над судьбой Циэль и Вильварин. Но больше всего беспокоило ее то, что сестры могут проговориться о последнем жреце Отца-солнце, таком же бессмертном, и тогда его заберут тоже. И хорошо, если дадут попрощаться.
Думать об этом не хотелось, Асин тут же начинала беспокойно ерзать. К тому же ей все казалось, будто кто-то слушает их пустой блеклый разговор. Вальдекриз тихонько посмеивался над ней, наверняка со стороны она походила на кошку, которая топчется на мягком одеяле, подготавливая место ко сну.
– Лучше не забивай голову, – посоветовал он. – Во-первых, это не твоя проблема…
– Но… – хотела возразить она, но он перебил:
– А во-вторых, ты ничего не сделаешь. Только зря себя изведешь.
– А тогда чья? Чья это проблема? – недовольно пробормотала Асин, раздумывая о том, как можно взять и просто отбросить мысли, навязчиво гудящие пчелиным роем.
– Совета Пятерых. Альвара. И моя, конечно же.
Она услышала привычную теплую улыбку в голосе Вальдекриза, удивилась даже: как просто он взвалил проблему на себя. При этом говорил он так уверенно, что Асин показалось, будто у него есть план. Но ее, маленькую и бестолковую, посвящать в этот план никто не собирается.
Наконец она вновь устроилась поудобнее – по крайней мере, тревожившие совсем недавно мысли почти перестали беспокоить, и Асин свернулась под рукой Вальдекриза, устроив голову на его плече. Сердце ее то замедлялось, то, подгоняемое тяжелыми мыслями, вновь пускалось вскачь. Асин старалась отвлечься, старалась быть как киты – и петь свою песню, даже когда очень страшно, но раз за разом возвращалась к единственному вопросу: «Что будет дальше?», – ответ на который никто не мог ей дать.
– Не выходит, – бросила она, легонько стукнувшись головой о ключицу Вальдекриза.
– Хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь легенду? – предложил он.
Асин тихонько сползла по его плечу, вытянув ноги, и возмущенно пискнула:
– Последняя твоя легенда была ужасной! Вообще-то следует спрашивать о том, хочет ли человек узнать чужой секрет. – Она скрестила руки на груди. – К тому же откуда ты вообще так много знаешь о матери капитана Альвара?
Она попыталась приподняться, чтобы заглянуть ему в глаза, но вновь неуклюже упала на его руку и тут же нахохлилась. Вальдекриз мог бы начать оправдываться или придумать еще одну легенду, глубже, мрачнее и неприятнее, но вместо этого пожал плечами и спокойно сказал:
– Помнишь ту девочку, которой я накупил еды? Она знала Рэмин. – Немного помолчав, он добавил: – Женщиной Рэмин была, конечно, уникальной. Изящной, спокойной. Непоколебимой. По крайней мере, так казалось мне.
– А та девочка… – поинтересовалась Асин, даже чуточку ожив, – твоя? – пояснила она, смутившись.
– Да какая там моя, – усмехнулся он и легонько клюнул ее в макушку. – Она была… как сам океан. Когда тихая, впитывающая в себя весь свет. Когда бурная, способная уничтожить все на своем пути. А внутри – неизведанная, темная, возможно, даже немного пугающая.
– Ты… любил ее?
Вопрос давно вертелся на самом кончике языка, с тех пор как Вальдекриз впервые упомянул о ней, и теперь, стоило приоткрыть рот, как он сам спрыгнул. Асин накрыла губы ладонью, но поздно. Щеки ее вспыхнули пламенем, оставалось лишь надеяться, что Вальдекриз не услышал. Но, потрепав ее по плечу, он ответил коротким:
– Да. – После чего замолчал.
Так они и сидели: она – одеревенев от смущения и какого-то нового, стачивающего изнутри чувства, и он – поглаживая ее по плечу. Он вновь принялся напевать, слова тянулись голубой лентой, подобно ручейку, одно плавно перетекало в другое, впадало в третье. Текст был незнаком Асин, и она внимательно вслушивалась, потихоньку собирая историю целиком. Там говорилось о девушке, полюбившей своего лучшего друга, и, когда этот самый друг ушел – тут Асин отвлеклась на голоса матросов и, упустив момент, не узнала куда, – она ждала его, каждый день приходя на одно и то же место. Годы летели, девушка становилась старше, а друг ее все не возвращался – то ли погиб, то ли напрочь о ней забыл. Асин не терпелось узнать, когда же, когда на горизонте появится его фигура, но песня закончилась, а он так и не пришел к возлюбленной.
– Наверное, любил, – задумчиво сказал Вальдекриз. – Хотя поначалу она была слишком маленькой для меня.
Асин услышала, как смягчился его голос, и вспомнила вдруг папу. Он тоже говорил так нежно, так ласково, когда по кому-то скучал. Например, по маме. Или по самой Асин, если вдруг ее слишком долго не было дома.
– Но она росла на моих глазах, превращалась из диковатой девочки в такую же диковатую женщину. Не изменяла себе. – Он усмехнулся, а пальцы его чуть сильнее сжались на ее плече. – Пока все дети играли вместе, она убегала в лес, чтобы собрать разноцветные листья и швырнуть их в аномалию. Как же она веселилась в такие моменты!
И вновь в памяти всплыли слова Атто – о том, как ее мать в детстве развлекалась подобным образом. В голову закрались подозрения, но Асин, нахмурившись, отогнала их. Будь она чуть смелее, тоже захотела бы посмотреть на разлетающиеся в стороны цветные клочки. В свете яркого закатного солнца они наверняка напоминали витражное стекло – по крайней мере, ей так казалось.
А у ее матери были длинные платья и такие же длинные волосы. А у ее матери был ее папа, уже тогда носивший на щеке шрам, гордо, как украшение. А у ее матери была она, маленькая и, если верить словам отцовских друзей, очаровательно пухлая. И ни одного друга. Асин слышала, что вся она растворялась в семье, без остатка отдавая себя мужу и дочери. И никто никогда не упоминал о знакомых – особенно о таких приметных, как Вальдекриз. Разве что до ее рождения…
«У Марь друг был. Воображаемый – его никто и никогда не видел».
– А что дальше? – поинтересовалась она. Для одного дня на нее свалилось чересчур много нового, и сейчас она надеялась лишь на то, что маленькая подружка Вальдекриза так и останется просто частью его истории, не превратившись в очередную оставляющую внутри осадок правду.
– А ты как думаешь, булка?
Она подняла голову и почувствовала дыхание Вальдекриза на щеке. Дернулась было, но вдруг заметила его взгляд, блуждающий, мутный. Будто сейчас он видел перед собой не залитую оранжевым светом палубу «Небокрушителя» и не раскрасневшееся лицо Асин.
– Она нашла себе человека, – продолжил он, так и не дождавшись ответа. – «Ты – мои крылья, – сказала она мне в одну из встреч. – А мне не нужны крылья». Тогда мне стало интересно, а кто он? «А он – якорь», – улыбнулась она. И ничего не объяснила.
– Я бы не хотела быть якорем, – вздохнула Асин.
– Я бы тоже. Но, быть может, кому-то он отчаянно нужен. Чтобы…
– Не улетать. – Кажется, Асин догадалась, почему подружка Вальдекриза выбрала не его.
– Я так и не понял, что она имела в виду. Но, эй, это ее решение. Я мог лишь порадоваться за нее. В конце концов, у меня ее никто не забирал. Она все так же заплетала мои волосы в косу, делилась свежим хлебом и таскала у меня сушеные ягоды, когда доедала свои. – Он тихо посмеивался, только выглядел задумчивым. Ответ был теплым и легким; наверное, следовало просто порадоваться, но чем дольше Асин размышляла над его словами, тем больше ей не давал покоя один вопрос.
– Но ты сказал, что у тебя нет друзей, – бросила она на ветер.
– Я не соврал, булка. – Он прошелся пальцами по ее плечу и попытался ободряюще улыбнуться. – Ее давно уже нет рядом. Она ушла, как уходят люди. Совсем молодая. Лишь немногим старше тебя.