Асин опустила голову и уставилась между своих коленок – на расчерченные узором доски. Она жалела, что подняла эту тему, но сил на простое «извини» уже не нашлось. Плечи вдруг против воли затряслись, губы задрожали. Асин даже прикусила их, однако это не помогло.
Его подружка, девочка-океан, просто ушла. И, как и каждый любящий и любимый человек, наверняка забрала у него что-то важное. Так после смерти матери папа не смог впустить больше никого в свою жизнь. Будто тепла – родного, уютного – хватало лишь на саму Асин, а остатков его – на изредка заезжавших друзей.
– Не грусти, Аси. Зато теперь у меня есть ты. – Пальцы Вальдекриза коснулись ее подбородка, заставили поднять голову. Асин с удивлением поняла, что подступившие слезы – и откуда взялись? – размыли картинку перед глазами. Она потерла лицо ладонями, но стало только хуже. – А ведь я тебя приметил еще тогда, в первый день твоего обучения. Когда ты искала нужную дверь среди нескольких десятков похожих. Маленькая девочка в синем платье, похожем на колокольчик, и с короткой растрепанной косой, украшенной цветами.
– Как странно, – Асин почувствовала, как улыбается ему дрожащими губами, – многие люди имени моего не помнят, будто я стерлась из их жизни за ненадобностью, а ты помнишь, во что я была одета.
– А еще – что у тебя было румяное круглое лицо, – добавил он, важно подняв указательный палец. – И растерянный взгляд. Прямо как сейчас. Ох, порой я жалею, что во время первого полета сломал твой ранец. Тебе не нужно небо, булка. Оно… не такое, каким ты его себе представляешь. Крылатые люди – лишь расходный материал, и, когда умирают одни, другие, как стервятники, стараются урвать себе кусок пожирнее. Мы продаем их вещи, желая просто заработать себе на жизнь чужой смертью. Мы забираем их поручения, ведь мы уже увидели последствия чужих ошибок и теперь вряд ли повторим их.
– А ты… – начала Асин, прекрасно зная, что́ ей ответят.
Теплые пальцы спорхнули с ее лица, и теперь его касались лишь легкие дуновения прохладного ветра. Асин понимала, быть может, Вальдекриз даже хуже остальных, ведь ему, если верить Циэль и Вильварин, куда больше лет, чем ей, ее отцу и, что уж там, всем, кого она когда-либо знала. Чужие ошибки наверняка обратились для него протоптанной дорожкой к безбедной жизни. А саму Асин он взял под крыло, поскольку ему нужен был кто-то молчаливый и покорный, не напарник, а так – мутное пятно рядом, благодаря которому ему вновь откроется путь на острова. Ведь по одному не летают.
– Такой же, булка, – просто признался он. – Слушай, а может, ну его, это небо? – Он легонько пихнул Асин плечом. – Бери своего капитана, тащи в свое уютное гнездо. Заведете с ним маленьких шакалят.
– Дурак, – фыркнула она и, прикрыв рот ладонью, тихо засмеялась.
Вмиг все переменилось: люди превратились в безликие фигуры, в снующих туда-сюда кукол, которые отнюдь не казались Асин пугающими, а привычные запахи смешались во что-то совершенно новое, необыкновенно свежее, вроде чистой рубашки поутру. Щекам стало мокро, но вместе со слезами, которые потекли не просто ручейками – потоками, пришло облегчение. Будто сидящий рядом Вальдекриз принял на себя часть свалившейся на нее тяжести. Он широко улыбнулся – и в уголках его рта появились ямочки, и от одного взгляда на них глаза защипало только сильнее. Асин фыркнула и принялась вытирать лицо ладонями.
– Кажется, сегодня мир встал с ног на голову, – всхлипнула она, улыбаясь ему в ответ.
– На самом деле если ты призадумаешься, то поймешь, что не изменилось ничего. Не представляешь, как часто люди встречаются с чем-то новым. Этот мир – любопытный ребенок, тянущий руки ко всему, что кажется хоть немного интересным. Но мы не задумываемся, пока не сталкиваемся с этим сами, ведь, согласись, до этого времени ты спокойно жила себе, ходила на занятия, готовила вместе с папой. И тебе не было никакого дела до чужих открытий. – Он говорил, а сам выводил пальцами в воздухе символы, будто записывал каждое слово, чуть склонив голову. – Если примешь это, поверь, станет легче. Я тебе как друг говорю.
Услышав его слова, Асин прищурилась, посмотрела на него пытливо, ожидая, что он вот-вот засмеется, протестующе замашет руками и сведет все к шутке. Но Вальдекриз лишь кивнул, а глаза его в этот момент показались ей невероятно усталыми. Зато в них плескалось, точно в кружке с густым ягодным компотом, ее отражение.
– Можно мне узнать тебя? – спросила вдруг Асин, отведя взгляд и дернув плечами. Она словно пыталась отогнать навязчивые мысли, тянущие к ней когтистые лапы и отчего-то похожие на длинных черных котов.
– Конечно. Теперь я для тебя открыт. А я тогда был бы не прочь узнать тебя, – ответил он, коснувшись распушившихся кончиков ее волос.
Асин нахмурилась. Раньше Вальдекриз постоянно нарушал всякие границы: например, обнимал ее за плечи, как старый приятель, даже когда она просто хотела спросить, где же в училище прячется нужная ей комната. Тогда она выкручивалась, поджимала губы, метала глазами молнии – по крайней мере, верила в это. Сейчас же она следила за его жестами и не чувствовала в них прежнего нахальства. Следила и не могла понять, когда Вальдекриз так переменился? Или она сама стала другой?
– Я скучная.
– Я бы не сказал.
– Ты… куда старше меня, – осторожно сказала Асин, не желая угадывать, сколько сотен – или тысяч? – лет ему исполнилось. – И видел то, что другие люди только мечтают найти. Ты умеешь готовить.
– И шить, – важно добавил он.
– И шить! – воскликнула она, слегка испугавшись своего взлетевшего голоса. Прижав ладонь ко рту, она осмотрелась, но людям – ожившим куклам в одинаковых одеждах – не было до нее никакого дела. – Скажи, чем я могу удивить тебя?
– У тебя есть то, ради чего я пожертвовал бы многим. – Вальдекриз помолчал, перевел взгляд на белый шар солнца в оранжевых перьях облаков и наконец сказал: – Семья. Булка, ты слишком привыкла к этому, чтобы замечать. А ведь тебя каждый раз ждет Каррэ и наверняка несется встречать, стоит только скрипнуть калитке. А потом, я уверен, вы долго сидите вдвоем и разговариваете, пока у твоих ног крутятся собаки, стараясь завладеть твоим вниманием. И ты треплешь их за ушами, украдкой скидываешь на пол то, что ешь сама, и улыбаешься…
– А иногда приходит кот.
И, погружаясь в окутывающие теплом воспоминания о доме, Асин вновь устроилась у него на плече. Она вытянула руки, сложила указательными и большими пальцами не круг, скорее треугольник – попыталась передать форму кота, с его маленькой головой и толстым телом. Рассказала, что у него нет имени, зато много шрамов – наверняка он храбрый и безрассудный, как Вальдекриз, вот только не такой красивый. Она рассказала, что утром, когда на травинках переливается хрусталем роса, она любит выходить босиком и собирать ягоды к завтраку – целую плошку. Рассказала, что дома ее ждет птичка, которая была рядом с самого детства, а сейчас лежит полуразобранная на лохматом куске ткани. И вновь стало отчего-то горько, но Асин улыбнулась. Быть может, Вальдекризу и впрямь интересно было слушать о самых простых вещах. По крайней мере, он не перебивал и лишь, напоминая о себе, хмыкал под нос, стоило Асин замолкнуть. И тогда она продолжала, жестикулируя, чтобы он мог ярче представить себе все, о чем она говорит.
Небо тронула синева, разлилась мокрой краской, запачкав оранжево-белый холст. Близилась ночь, мягкая, убаюкивающая. Почувствовав ее приятную прохладу, Асин заерзала, потерла шею ладонями и потянулась, протяжно замычав. День все никак не кончался, он был пугающе долгим, полным событий и впечатлений. От них приятно болело тело и кружилась голова. Невообразимо хотелось спать, и Асин, не отказав себе в удовольствии, зевнула в открытую ладонь. Наблюдавший за ней Вальдекриз тихо засмеялся и, кажется, назвал ее ребенком – а может, ей просто послышалось.
Он поднялся первым. Покачнувшись, уперся ладонями в колени и распрямился пружиной – да так резко, что Асин чуть не завалилась набок. Сон тут же отступил – ох и успела она испугаться в тот короткий миг, когда плечо Вальдекриза вдруг выскользнуло из-под ее щеки. Ничто так не бодрит, как быстро приближающийся деревянный пол. Асин вздрогнула, проморгалась и, ухватившись за локоть Вальдекриза, поднялась следом. Вышло у нее не так красиво и быстро: она покачивалась из стороны в сторону, словно тронутый ветром колосок, и ворчала себе под нос.
– Мог бы и предупредить, – сказала Асин, отряхивая штаны.
После сегодняшнего приключения одежду сложно было испачкать еще сильнее. Асин хотелось поскорее добраться до дома, переодеться в легкое платье и, шлепая босыми ногами по полу, сгрузить все грязные вещи в таз, где они пролежат до следующего дня, ожидая, когда она, хорошенько отдохнув, подхватит его вместе с пустым деревянным ведром, скучающим в углу, и пойдет на улицу стирать.
– А ты не слышишь? – спросил Вальдекриз, помогая ей отряхиваться от невидимой пыли. По правде говоря, казалось, что его просто забавляет хлопать ладонями по одежде.
– Не слышу чего? – поинтересовалась Асин и тут же замерла, поднявшись на носки.
И правда, от нее ускользнуло, когда к шуму океана и крикам чаек примешались детский смех и громкие – явно зовущие – женские голоса. Они звучали глуше разговоров людей-кукол, буквально тонули в шелесте волн. Но Вальдекриз уловил их куда раньше, чем сама Асин.
– Острова учат прислушиваться внимательно, – словно прочитав ее мысли, ответил он и пожал плечами. – А иначе… – Вальдекриз низко поклонился, пропуская Асин вперед.
В голове кольнуло иголкой: вот сейчас попрощаться бы с Циэль и Вильварин до выяснения их дальнейшей судьбы, вдруг она не увидит их вновь. Но болезненное ощущение быстро прошло, его отогнали ветер и привычный шум Первого, нарастающий по мере того, как «Небокрушитель» подлетал все ближе к причалу. Конечно же, их встречали. Дети пытались подобраться ближе, а взрослые, встав недвижной стеной, переговаривались, явно гадая, что же забыл в их краях исполин из Железного Города. И тут какой-то сорванец вытянул вперед руку, затряс пальцем, закричал: «Наши! Наши летят!» Асин вдруг стало неловко. Она замялась, отвела взгляд. Стараясь хоть куда-то деть смущение, забросила на спину ранец: так ей было спокойнее. Впрочем, невзрачная девочка на трясущихся ногах, вздрагивающая и шарахающаяся от каждого громкого возгласа, интересовала зевак куда меньше, чем Вальдекриз, который наслаждался вниманием и, отвечая на некоторые вопросы, махал. Наверняка он виделся им героем, с его неизменной улыбкой, ямочками-полумесяцами и сложенными крыльями. По крайней мере, он походил на образы из сказок. Даже Асин он до сих пор казался именно таким. И сейчас, когда он убрал за ухо прядь волос, посмотрел из-под ладони, а затем вскинул ее, чтобы поприветствовать зевак, она невольно залюбовалась.