Ваза
Дальнейшее напомнило Асин книги про войну. Острова-братья войны не знали, но ее можно было отыскать на страницах старых, покрытых паутиной мелких трещин изданий. Истории о ней казались тяжелыми – слова будто пронзала, ныряя в округлости букв и появляясь за жесткими прямыми линиями, боль, а мысли героев разливались густой кровью. Но было в этих книгах – не во всех, но Асин немало таких прочитала, – что-то по-настоящему светлое. Встречи с любимыми людьми. Когда природа начинала вести себя по-особенному, словно чувствуя всю важность момента. Склоняли ветви деревья, заливались трелями птицы, отходило на шаг неважное. Асин немножечко мечтала стать частью такой сцены – в самом дальнем углу сознания шевелилась подобная мысль, но за нее почему-то было стыдно, и Асин не признавалась в этом даже себе.
И вот сейчас голуби разлетались перед ней в стороны, а люди мелькали юркими тенями – она не столкнулась ни с одной. Асин подумала даже, что с ее неуклюжестью она просто обязана влететь в чью-то спину и рухнуть на усыпанные песком белые камни прямо перед Вальдекризом – он наверняка назвал бы это ее стилем и улыбнулся той самой улыбкой, которая поначалу ей не нравилась. Но Асин не бежала даже – парила, вцепившись руками в развевающееся платье, а каблуки стучали часто-часто, в такт ударам сердца. И наконец, когда до Вальдекриза оставалась буквально пара шагов, он повернулся, тряхнув явно отросшим хвостом. Серьги качнулись, и Асин завороженно уставилась на пляшущие на них солнечные блики. Наверное, в такой важный и непростительно красивый момент следовало сказать что-то особенное вроде «Я скучала», но менее неловкое. Асин даже открыла рот, но не проронила ни звука – так и стояла, хлопая глазами.
– Булка! – Два коротких движения – он положил жареный сыр на прилавок и отряхнул ладони – и вот он уже обхватил ее лицо руками и прижался лбом ко лбу. А Асин заметила, каким непривычно небритым вернулся Вальдекриз: будто его наконец догнало отстававшее прежде время.
Асин почти не дышала – не могла, после того как сердце подпрыгнуло и застряло в горле. Зато она отчетливо чувствовала каждый его удар, а еще – полыхающие огнем щеки, которых касались холодные пальцы, пахнущие лепешкой и сыром. Асин первой отвела взгляд. То ли струсила, то ли ощутила неловкость – так и не поняла. Она в принципе не слишком много понимала в тот момент, разве только одно: Вальдекриз почти не изменился. Будто и не было этих долгих шестидесяти дней.
– Прости, что не зашел.
Фраза оборвалась резко, будто за ней непременно должно было идти по пятам продолжение, но заплутало и потерялось. Асин даже потянулась, чтобы схватиться пальцами за рубашку Вальдекриза и попросить отыскать отбившиеся слова, когда он продолжил:
– Осторожно поднимись на носки и посмотри на пристань.
Он не разменивался на «Рассказывай, что нового произошло». Асин выпрямилась, поднялась и почувствовала, как теряет опору, но теплая рука Вальдекриза тут же удержала ее за пояс, будто спасение девиц от падений было делом привычным.
– Видишь тех двоих, в черном и с квадратными лицами? Твой ненаглядный ко мне приставил. Вроде я могу спокойно по Рынку разгуливать, а вроде…
Расспрашивать подробнее Асин не стала. Двое у трапа действительно смотрелись недружелюбно. Казалось, они недовольны всем – от слепящего солнца до шумной толпы, которая колыхалась волнами у пристани, ожидая прибытия гостей с Каменного Великана, четвертого из пятерых островов-братьев. Даже когда судно приблизилось, Асин продолжало казаться, будто оно наспех вырезано из бумаги. А больше всего оно напоминало вытянутое китовое туловище – у него и глаза по бокам имелись. Ребятня кричала, свистела, топала, покачивались в воздухе тонкие веточки-руки. Жители Первого были рады увидеть увешанное снастями сказочное чудище, по борту которого, точно по спине, расхаживали матросы. Все как один – ладные, высокие, кудрявые. Асин сморгнула: они и правда выглядели не то чтобы похожими – одинаковыми. Тряхнув для верности головой, она резко опустилась на пятки.
– Я даже не знаю, что сказать, – произнесла Асин, заправив прядь волос за ухо и пожав плечами. – Вроде столько не виделись, а не знаю.
– Ну давай я начну? – предложил Вадьдекриз и, забрав с прилавка свой остывший сыр, подставил локоть, за который Асин неловко уцепилась. – Голодная?
– Что? – удивилась она, ожидая услышать что угодно, кроме такого обыденного, звучащего каждый день – и не по одному разу – вопроса.
– Давай орехов в меду тебе возьму. – Он тихо засмеялся, глядя уже не на нее, а в сторону, где расположились ряды полупустых палаток. Асин знала: спустя какой-то час они будут ломиться от еды, которая пока терпеливо ждет, накрытая плотным куском ткани. Потому что наговорившиеся и явно проголодавшиеся гости наверняка захотят опустошить – голову от лишних мыслей и свои карманы. А ничто – это Асин знала наверняка – так не помогает отвлечься и расслабиться, как хорошая еда.
– Давай, – согласилась она, пускай орехов, даже мягких, сладких, ей не хотелось вовсе. Но Вальдекриз уже сделал несколько шагов к прилавку, за которым скучала красивая торговка с густыми каштановыми кудрями и полными алыми губами.
Время утекало ленивым весенним ручейком. Асин, стоя в отдалении и теребя завязки на платье, наблюдала за его бегом. Идеальный, почти сошедший со страниц книг момент рассыпался, превращаясь в бесформенную глиняную поделку, вылепленную детскими ручками – с любовью, но совершенно неумело. Звуки окружающего мира долетали до Асин будто издалека. Она почти не заметила троих мальчишек с зажатыми в кулаках прутиками, которые неслись с лестницы навстречу приключениям и огромной, утыканной мачтами, словно иглами, деревянной фигуре кита. Только когда один из них врезался в Асин, а затем, пошатнувшись, наступил ей на ногу, она очнулась. Мальчишка, явно из приютских непосед, с маленькой яркой нашивкой на груди, наспех извинился, но все его слова слиплись в одно длинное, неказистое, с недостающими буквами. Про себя Асин даже выругалась, вспомнив особенно страшное выражение Вальцера, а вслух выдала тихое «беги» и еще более тихое «коленки не разбей» – когда мальчишка уже скрылся.
– Ну что, булка, держи! – раздался радостный голос Вальдекриза, и в руки Асин легла кривенько выструганная деревянная плошка, в которой купались в жидком меду пухлые орешки. – Миску потом отдашь. Не знаю, какая в ней ценность, но я, как ты понимаешь, чурбан. Который ни-че-го-шень-ки не понимает в мисках.
– Полагаю, ты так и сказал доброй…
– Рошанне! – Вальдекриз поднял указательный палец, отчего имя – такое знакомое и одновременно совершенно новое, возможно, когда-то услышанное лишь раз – сделалось вдруг весомым, даже тяжелым.
– Конечно же, у тебя хватило времени узнать, как ее зовут, – выдохнула Асин.
Она отошла к широкой лестнице и, поправив платье, уселась на самую нижнюю ступень. Плошку она поставила себе на колени – и та опасно закачалась, но торчавшая из нее ложечка, деревянная и маленькая, с ладошку длиной, не шелохнулась, увязнув. Ее Асин подцепила пальцами, подняла медленно и, повернув ребром, стала следить за густым золотистым потоком, стекавшим с ее поверхности.
– А у тебя, видимо, хватило времени научиться кусаться, пока меня не было. – Вальдекриз прищурился. Он встал сбоку, у каменной вазы с цветами, похожей на сухой фонтан, и без стеснения поставил на нее локоть. Та заскрежетала по постаменту, задрожала потревоженная листва. – Ох, булка-булка, мне даже показалось, что ты… – прозвучало с легкой ехидцей.
Он не стал произносить неприятное слово на букву «р», хотя именно оно и зависло в теплом воздухе. Впрочем, сама Асин считала развернувшееся, точно слишком большая скатерть, чувство не ревностью – обидой, на которую вполне имела право. И теперь, уязвленная, она краснела, ковыряясь в плошке и стараясь подцепить всего один орешек.
– Извини, – бросила себе под ноги Асин и тут же шаркнула подошвой по белому гладкому камню. – Я так давно не видела тебя, я постоянно в голове прокручивала, а как оно будет, понимаешь?
– Все пошло не по плану, булка? – с ноткой сочувствия, уже без капли иронии спросил он.
– Совершенно.
– Давай так. – Вальдекриз плюхнулся рядом и, вытянув ноги, легонько пихнул Асин плечом – настолько внезапно, что она чуть не выронила ложку. – Рассказывай, что тебя так мучает. Я же вижу: дело не во мне. Вернее, не только во мне. И уж точно не в… как ее?
– Рошанна, – напомнила Асин и не заметила даже, как стала улыбаться.
– А я уже и забыл. Да и не к ней прилетел. И не ее тревогами прямо сейчас интересуюсь.
– Но… – Асин только хотела возразить: ведь ей интересно узнать, как он жил все это время. Зачем вспоминать ссору с отцом и жаловаться на нехватку времени, при этом только сильнее отнимая его?
– Не заставляй меня применять силу. – Вальдекриз нахмурился и покачал головой. Выглядел он, впрочем, не очень-то строго, полуулыбка на губах говорила: «Я и сам не знаю, что сделаю, если продолжишь молчать. Но точно придумаю». – Я все-таки правда прилетел к тебе. Меня там, – он кивнул в сторону училища, – сама понимаешь, не ждут.
На Первый шагнули люди с Каменного Великана, и пестрая толпа расступилась. Асин заметила, что по деревянным настилам идут трое – один другого выше. Длинные одежды полностью скрывали фигуры – видимыми оставались только белые ладони, да изредка из-под полы выглядывали острые носы туфель. Волосы мужчины – а это явно были мужчины – собрали в хвосты, и те мели по накидкам, покачиваясь из стороны в сторону. Наблюдая за тем, как гости неспешно плывут к открытым воротам, Асин задумчиво сунула ложку за щеку и раскусила орех.
– Ты ведь не вернешься, – она не спрашивала, а утверждала, практически не чувствуя сладость меда. Во рту разлилась горечь, будто она лизнула покрытый белыми каплями стебелек одуванчика.
– Пока что, – поправил ее Вальдекриз.
– Что от тебя нужно Железному Городу?