Стоило только произнести это, как правда обнажилась перед Асин, неприкрытая и не такая уж пугающая. Папа просто боялся, и у него были на то причины. Ей стало так стыдно, что мурашки пробежали по ее рукам – от запястий вверх.
– А ты не будешь? – поинтересовался Вальдекриз, и глаза его вдруг ожили.
Наверное, она должна была честно ответить: «Не знаю». Слишком легко давались размышления о том, что еще не случилось. Но стоило хотя бы представить, как Вальдекриз вновь отбывает на корабле, и тонкий голосок – тот самый, еще совсем недавно возмущавшийся – принимался тараторить: «Так ведь это не произошло еще, не произошло, а может, и не произойдет вовсе». И Асин успокаивалась.
– Булка, почему тебя так сильно задевает отцовская забота? – спросил он.
Асин надулась и, скрестив руки на груди, ударила каблуком о камень – она старалась стукнуть нарочито громко, чтобы показать, как же велико ее возмущение.
– Меня задевает не забота. Мне просто не оставляют выбора! – воскликнула она и мгновенно ощутила, как к щекам приливает жар.
– Просто все знают, что ты выберешь. И как это может отразиться на тебе. Скажу, наверное, очевидную вещь, о которой всё чаще забывают: люди чувствуют. Им бывает больно. Они срываются на близких, а иногда – не поверишь – на себе. – Вальдекриз потянулся к своему рукаву, но тут же одернул ладонь и пригладил ею волосы, которые растрепал озорной бродяга-ветер. – И это не делает их плохими, неправильными или слабыми. Помнишь, я рассказывал тебе про мою маленькую подружку?
Асин кивнула, прекрасно понимая, что в его ответе будет сквозить не высказанная напрямую мысль: «Ох, какая же ты еще глупышка».
– Когда она нашла свой якорь, я не выдержал. Я видел, как рушится старый мир, я пережил сотни и сотни смертей, но в тот момент мне казалось, будто хуже еще не было. Просто из-за какой-то девчонки, Аси, – засмеялся он. – В тот день я напился, разбил несколько кружек. Вандар был не очень-то доволен. Естественно, я думал, что он не понимает – и никто не понимает!
– А потом? – спросила Асин, когда поняла, что пауза слишком затянулась.
– А потом протрезвел. Вандар, конечно, после этого прозвал меня бешеным и всякий раз, стоило мне сесть за стол, ставил рядом кружку, закрывался руками и хохотал.
– Это как-то неприятно, – буркнула Асин, вновь нахмурившись и ощутив жесткую складку между бровей.
– Да нет, Аси. Это значило, что он не держит на меня зла. Со временем и я стал смеяться над этой поистине глупейшей ситуацией. А позже принес ему глиняные кружки, разрисованные черными изломами. Сказал, что собрал из осколков, старался. Дурень. И это была точка. А точки, Аси, важны в каждой истории, – добавил Вальдекриз, возвращаясь к истерзанным остаткам сыра. Видимо, для него тема была исчерпана, но Асин казалось, будто ее не опустошили и наполовину, поэтому спросила:
– Так, значит, ты отпустил свою подружку?
– По крайней мере, эта глава моей жизни давно закончилась, – он пожал плечами. В воздухе дрогнуло и распалось на множество хрустальных осколков звенящее «нет». – Не злись на Каррэ, Аси. Ему не все равно. Просто не все равно. – Тихий голос вновь обрел цвет, зазвучал увереннее: – Лучше купи ему что-нибудь сейчас. Выпивку, например. Или чесночный хлеб. Еда – самый универсальный способ найти общий язык, подружиться или попросить прощения. Проверено.
Асин тяжело вздохнула и переплела пальцы. Громкая болтовня, детский смех, выкрики продавцов страшно ее раздражали. Будто весь мир не замечал, каким непростым выдался ее разговор с Вальдекризом. Асин даже бросила – метнула, резко повернувшись, – взгляд на толпу, но та лишь зашумела, никто не покачнулся, не посмотрел в ее сторону. А мимо, шурша мятым платьем цвета травы, пробежала девочка. Случайно толкнув Асин, она обернулась и, улыбнувшись так, что на щеках появились лунки-ямочки, принялась извиняться. Она выглядела чуть младше Асин, а волосы ее летели по ветру густыми каштановыми волнами. «Совсем как у мамы», – подумала Асин и кивнула ей: ничего страшного. А потом еще долго смотрела вслед, пока девочка не срослась с человеческим потоком.
– Послушай, Аси. – Это обращение било в живот, и дышать становилось труднее. Не первое имя, но вот такой его кусочек был для Асин особенным. – У нас не так много времени, и я хотел бы тебя кое о чем попросить. Ты вправе отказаться, – тут же добавил Вальдекриз, вскинув руки, а затем основанием ладони вытер губы.
– Продолжай, – страдальчески выдохнула Асин, не желая, чтобы он тянул слишком долго. Уже от одного этого вступления внутри закопошился страх неизвестности.
– Надо же, – Вальдекриз округлил глаза, коснулся костяшкой указательного пальца ее щеки и улыбнулся уголком губ. – Нет, это все еще ты. Просто… какая-то другая, более взрослая версия тебя. Неужели мой отъезд так повлиял?
– Нинген… – начала Асин, но, тут же услышав протяжное понимающее «о-о-о», замолчала.
– Помнишь, я оставлял тебе куб? Ты ведь его еще не выбросила? – он прищурился, будто ожидал, что она начнет юлить.
– Нет.
Он лежал в шкафу, замотанный в старую юбку, которую Асин не носила уже давно, а пустить ее на тряпки не позволяла странная привязанность к криво вышитым цветам. Теперь они оплетали загадочную шкатулку, и она будто пропадала за выступающими стебельками и мелкой листвой.
– Мне нужно, чтобы ты отнесла его кое-куда, – сказал Вальдекриз, и Асин в очередной раз выдохнула, не понимая, к чему все эти загадки. «Попросить кое о чем», «отнести кое-куда» – не слишком ли много ненужной таинственности?
– К тебе домой, – предположила Асин, желая поскорее разделаться с этой бессмысленной осторожностью, от которой становилось только хуже.
– Почти. – Его лицо вдруг ожило: тонкие брови дернулись, а затем медленно опустились, растянулся в виноватой улыбке рот, очерченный полукруглыми складками. Задрожали крылья носа, втягивая теплый воздух, где витало множество ароматов – от легких цветочных нот до жара свежей выпечки. – В Дом Солнца.
– Что? – чересчур громко воскликнула Асин и тут же закашлялась. Конечно, слово «дом» она угадала. Но оно совершенно не отражало то, о чем изначально подумала Асин.
– Тише.
Стоило Асин открыть рот, чтобы возмутиться, как Вальдекриз тут же сунул в него ложку, полную слипшихся орехов, и пожал плечами. Асин тяжело пыхтела, раскусывая одно ядро за другим, а пальцы ее яростно комкали ткань платья. Еще никогда ее так бесцеремонно не затыкали, а ведь она летала с Вальцером – как же непривычно звать его по первому имени, – который, если уж признаться честно и не оправдывать его даже про себя, мастерски заставлял ее замолчать.
– Аси, ты вправе отказаться, но дай мне объяснить. – Вальдекриз понизил голос, добавив чуть слышно: – Пожалуйста.
Асин лишь в очередной раз хрустнула орехом.
– Дом Солнца – капризный ребенок, состояние которого влияет на наш мир. По крайней мере, на Первый. – Он обвел взглядом торговую площадь и запрокинул голову, подставив лицо мягкому свету. – Именно поэтому я так о нем забочусь. Знаешь, из-за чего мы разошлись с предыдущим напарником?
Асин замотала головой и чуть не прикусила язык.
– Он продал одну вещь. Важную вещь. И сделал это просто так – чтобы подзаработать. Это был фрагмент мозаики. Кусочек цветной глины, безделица, – Вальдекриз усмехнулся. – С небольшим хвостиком завитка. Не представляешь, каких денег мне стоило вернуть его. Естественно, напарнику я начистил рожу, и он ушел. А мне назначили исправительные работы. Но мне было уже все равно, Аси. Мне было все равно.
Пока он молча наблюдал за редкими рваными облаками, плывущими по густой синеве, Асин облизывала ложку и терпеливо ждала. Ведь вместо разъяснения, почему она должна ему помогать, а главное – как попасть в место, о котором люди знают лишь по легендам, она получила короткую и совсем не поучительную историю, что не стоит продавать без спроса чужие вещи.
– Иногда мне кажется, что, если я верну все пропавшие и украденные из Дома Солнца вещи, все встанет на свои места. Быть может, я ошибаюсь и мои действия не имеют никакого смысла, но… – Вальдекриз не закончил, просто улыбнулся, склонив голову набок и наконец посмотрев на Асин.
– То есть ты хочешь, чтобы я вернула… его вещь? Вещь… Дома Солнца? – уточнила она.
За время полетов на малые острова Асин видела многое: механического стража, печальную аномалию Аэри, людей с телами кошек (а может, кошек с телами людей). Так почему ее настолько удивляло само существование мыслящего, даже капризного дома? Хотя странности преследовали и догоняли Асин, лишь когда рядом был Вальдекриз. Путешествия с Вальцером казались куда более безопасными и – она не могла поверить, что думает об этом, – скучными.
– Да, – коротко ответил Вальдекриз.
– Но как мне попасть туда? Мне кажется, я слишком обычная для таких мест.
Асин замялась и поковыряла ложкой мед. Когда она только начала летать с Вальцером, он отчитывал ее за подобные мысли, которые, как он считал, скорее похожи на гвозди – ими человек охотно прибивает себя к земле. Поэтому Асин молчала, а гвозди внутри нее покрывались хлопьями ржавчины. Впрочем, Вальцер требовал многого, и у нее не оставалось времени даже подумать о собственной неуклюжести. Но сейчас она с привычной легкостью вогнала под кожу один из гвоздей и только усмехнулась: идеальный день с каждым прожитым мгновением сгорал, обращаясь обугленной страницей с написанными на ней наивными мечтами.
– О нет, булка, как же ты ошибаешься. – Голос Вальдекриза был теплым от улыбки, и внутри у Асин что-то кольнуло – не тот ржавый гвоздь, нет.
И пусть хотелось спросить, что же, ну что в ней такого необычного, она промолчала. К тому же похвала не сделает легче, не извинится за Асин перед отцом, не отправится в далекие дали, не вернет странную вещь не менее странному месту.
– Наверное, глядя на тебя, я понимаю, о чем тогда говорила моя малышка-подружка.
– О чем же? – спросила Асин и, пусть орехов не хотелось, сунула очередную ложку за щеку, пытаясь занять себя хоть чем-то.