нечная Башня недовольно заскрипела деревянными предметами, даже оконная рама начала трещать, угрожая развалиться.
– Что потом? – спросила Асин, уже зная ответ: Башне было интересно, чем же закончится история. – Она улетела обратно, конечно же. – Она заправила прядь волос и чуть виновато улыбнулась. – Потому что здесь она была чужой. Хотя мне почему-то кажется, что и там тоже, – тише добавила она и накрутила на щетку изящную паутинку.
Работалось споро, и, пускай было тяжело, силы почти не заканчивались. Асин смахнула пыль с книжных полок, оттащила стол к стене. Полы, конечно, не сверкали, зато она без страха могла ходить по ним босиком. Бесконечная Башня сияла чистотой – и тем нелепее смотрелись на фоне зала испачканные землей ступени. К ним Асин не хотела приближаться: а вдруг хищная арка утянет ее в свою вытянутую пасть?
Лежавшие по углам книги заняли свои места на полках, свитки Асин сложила пирамидками – вышло ровно три штуки. Она нашла даже вырванный своими руками пучок травы – и тут же выбросила, немного устыдившись: ни разу она не кидала в чужие дома ничего, это было по меньшей мере неприлично.
– Тебе, наверное, здесь жутко одиноко, – бросила через плечо Асин, выливая в окно грязную воду.
Она поставила ведро на подоконник, но, стоило ненадолго отвлечься, и оно пропало, а на его месте снова сидела, вертя круглой головой, желтогрудая птаха.
Бесконечная Башня заскрипела, закряхтела – и вдруг выплюнула на пол одну из книг, тяжелую, со слепым тиснением на темной коже. Асин не видела ее корешок на полках – иначе он сразу бросился бы в глаза своими золотистыми лозами. Наверняка своевольный дом прятал эту книгу среди других, куда более невзрачных томов, не желая поначалу делиться. А теперь буквально швырнул к ногам удивленной гостьи.
– Хочешь, чтобы я почитала?
Вместо того чтобы поднять книгу, Асин села перед ней и зашуршала пожелтевшими страницами, рассматривая стройные ряды кое-где стершихся рукописных букв. Они складывались в понятные слова, а те сливались в непривычно длинные предложения. Древний том, который легко можно было использовать как пресс для квашеной капусты, хранил не один десяток сказок – и подобных им Асин не видела раньше.
– Какую ты хочешь? – Она осторожно подцепила уголок страницы и перелистнула, боясь, что бумага под пальцами превратится в труху. – Или предлагаешь мне выбрать? – удивилась Асин, укладывая книгу на колени. – Ну давай попробуем.
Сказки оказались страшными – таким в новом мире не было места. Поэтому Асин, временами покусывая прядь волос, погрузилась, точно в холодную воду, в неизвестность истории, где маленькие дети – брат и сестра с тугими светлыми локонами – отправились в лес по указке жестокого отца, не желавшего более кормить два голодных рта. Асин ахала и прикрывала глаза, будто так рассказ вмиг слетит со страниц и вместе с любопытными птицами упорхнет прочь. Но буквы всё так же хищно чернели, а сказка продолжалась, уводя детей все глубже, к необычному дому с карамельными окнами. Асин громко возмущалась, стучала кулаком по полу или ерошила собственные волосы, когда мысли начинали беспорядочно метаться, но это не помогало. Она упрашивала брата с сестрой вернуться и ругала их отца за столь опрометчивое решение. Но истории, уже перенесенные на бумагу, не слышали человеческие мольбы. Наверное, именно поэтому они так захватывали. Они играли с чувствами, не оправдывали ожидания, разбивали сердца, позволяли путешествовать по никогда не существовавшим местам – не покидая комнату.
И даже когда слова Асин, казалось, услышали и дети вернулись домой, она не смогла порадоваться. Прядь волос, стерпевшая все недовольство, слиплась и теперь походила на печальную ветвь ивы. А вот Бесконечную Башню это, казалось, только позабавило: она затряслась, затрещала, заскрипела шкафами, застучала по полу мелкими камешками. Лежавший на полке куб громко, издевательски как-то щелкнул – и Асин тут же фыркнула на него, чтобы не дразнился больше.
– Это ужасно! – возмутилась Асин, указывая на красивый узор из густых черных завитков, отделявший одну историю от другой. – А у тебя нет ничего другого? Более… сказочного? Где девочка превращается… – Она замолчала, упав в собственные мысли. Когда на верхних этажах башни загудел ветер, Асин вдруг задумалась о том, что понимает ее – будто каждый звук внутри ее головы обращается словами. – Да не знаю я! – Она встала, сунув книгу под мышку, и принялась отряхивать платье. – Я никогда не сочиняла.
Но Бесконечная Башня мигом уличила ее в обмане – а кто бы не уличил, ведь девочки, проводящие слишком много времени в вымышленных мирах, рано или поздно задумываются о своем. Это почти как завести кота, только более хлопотно. По крайней мере кот не приведет в твой дом десяток-другой незнакомых людей, с которыми придется уживаться.
Раздался грохот – с полки на пол свалился неуклюжий деревянный конь с двумя ногами.
– Ну ладно, сочиняла. Но очень давно, – негромко призналась Асин, подбирая игрушку с единственным нарисованным черным глазом, смотревшим на нее с явным недовольством. – У меня плохо получалось. И все героини были похожи на меня. Не смейся, пожалуйста.
Но Башня и не думала потешаться. Она слушала тихо. И не бросалась вещами.
– Я писала про океан, – сказала Асин, возвращая на полку книгу, а следом – и коня. – А потом сжигала. Чтобы папа не грустил. Я ведь обещала, понимаешь? – Она пожала плечами. – Обещала, что в моей жизни не будет океана. Никогда. А как его не может быть, когда он везде? – спросила она, но скорее у себя, чем у Башни. – Глупо так.
Она потерла слезящийся глаз и тихо засмеялась. Ведь не было никого, кто мог бы читать ее истории, говорить, что они хороши – или хотя бы неплохи, – и вместе с ней следить за приключениями героини, отличавшейся от Асин только именем и цветом волос. Так миры рождались и умирали внутри нее, она лишь сжигала их неполноценные тела. Только бы папа не узнал, как сильно океан в ее голове и сердце просится наружу.
Когда Асин готова была уже разрыдаться – громко, по-детски, пока почти никто не видит, – с полки слетела еще одна книга, раскрыла нутро, рассыпав по чистому полу изорванные страницы. Асин тут же бросилась к ней. Она извинялась, складывая под обложку листок за листком, а на них знакомым почерком плясали буквы и цифры.
– Что это? – удивилась Асин, прищурившись на странную дату – указанный в углу год наступит, когда ее уже не будет в живых. А еще – ее детей. И детей ее детей. – Танедд Танвар? – Она провела пальцами по имени и опустилась ниже, туда, где текст заканчивался двумя короткими, будто прилипшими друг к другу буквами: Т и К. Они казались странными, словно тот, кто оставил их, старался не забыть собственное имя. – Тьери Карцэ? – Асин уставилась на стену Бесконечной Башни, медленно поднимая толстенную книгу с выпадающими страницами. – Это дневник Вальдекриза?
Солнце заволокло тучами – и в комнату влетел пахнущий океаном холодный ветер.
– Зачем?
Асин и так увидела лишнее. Поэтому, поднявшись, она вернула истрепанную книгу на полку – туда, где ей было самое место, среди других таких же коричневых и пухлых корешков. Но Бесконечная Башня тут же вновь сбросила дневник. Тот вылетел из шкафа и врезался уголком Асин в грудь. Почему-то она настаивала.
– Нет! – Асин замотала головой, не желая влезать в чужое прошлое, копошиться в воспоминаниях, наверняка местами болезненных. – Я ухожу, слышишь? Это грубо с твоей стороны. Он же твой… – Она хотела бросить небрежное «хозяин», но одумалась. – Он же твой жрец!
По небу прокатился не предвещающий дождя гром. Башня вздрогнула – как-то даже по-человечески, – и Асин пожалела ее, такую одинокую и брошенную. Ведь, судя по пыли, которая совсем недавно клубилась под столом и за шкафами, по паутинке, развешенной то тут, то там, о ней давно не вспоминали. «Я устала, – слышалось в каждом скрипе, в каждом скрежете. – Я так устала».
– Ты так хочешь, чтобы я прочитала? – уточнила Асин.
И услышала в ответ молчаливое согласие.
Мое небо
Здравствуй.
Слово было написано несмело. Расползшиеся буквы будто пытались сбежать, стечь с края листа и исчезнуть. Асин не считала себя знатоком людей – она и в себе-то иногда путалась, – но ей казалось, автор не понимал, зачем вообще начал вести дневник.
Имя? Тьери Карцэ.
Возраст? Тринадцать.
Такой маленький. Интересно, каким он был в тринадцать? Асин помнила лишь то, что говорили Циэль и Вильварин – про шапку, вечно сползавшую на глаза.
Родители? Нет. Вернее, родных нет.
Ведь отчего-то только такие и становятся жрецами, да? У которых никого нет.
Я вырос в месте под названием Саур – это небольшая деревня, где вода лижет песок. Меня воспитывали птицы, в которых почти не было ничего от людей. Они даже спали стоя, спрятав голову под крыло. Среди них я чувствовал себя странно.
В памяти всплыли люди-вороны из пещеры под храмом. Тогда Асин казалось, будто они – воплощение темноты и разрушений. Но похожие на них, крылатые, растили человеческих детей, пусть даже те, судя по записям, спали на теплом полу.
О семье, в которой жил тогда еще Тьери Карцэ, Асин узнала немногое. Кроме него, «под крылом» – эта фраза заставила ее улыбнуться – росли трое человеческих детей и четверо своих. В маленьком доме всем было тесно, родительской любви едва хватало, а позже она и вовсе закончилась.
Не подумай, меня не били. Меня никогда не били.
Он будто обращался непосредственно к самой Асин, и она прикладывала ладонь к груди, чувствуя, как отзываются там написанные слова.
Страниц было бесконечно много, некоторые, выскальзывая из-под пальцев, падали на чистый пол – их Асин тут же ловила, укладывала на колени и пробегала по строчкам глазами. Она читала бегло, все еще боясь касаться чужого прошлого, в попытке понять, зачем Бесконечная Башня подсунула ей личный дневник.