– А еще со Второго. С Пятого, – улыбнулся Альвар.
– И мой друг, – добавила она, мысленно проведя черту: больше она ничего не скажет. Пускай обида и дергала Асин за невидимые ниточки, словно куклу с длинными подвижными руками и ногами.
– Друг, – задумчиво повторил Альвар, пока «Небокрушитель» пытался закрыть собой солнце, бросая тяжелую тень на деревья. – Но кто он, этот друг?
Он отступил на шаг как раз в тот момент, когда спустили лестницу – она иголкой занырнула аккуратно между ветвей и, стуча перекладинами, рухнула к ногам. Альвар поклонился, пропуская вперед Асин, но та мялась рядом с Вальцером, неуклюже переступая, и думала над заданным вопросом. Перебирала варианты, которые не прозвучат как кривоногое вранье.
– Что? – удивился Вальцер.
– Вам придется отправиться с нами, – сказал Альвар. – На время.
Почему-то это «на время» показалось Асин, пусть и долгим, но все-таки конечным. Ее же собирались сделать узницей Железного Города. Ах да, как она могла забыть: не узницей, а гостьей.
– Эй, мальчишка. У меня дома Мирра. Маленькая и злая. И очень голодная.
– Я помню. И распоряжусь, чтобы о ней позаботились. Или хотите, чтобы она отправилась с нами? – уточнил Альвар.
– Лучше уж подошли к ней кого-нибудь. Надежного, но чтоб не раздражал. А то она укусит. Она и так укусит, конечно. Пускай ее к этой, матушке толстой отведут. Пусть сидит у нее на шее и меня дожидается. Нечего ей чахнуть у вас, дымом дышать, на крыс дохлых смотреть. Она же девочка, – почти ласково добавил Вальцер.
– Даю слово, – отозвался Альвар.
– Неужели тебе так нужно, чтоб я замолчал? – усмехнулся Вальцер, но возражать больше не стал – сразу направился к лестнице, нарочито медленно, кряхтя и опираясь на палку. – Не верите вы в меня. Ох, не верите. Сколько времени я рта не раскрывал.
– Ей с вами спокойнее, – объяснил Альвар, но Асин понимала: он говорил полуправду.
– Да, – она тяжело кивнула. Вальцер мог держать ее за руку и гладить по волосам, создавая видимость того, что все в порядке и это просто очередное далекое путешествие, одно из многих.
С «Небокрушителя» послышался свист, после чего через фальшборт свесился юноша, рыжий-рыжий, похожий на диковинный фрукт с толстой шкурой и в мелких рытвинках. Он махнул рукой – описал круг – и скрылся.
По лестнице Вальцер взбирался легко, отбросив подальше палку, с ловкостью человекоподобного животного, о котором когда-то читала Асин. Он не тревожил раненую ногу, цепляясь за перекладины лишь гибкими пальцами рук. Перемотанное запястье, впрочем, этого не оценило и вновь засочилось кровью. Даже с земли Асин видела, как голубая ткань ее платья багровеет.
– Осторожно! – выкрикнула она в сложенные рупором ладони. А затем обратилась к Альвару, который, похоже, ожидал ее ответа: – Я не знаю, кто такой Вальдекриз. Мне хватало того, что он рядом, что он рассказывает сказки и ловит меня, когда я падаю.
– Но сейчас вы думаете, что он предал вас? – продолжил он, выуживая из ее головы тревожные мысли. – И гадаете, почему он так сделал? Я прав?
– Я не верю, что он мог со мной так поступить. – Асин обхватила себя за плечи, теперь точно понимая: зубы отбивают дробь.
– И правильно делаете, – мягко произнес Альвар и, чуть склонившись, указал на лестницу, предлагая теперь уже Асин подняться на борт.
«Небокрушитель» встретил ее разлившимся по палубе солнцем и запахом древесины. Асин рухнула на колени, стоило кораблю чуть качнуться, но ей тут же помогли подняться, взяв под мышки. Тот самый юноша, рыжий-рыжий, широко улыбнулся, смахнув тугие кудри со лба, и поинтересовался, все ли в порядке. Асин хватило сил лишь кивнуть и коснуться своих щек ладонями. Ей было холодно – и кожа покрывалась мурашками. Она озиралась, но не могла найти места, где спрятаться от любопытных глаз. С ней хотели говорить, будто она и правда гостья. Она же хотела проснуться дома, обнаружить на полу упавшее одеяло, поднять его и поплотнее укутаться. Но, сколько она ни моргала, ни терла слезящиеся глаза, «Небокрушитель» не пропадал.
– Держите, – раздался за спиной голос Альвара, и на плечи лег его плащ, теплый и тяжелый. – И я бы предложил вам присесть. Боюсь, как бы вы вновь не упали.
Асин молча согласилась. Но вместо того, чтобы найти укромное место, оградив себя от возможности случайно свалиться с «Небокрушителя» в спокойный океан, она села на фальшборт. Она уже тонула, и в какой-то момент ей стало совсем не страшно. Вода будто обнимала ее, забирая с заботой любящей матери весь ужас, а с ним – и мысли. Асин представила даже, как плывут, затягивая свою песню, большие киты, ударяясь о борт плавниками-веслами, и она, закрыв глаза, откидывается назад. Платье красиво трепещет на ветру, а волосы обращаются облаком. И нет больше Асин-искры, Асин-аномалии.
– Все в порядке? – спросил Альвар, коснувшись ее ладони. Вальцер стоял за его спиной, снимая с запястья насквозь промокшую ткань.
– Нет, – честно ответила Асин, переведя взгляд с него на нос «Небокрушителя».
Она подумала, что «в порядке» – это спать на сене, когда вокруг носятся собаки, это толстый кот, с неохотой взбирающийся на деревянный приступок, это папа, мнущий тесто, которое вечно липнет к рукам. Но вокруг не было ничего привычного, дарящего покой. Лишь чужой корабль, чужие запахи, чужие люди. И Вальцер, напоминавший скорее о том, как сильно все изменилось.
Глядя на его запястье, Асин потянулась к кружевным оборкам платья – оторвать, распрямить, обмотать, – но он жестом отказался от помощи. Голубая нить расползлась, печально и осуждающе повиснув, а вместе с ней покачивалась на ветру и полоска ткани, напоминавшая волну. Асин было жалко – себя и наряд, подаренный отцом, – а еще, совсем немного, она злилась на мать. Ведь именно из-за нее Асин родилась такой. Аномалией, искрой, шумом – кем угодно, но не человеком.
С ней и правда вечно все идет не так. И дело даже не в просыпавшихся аномалиях, которые явно реагировали на сильный шум. Она расстроила папу. Она разбудила кошек. Из-за нее разлучили Вальцера и Мирру. А Вальдекриз…
– Твой дружок чрезмерно болтлив, – сказал Вальцер, ковыряя запекшуюся кровь прямо рядом с костяшкой, – но он не стал бы подставлять тебя.
– Вы были единственной темой, которую он не поднимал. Даже с теми, с кем общался, – подтвердил Альвар. – Но, если вы не знали – а вы, скорее всего, знали, – он не совсем человек. Он ближе к образцам, чем к нам.
И это «нам» прозвучало так фальшиво, так скрипнуло песком на зубах, что Асин поежилась. Альвар говорил о себе, Вальцере, команде «Небокрушителя», но точно не о ней.
– Хватит, – тихо попросила она, покачав головой. Но Альвар и не думал останавливаться.
– К образцам постоянно бегал молодой механик. Мастер устал отчитывать его за это. А мне, знаете ли, стало любопытно. Удивительно, но человек, вы не поверите, Асин, может влюбиться в машину! – Альвара, кажется, действительно восхищала эта мысль. – А машине может стать интересен человек.
– Это подло, – выдохнула Асин, а губы растянулись в нервной улыбке. Она не могла поверить не в то, что человек влюбился в машину, а в то, что другой человек захотел этим воспользоваться.
– Все было вполне честно. Мы позволяли ему видеться с образцами в свободное время. А за это он докладывал нам все, что разузнал. И что, конечно же, не касалось их личных отношений. Так мы узнали истинный возраст вашего напарника. Поняв это, мы решили изучить его. Более понятного, чем образцы. Он не впадал в спячку на долгие годы. Он помнит оба мира – старый и новый – и ест нашу еду. Демоны бездны, да у него даже идет кровь, – усмехнулся Альвар, и, когда Асин посмотрела на него, глаза его восторженно сверкнули. Как у мальчишки, получившего новую механическую игрушку, которую он, желая понять, распотрошил на полу собственной комнаты. – Представляете? Его внутренние органы почти неотличимы от наших, только изнашиваются медленнее. Непостижимо, – пробормотал он. – Это непостижимо, Асин. Да если мы поймем, как он стал таким, мы сможем потягаться с самой смертью. Разве это не прекрасно?
– Нет, – резко сказала она и потянулась к ушам, желая их закрыть, но ладони задрожали, не пройдя и половину пути.
Она вспомнила мать – пугающую незнакомку, желавшую обмануть смерть. Наверное, она была так же безумна, раз решила оставить вместо себя маленькую искорку, петельку по имени Асин, к которой всегда могла вернуться, обратив вспять такую сложную вещь, как время.
– А потом он заговорил. И это больше напоминало бред. О болезни Циэль и о Бесконечной Башне. О солнце внутри. И о вас, Асин. А вернее – с вами. Кажется, вы – придуманная вы – даже отвечали ему. И пока образцы пытались припугнуть нас, узнав о его судьбе и поняв, видимо, что все случилось из-за них, он продолжал говорить. Больше, чаще. Я думал, это любовь, – пробормотал Альвар и затем повторил это слово тверже, будто так оно зазвучало бы иначе: – Любовь. Но нет. Творцы не любят рассыпающийся образ, который пытаются поймать; голодные не любят миску горячей каши, увиденную на чужом столе; прозревшие не любят впервые увиденный росчерк настоящего, а не описанного им неба. Они жадно хотят обладать, не слишком задумываясь – почему.
– Обладать? – спросила Асин, не до конца понимая, что говорит: все ее мысли занимали размышления Альвара об изучении чужих внутренностей. Вновь к горлу подступила тошнота, и Асин провела по нему пальцами, слегка надавив.
– Вы сможете жить без него, а вот он считает, что без вас не протянет долго. Поверьте. – Альвар приложил ладонь к груди, явно не собираясь больше затрагивать отношение Вальдекриза к Асин. Неужели после всего случившегося для него осталось хоть что-то неприкосновенное? Тем более человеческие чувства. – Пока мы изучали его, он говорил. Поначалу мы даже не прислушивались. Пока речь не зашла о природе аномалий – о том, как они рождаются и умирают, подобно звездам. И мы приставили к нему хрониста.
Асин вспомнила рассказы Вальдекриза о вредном старике, любившем с ним поспорить. Но она даже не улыбнулась, подумав о том, как хронист подвергал сомнению каждую сказанную Вальдекризом фразу. Зато представила себя вновь берущей его за руку, больше не теплую. Горло сдавило, стянуло туго скрученной веревкой. Но слез не было. Они остались где-то внутри Асин, образуя совсем крошечный океан. Возможно, в нем даже жили киты – в районе ее желудка затягивая свои печальные песни.