Быстрее молнии он метнулся в отдел, на его счастье начальник отдела был на месте.
Начальник был тертый калач, мужик знающий, спокойный и рассудительный.
Выслушав сбивчивый рассказ подчиненного, он посоветовал ему опомнится, почитать сводки и не маятся херней. Однако наш контрик не унимался, начальнику отдела все равно надо было в разведбат по каким-то своим делам и он, сделав вид что поверил особисту, решил проехаться с ним. По дороге они встретили бригадного замполита, который тоже направлялся к разведчикам, так сказать, поддержать моральный дух и спросить, есть ли чего интересного в трофеях. К КПП разведбата подъехало два УАЗика, и полковники степенно пошли вдоль палаток. Вел их капитан-особист, указывая карающей дланью дорогу. Подошли к расположению десантников.
— Где ротный? — вопрошал замполит у дневального.
— Так, товарищ полковник, он только что с выхода, на хоздворе нашего «Басаева» режет, — отвечал бесхитростный дневальный.
— БАСАЕВА? РЕЖЕТ? — ужаснулся замполит.
— ЧТО Я ГОВОРИЛ! — торжествовал капитан-контрразведчик, — поспешим, пока он его совсем того, не зарезал.
— Б…ь, что здесь творится, — недоумевал полковник-особист.
На хоздворе ротный, напевая под нос «Где же ты бродишь, мальчик бродяга» колотил ногой по дощатой загородке, крутил в руках огромный тесак и иногда приговаривал:
— Вылазь Шамиль, вылазь сладкий, час расплаты наступил.
— Отставить, ротный! — на бегу закричал контрразведчик-капитан и попытался заученным движением выдернуть из кобуры пистолет, но так как по прибытию он оружие не получил (не успел) а получил радиостанцию «Алинка», он выдернул ее из чехла и направил на ротного антенну.
— Стоять, — вопил он, — отойти от загородки, руки за голову, лицом на землю.
— Пшел на хер, — спокойно ответил ротный и от загородки не отошел.
Особист прикусил язык, так как его непонятно быстро и практически мгновенно окружили офицеры и бойцы разведдесантной роты, которые улыбались мужественно и по «доброму».
— Ротный, что у тебя там, в загородке? — спросил подбежавший и утиравший пот со лба замполит.
— Да не что, а кто, — ответил недоумевающий ротный.
— КТО У ТЕБЯ ТАМ?
— Да свинья у меня там, товарищ полковник.
— А у меня есть сведения, что у вас там Ш-шамиль Басаев, международный террорист!
— Да какой же он террорист? Так, хулиганил иногда, но не более!
— Так у тебя там, правда, БАСАЕВ?!
— Ну да, — недоуменно ответил ротный.
— А зачем ты его в свинарник? Он хоть и террорист, но мусульманин. Ведь так нельзя!
— Наш Шамиль мусульманин? — удивился ротный, — Когда он успел то? Мы его кастрировали только, а обрезание не делали.
— Вы его пытали, — ахнул замполит.
Капитан-особист нежился в лучах славы и сгорал от нетерпения, ему хотелось увидеть живого Шамиля Басаева. Тут подоспел полковник-контрразведчик и разрешил все споры.
— Ротный, да покажи ты им, что у тебя в загоне!
Ротный пожал плечами и распахнул дверь загона. Кабан, поняв что его все равно грохнут и хранивший до этого героическое молчание, истерически завизжал и перебирая мощными ногами ринулся из загона. Однако ротный был наготове, он успел схватить обнаглевшую тварь за ухо, развернуть его на бегу и всадить нож под левую лопатку.
Кабан Басаев затухающим взором обвел окружавшую загон толпу, укоризненно глянул на бледнеющего капитана-особиста, на рыдающего от смеха полковника-особиста, на открывшего рот замполита. «С-С-С-С-СУ-У-УКИ-И-И…» — провизжал он на своем поросячьем и гордо вскинув башку, помер.
ПРАВИЛА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ОФИЦЕРОВ
Разведдесантный ротный и его заместитель по ВДП сидели в своей ВИП-палатке, ели водку и играли на Сеге-мега-Драйв в «Мортал-Комбат». На улице было слякотно и просто мерзко. Ротный, наверное сотый раз, побил своим Лю Кэнгом замовскую Соню и решил выйти на улицу, может отлить, а может ещё зачем. Вернулся он через две недели, продрогший, обросший щетиной, злобно чертыхающийся в ментовском «шуршуне» и с огромным рюкзачищем за спиной. В палатке было чисто убрано, трофейные паркетные полы блистали, печка «солярис» жарко гудела. Сега стояла на паузе, как раз на том моменте, когда ротный выходил на улицу, зама в палатке не было.
— Отсто-о-о-о-ой! — заорал ротный, — Оо-отстой, ты где, скотина подлая?!
«Отстоем» назывался ротный писарь, он же по совместительству «палаточный» и личный повар ротного, худосочный младший сержант, разительно напоминавший героя с одноименной «погремухой» из фильма «Горячие головы». «Отстой» материализовался достаточно быстро, близоруко прищурился, его сенсоры опознали ротного и младшой сержант, утирая скупую слезу, нахлынувшую от умиления при виде ротного, молвил:
— Товарищ старший лейтенант, вы вернулись?
— Ага, вернулся, а где мой зам?
— Так, а я не знаю, вы ж меня тогда на Ханкалу услали.
— А замполит где? Где взводники? Где старшина? Где рота вся?
— Нету никого, все куда-то пропали, я ж поехал с медиками, а когда вернулся, в роте вообще никого. Только я, банщик наш и пару калек в палатках.
— Так, мля, давай баню и жрать готовь: картошечки там, мяска пожарь. У нас там как с запасами?
— ОК, — ответил «Отстой» и развил бурную деятельность.
Ротный поплелся к комбату. Комбат сидел у себя в штабной палатке и от скуки палил из АПСа по крысам.
— Товарищ подполковник, я прибыл! — отрапортовал ротный.
— А-а, ну как съездил?
— Зае…сь!
— Ну иди отдыхай, а твоя ротушка убыла по распоряжению ОГВ(С) в Шатойский район, отдохнешь и завтра к ним, вертушка туда где-то в часиков двенадцать будет.
Недоумевающий ротный поплелся в палатку, пиная по дороге комки грязи и попадавшихся на встречу бойцов.
Перед тем как выйти в слякотный ноябрь 95 года из своей комфортабельной палатки, ротный напялил на ноги резиновые бахилы и нырнул наружу. Сквозь мерзкий дождик он увидел грязнючий БТР, въезжающий на площадку для машин перед штабом батальона.
«Чё за черти?», — подумал ротный и заинтересованный погарцевал к штабу. Черти оказались какими-то чувашскими ОМОНовцами, приехавшими непонятно откуда и непонятно зачем. Пьяненький командир ОМОНА уже вовсю обнимался с не менее адекватным комбатом. Ротный из восклицаний понял, что ОМОНовец и разведывательный комбат когда-то вместе, гоняли душьё по Афгану и «крыши» данных офицеров до сих пор гуляют где-то по перевалу Саланг. Тут бы командиру роты ретироваться, но он застрял в грязевой промоине и пока вытаскивал ногу, а потом сапог, был замечен и опознан бдительным комбатом, вследствие чего немедленно призван к комбатовской ноге.
— Др-рух-х-х! — возопил комбат, — слушай задачу!
— Ага, — сделал обманно радостный вид ротный командир.
— Садись, сейчас с ребятами на БТР, и покажи им дорогу до Владикавказа, а то они малость того, подзаблудились, помоги им там, потом через Моздок вернешься с нашей колонной.
«Ни х…во девки пляшут», — подумал ротный.
— Товарищ подполковник, разрешите в палатку зайти, замам задачи поставить и одеться-вооружится?
— Не-е-е-е-ет, вперед на БТР.
Ротный чертыхнулся и поплелся на БТР, зыркая по сторонам и надеясь выцепить какого-нибудь своего бойца, чтобы послать за оружием и сносной одежонкой. Фиг там, никого не попалось. Через тридцать минут они проезжали Чернореченский блок-пост, нахохлившийся ротный сидел на командирском месте, давал указания водителю, жевал бутерброд с салом и прихлебывал водку из горлышка. Чуваши-омоновцы радостно горланили песни и мирно постреливали по бутылям с бензином, стоявшим вдоль дороги. Продавцы суррогата с надписями «чистейший 92 из России», громко матерились им вслед и показывали факи. В районе Шаами-Юрта ОМОНовский БТР на всем скаку сбил коровенку, которая попыталась нагло забодать бронетранспортер. Водила открыл пасть и успел молвить только:
— Ого, бля!
Корова, подброшенная в воздух взметнулась метра на три и с криком «Йо-хо-хо!», грохнулась на башку незадачливому водятлу. При этом коровенка сбила с брони еще трех ОМОНовцев. Командующий отрядом милиции особого назначения приказал открыть огонь, причем цели и секторы обстрела не указал. Провоевали минимум минут пятнадцать. Ротный залез в башню, помог наводчику зарядить КПВТ и сразу же устранить утыкание патрона. Потом опомнились и начали считать потери. Водятел от столкновения своей маковки с коровенкой получил компрессионный перелом шейных позвонков, шея его стремительно опухала, и он только покряхтывал и вращал глазищами. Сброшенные с брони отделались ушибами и переломами ребер, плюс у одного ОМОНовца титановая сфера получила сотрясение мозга. Распуганный мирняк начал собираться стремительно, словно селевой поток. Послышались вопли женщин, оплакивающих бесчинствования врагов-федералов, ни за что растерзавших несчастную корову. Ситуация складывалась аховая.
Запасной водила в комплект ЗИП БТРа не входил, нужного специалиста не нашлось, поэтому разведдесантный ротный сам быстренько прыгнул за штурвал и дал по газам.
Так они неслись до самого Ачхойского поста. В районе Самашкинского леса злобные боевички из формирования какого-то полевого командира (то ли Ушата Помоева, то ли Рыдвана Навозова), пытавшиеся провести ДТА на маршрутах следования колонн Федеральных войск, увидев мчавшийся БТР, на носу которого возлегала корова, открыли рот. Какой-то ОМОНовец вышвырнул пустую бутылку водки, которая попала в шапку-пуштунку главному подрывнику, тот перепутал проводки и подорвался сам, не успев крикнуть «Аллах Акбар». В Ачхое перевязались, перезарядились, съели по шашлыку, выпили еще водки и подарили друзьям корову. Собратья-омоновцы помахали отъезжающему БТРу сферами и принялись тормозить всех проезжающих через блок, приговаривая и жутко кокетничая:
— Ма-а-асковский Амо-о-о-ончик, ручки на капотик.
Испуганные мирные жители тоже кокетничали и засовывали в документы различные купюры, в общем все как всегда.