Так, ага, значится, если кто-то спит с головой накрывшись, полковник срывает одеяло и смотрит: имитация это или нет, а если… спит с головой накрывшись, но сразу видно, что это курсант? Как это сделать? Как, как, надо выставит часть тела на показ! А часть тела у меня как раз есть! Валяется на дальних полках в каптерке вот уже два года.
Я метнулся к себе и вытащил восковую ногу на божий свет и внимательно её рассмотрел: нога как нога, размера сорок два, где-то, в меру волосатая. К Вовкиной «кукле» была приделана нога женщины-обезьяны. Волосатая конечность столь гармонично вписалась в иллюзию присутствия курсанта Степного под одеялом, что никто бы и не подумал, что это лишь муляж. Спит себе курсант накрывшись с головой, только вот ногу свою волосатую и не эротичную выставил.
Вот и звонок в дверь, и, громко стуча подковами на своих фирменных глаженных сапогах, иду открывать дверь. Пялюсь в глазок, дежурный отошел от глазка, чтобы его не было видно.
— Кто!? — ору я
В ответ молчание.
— Кто!? — повторяюсь.
— Дежурный по училищу, — снисходит до ответа полковник.
— Встаньте перед глазком!
Дежурный встал перед глазком. Я заценил его значок, полковничьи погоны, отпер двери и громко представился. Полковник поморщился от моего ора и отодвинув меня ринулся во внутрь казармы. Сперва он посетил туалет, где спугнул с унитаза Эдика Ворошилова, который мирно посапывал, держа в руках наставление по АГС-17, потом решительно потребовал открыть каптерки. Он мне рассказал, что в соседних ротах при проверке он в каптерке обнаружил девиц легкого поведения и курсантов в состоянии легкого недоперепития.
«Мэда, — подумал я, — идиоты, ей богу, служба оповещения абсолютно не налажена».
В каптерках дежурный ничего не обнаружил, в моей каптерке он обнаружил на столе журнал по психологии, который кто-то когда-то слямзил и за ненадобностью припер мне в каптерку. Полковник, как хищник, схватил журнал и пролистав его прищелкнул языком.
— Ух ты, интересуетесь, товарищ сержант?
— Так точно, — бодро ответил я, хотя психология меня интересовала лишь в той степени, когда надо было сдать что-то недостающее на склад и замутить мозги очередному преподу. Полковник начал мне задавать какие-то албанские вопросы, я начал давать такие же ответы.
Поняв, что могу проколоться, я предложил дежурному чайку-кофейку, он с радостью согласился. Пока готовился кофе, я столько узнал о непознанных тайнах человеческого мозга… у-у-у-у-у-у-у-у, меня аж жуть начала пробирать. Замутив мне голову окончательно, полковник-психолог ринулся в расположение проверять личный состав, я плелся сзади, держа в руках листочек с расходом. Пару раз он откидывал одеяла и убеждался, что тела курсантов в спящем состоянии находятся на месте. По мере приближения к кровати Степного меня начал пробирать озноб, однако полковник прошел мимо и посчитал Вовкину «куклу» за полноценного курсанта. Фу-у-у-у, вроде бы пронесло, все обошлось.
Дежурный был доволен и вроде бы собрался уходить, но напоследок пересчитал личный состав еще раз и гаденько ухмыляясь со словами: «Эй, курсант, спрячь ногу», — дернул восковую конечность.
У меня внутри все оборвалось. В ту же секунду раздался истошный вопль.
— А-А-А-А-А-А-А! — орал полковник, сжимая в руках конечность, — НОГА, НОГА, я её оторвал!
— Товарищ полковник, бросьте! — заорал я.
— Я оторвал курсанту ногу! — бился в истерике дежурный, — откинь одеяло, глянь, что с ним?! Я не смогу этого вынести.
Я откинул одеяло, дежурный, бросив ногу на кровать, отвернулся, сдерживая рвущийся наружу вопль.
— Пипец, — сказал я, думая что психолог понял нашу аферу и просто прикалывается над нами.
Дежурный всхлипнул и понесся в сторону туалета, по пути снеся с тумбочки дневального, я понесся за обезумевшим полковником, проклиная науку психологию и все тайны непознанного человеческого мозга. Полковник-психолог самым препохабнейшим образом блевал в унитаз.
— Срочно в санчасть, дежурного фельдшера сюда, — всхлипывая произнес он, — я жду-у-у-у.
Дневальный бодрым соколом ринулся за дежурным врачом, полковник принялся приводить себя в порядок. Я ломанулся в располагу, сгребя всю куклу с кровати зашвырнул тряпье в каптерку подальше, быстро разбудил самого понятливого курсанта из дальних рядов и переложил его на Вовкину кровать, подменщик повозмущался, но все таки улегся и картинно выставил из-под одеяла свою отнюдь не модельную конечность. Прибежал дневальный с дежурным фельдшером Александрой Степановной, женщиной исключительных габаритов и весьма скудными познаниями в медицине, поговаривают, что она выслужилась до фельдшера из уборщиц в санчасти и пользует всех исключительно фурацилином.
— Кому здесь плохо! — пробасила она, входя в туалет.
— Мне-е-е-е, — проблеял полковник
— Пили, товарищ полковник? — вопросила Степановна.
— Не-е-е-ет, да нет, постойте, это не мне плохо, я тут нечаянно курсанту ногу оторвал.
— Так, что вы пили? — спокойно отреагировала фельдшерица,
При этом она посмотрела на меня, я переглянулся с дневальным, мы оба пожали плечами.
— Пойдемте, я покажу, — всхлипнул полковник.
Мы стройной шеренгой двинулись вглубь расположения. Дежурный на цыпочках подошел к кровати, мы сгрудились вокруг него.
— В-в-вот эта нога, — промолвил он тихо и печально, потом зажмурившись дернул конечность. На кровати зашевелилось сонное курсантское тело которое изрекло:
— Бля, кончайте херней страдать, скока можно за ноги дергать.
Ошалевший дежурный взвизгнул и готов был упасть в обморок, но мы со Степановной подхватили его под руки и под командованием фельдшерицы оттащили полковника в санчасть. Там ему накапали каких-то капель, посоветовали не пить алкоголь в наряде итд, итп. Я под шумок вернулся в роту, товарищ курсант Степной уже находился на месте и откупался от возмущающейся общественности пивом и сникерсами. Разогнав всю кодлу по кроватям я еще раз проверил расход и стал ждать продолжения комедии «НЕПОЗНАННЫЕ ТАЙНЫ МОЗГА ПОЛКОВНИКОВ-ПСИХОЛОГОВ СТОЯЩИХ В НАРЯДЕ». Однако полковник не появился, а позвонил мне уже с дежурки и сказал, что придет разобраться с нами поближе к утру. Время было море, поэтому мы с дневальными продумали тактику поведения на пристрастном допросе и занялись своими делами. Хорошее настроение вновь вернулось ко мне и я продолжил создание «Лехи-2». Чучел получался весьма недурственный, с помощью опилок я ему сделал рельефную мускулатуру, пришил к штанишкам носки, обул его в драные берцы, кисти рук сообразил из дешевых китайских перчаток. Немного пришлось позаморачиватся с головой, и я пожалел, что два года назад у женщины-обезьяны вместе с ногой не отвалилась башка. Голову мы ему все-таки соорудили, правда вместо носа получился какой-то свинский пятак, но я уже плюнул на эстетичность, и самым зверским образом разрисовал ему харю. Так как опилки были сыроваты и «Леха» получился весьма тяжелым, да плюс еще краска на монстороподобной морде не высохла, я решил его просушить. Пришлось раздвинуть в зале для построений железную конструкцию, совмещавшую в себе и турник и брусья, и на ней аккуратненько за шейку подвесить нового «рукопашника». Я потом часто задавал себе вопрос: на хрена я это сделал?
Как вы думаете, что было в пять утра? Пришел опять полковник-психолог и начал считать личный состав при этом подозрительно косясь на меня. Люди все были на месте, тютелька в тютельку, и ни хрена тут не попишешь, а дальше дежурный, проходя через зал для построений и только открыв рот, чтобы задать мне каверзный вопрос по поводу предыдущего происшествия, уткнулся головой в коленки мирно висящего «Лехи». На этот раз он не вскрикнул, он просто взвыл и подхватил чучело под коленки и попытался приподнять его выше.
— Костя! — заорал я дневальному. — Бегом за Степановной!
Костик в момент обезумел и пулей метнулся в санчасть.
Полковник судорожно сжимал коленки чучела и пытался приподнять его.
— Ку-у-у-урса-а-ант повесился! — вопил он. — Снимайте, снимайте быстрее!
Я начал беспросветно тупить:
— Какой курсант, товарищ полковник?
— Да вот же он, помогай, сержант!
— Да какой, нафих, курсант!? Он же это, э-э-э, чучело!
— Ах, для вас чучело! А для меня — живой человек, повесился во время моего наряда! — уже в полуобмороке визжал психолог и пытался схватить опилочного «Леху» за задницу.
Чучел апатично размахивал камуфлированными руками и не издавал ни звука. До меня дошло, что дежурный попутал чучело с курсантом и поэтому яростно его спасает. А еще до меня дошло, что через три минуты яростный полковник порвет «Лехк» на лоскуты.
— Бросьте его, он не повесился, я его сам повесил, — брякнул я не подумавши.
— Преступник, Вы — преступник! За что вы его, за что!? — орал полковник, перебудивший своими воплями половину роты.
— Так, это, что бы подсушился! Ну, чтобы высох!
— А-А-А-А-А! — заорал полковник. — Убийцы, вы все сядете!
— Так он же опилочный, — оправдывался я.
Тут забежала мощная и загадочная Степановна и застала тот момент, когда полковнику все таки удалось порвать «Леху» пополам, и он стоял под дождем полусырых опилок, похожий на заснеженную елку, нижнюю часть туловища чучела он крепко прижимал к груди и судорожно открывал рот.
— Все таки пили, товарищ полковник, — покачала головой фельдшерица.
Я выделил ей двоих справных курсантов для сопровождения ополоумевшего дежурного в санчасть. Полковника с наряда сняли и отправили в больницу, в училище он вернулся через месяц тихий и скромный, дежурным по училищу он больше никогда не заступал, нашу роту он просто боялся до истерики. Все курсанты, спалившиеся в ту памятную ночь с самоходами, пьянками и девицами в каптерке, были очень довольны.
Нового «Леху» я восстановил на следующий день, ради чего не пожалел денег из собственного кармана — съездил на рынок, купил маску Фредди Крюгера и сделал ему симпатичную мордаху, в которую от всей души можно было залепить с руки, али с ноги, а то и с двух. А я так и с трех ног ему заряжал.