Его глаза, прятавшиеся за седыми кустистыми бровями, вдруг обрели навсегда казалось потерянный цвет, став пронзительно синими.
– Да-а-а, дела-а-а… – протянул он, пристально оглядывая меня с ног до головы. – Никогда еще такого не видел. Сказал бы кто-нибудь – не поверил.
– Что? Что с ним такое? Да не молчи ты, дедушка! Он умирает? – встревоженной пичугой подлетела Асмир.
– Нет. Пока, нет. Я уж решил, будто у меня не ладно с глазами. Вот гляжу на него и вижу не одного Велеслава, а сразу двух. И коли первый спит, убаюканный сонным зельем, то второй… Вот почему ты не смог остановить кровь, ты просто не знал как.
Тут я впервые порадовался, что сил у меня не осталось даже на разговоры. Иначе как бы смог объяснить произошедшее? Сам ведь так ничего и не понял.
А Мураш все зыркал на меня и молча шевелил сухими старческими губами. Потом встал, принес сосновую ветку, запалил от очага и принялся быстро размахивать надо мной, очевидно, решив потягаться в скорости с вертолетным винтом. Звуки, которые он при этом издавал, напоминали одновременно шипение разъяренных обитателей серпентария и утробное завывание стаи голодающих волков. Бледная Асмир, ничего не понимая, забилась в самый дальний угол, и невидимая в темноте шептала что-то на своем языке. Может быть молилась.
Казалось попытка экзорцизма, которую предпринял старый волхв, должна была вызвать у меня обычную в таких случаях реакцию, а именно приступ жизнерадостного веселья. Но… Но вместо этого с каждым его взмахом, каждым вскриком, по спине моей пробегали противные мурашки. Что-то тяжело навалилось на грудь, так, что дышать стало практически невозможно, а перед глазами мелькали, как кадры анимационного кино, фрагменты моей тридцативосьмилетней биографии. Наконец, все закончилось. Мураш отложил почти полностью сгоревшую ветку, и тяжело опустился на лавку рядом со мной. Стало очень тихо.
– Как он? – высунулась из угла не на шутку перепуганная девушка.
– Авось выдюжит. Я-то поначалу решил, будто в тело Велеслава вселился дух бесприютный, али еще какая нечисть. Только после всего, что я сделал, он бы уже давно убрался. А их как было двое, так и осталось. И второй, слишком смахивает на первого. Нет. Не понимаю. Не встречалось такого на моем, ох, и долгом веку… Одно средство теперь осталось. Самого Велеса просить. Потому как вижу, через пришельца этого жизнь Велеслава утекает.
Я хотел было возразить: ничего через меня не утекает. Мы с Велеславом очень даже хорошо уживаемся. Но накатила такая слабость, что держать глаза открытыми и то стало невмоготу. Может и прав старик… Может это из-за меня Велеславу так не повезло. Хотя с другой стороны, где бы он теперь был, если б не я? С содранной шкурой по реке сплавлялся?
– Вот что, девонька, – решился, наконец, Мураш. – Придется нам сейчас идти в святилище. Подмогу для Велеслава испрашивать. Тут то ты и потребуешься.
– Я готова! – мрачно и торжественно провозгласила Асмир, ни дать, ни взять, собравшись на заклание. – Я у него в долгу и с радостью расплачусь своею жизнью.
Ну, вот! Похоже, девчонка решила, что ее нужно принести в жертву ради моего спасения. Как будто она забыла, что долг свой успела вернуть уже трижды!
– Что ты, дитятко! Не нужна Велесу твоя жизнь к ногам идола брошенная. Ты ему еще живая пригодишься. Он ведь не просто так тебя пропустил. Глянулась ты ему чем-то. А жертвы он от меня и так получает: хмельное пиво да добрый квас, шерсть да мех звериный. Однако, может ты и права. Твоя жертва все ж была бы верней. Только, что с тебя взять? Охотиться в лесу ты не великая мастерица, да еще ночью. Квас и пиво сварить не успеешь. Идти уже теперь надобно…
– А чем еще жертвуют Велесу? – спросила поникшая Асмир.
– Чем, чем… Медью еще, как богу достатка…
– Есть! Есть у меня медь! – несносная девчонка завопила так, что у меня на какое-то время заложило уши.
Асмир одним завораживающим движением, выхватила из сапога свой бронзовый кинжал. Вычурный медный узор на рукояти и клинке заиграл в отсветах пламени не хуже золота.
– Вот! – Она торжественно подняла клинок на ладонях до уровня глаз. – Это самое дорогое, что у меня есть. И им я тоже обязана Велеславу. Да не отвергнет Велес моей жертвы!
Боже мой, каким старым я почувствовал себя в этот момент! – такое чистое яркое чувство просвечивало в каждом ее порыве. Так не умею. Не умел никогда, даже в юности… И вряд ли уже сподоблюсь. Защищаясь от нашего не самого совершенного мира, я оброс иронией и сарказмом, словно бронированной чешуей, и что бы вот так меня пронять нужно поистине нечто особенное. Юношеский максимализм Асмир был чем-то сродни шаровой молнии – прекрасен, непредсказуем и до чертиков опасен. Разогнать царящую вокруг темноту яркой вспышкой взрыва, свершить деяние достойное памяти ее воинственных прапрабабок и… Как это у Цветаевой «…и дай мне смерть в семнадцать лет»?
Но, похоже, подвиг по расписанию откладывался на неопределенное время. Если не считать подвигом то, что подхватили они меня вдвоем с Мурашом под белы ручки и потащили к выходу. Дождь немилосердно хлестал раскисшую землю, наводя на мысли о библейском потопе. Покидать натопленное помещение мне совсем не улыбалось, но моим мнением интересовались в последнюю очередь. Тем более, если учесть, что высказать его у меня уже не было ни сил, ни желания. Мое воображение рисовало картины одну чудней другой. Казалось, из-за каждого дерева за нами следят внимательные холодные глаза, а в свисте ветра, расшалившегося в верхушках корабельных сосен, мне слышался непонятный, но настойчивый призыв.
– Далеко еще? – тяжело дыша, спросила Асмир.
– Нет, теперь на спуск пойдем, а там рукой подать, – пропыхтел в ответ старик.
Раньше я всегда думал, что святилища должны быть на возвышенностях. Чтобы каждый мог увидеть издалека. Но память Велеслава, изредка подкидывающая мне информацию, даже без его участия, подсказала, что Велесу, напротив, поклонялись в низинах. Чем ниже, тем лучше. Сейчас я все увижу своими глазами, если сумею удержать их открытыми.
– Пришли, – перевел дух волхв, и, оставив меня на попечение Асмир, направился в темноту, вовсю перешептывающуюся бесплотными голосами. Зато поддерживающая мою голову девушка, при всей своей словоохотливости, не проронила ни единого слова, видимо, преисполнившись важности момента. Вскоре впереди загорелись факелы, расположенные правильным полукругом, и вернувшийся Мураш, со скрипом принял на себя груз моего негнущегося тела. Асмир помогала, как могла.
Последние шаги дались нам с превеликим трудом. Когда же меня уложили на неясно откуда взявшиеся сухие еловые лапы, я еле разлепил непослушные веки. Прямо надо мной нависал деревянный идол примерно трехметровой высоты. Велес был изображен в виде старика с бородатым морщинистым лицом, в правой руке которого ясно просматривался резной человеческий череп. Голову его венчали огромные рога, что предавало Велесу некое сходство с хрестоматийным Сатаной. Рога были настоящие, но вот какому животному они принадлежали при жизни, я определить не смог.
Пламя плясало под порывами ветра и зыбкие тени пробегали по резному лицу бога, от чего казалась, что он то грозно хмурится, то подбадривающе мне улыбается. Мураш встал между ним и мной, трижды низко поклонился, и опустился на колени. Потом обхватил руками основание идола, прижавшись лбом к его ногам. Потекли томительные минуты. Теперь, чтобы открывать глаза мне требовалось гораздо больше усилий, я засыпал. И если бы не ощущал на своем лбу нежные прикосновения тонких девичьих пальчиков, то давно бы плюнул на все и отчалил от этого негостеприимного берега в призрачной лодке молчаливого Харона.
– Подойди сюда Асмир. – голос старика удивительным образом обрел властные ноты. Такому невозможно было отказать. К тому же Асмир отказываться совсем не собиралась. Она отняла от меня руки и устремилась к идолу, натянутая как тетива.
– Повторяй за мной: Велесу скотьему богу и подателю богатств, посмертному судье и прижизненному испытателю жертвую от чистого сердца, и прошу: яви свою благосклонность Велеславу сыну Ратбора. Дозволь стать сосудом силы твоей, дабы исцелить тело его и душу.
Тонкий девический голосок вторил старческому тенору, сплетясь с ним в удивительный гимн. Даже стон терзаемых ветром деревьев гармонично им аккомпанировал. Дальше у меня, видимо, уже начались галлюцинации. Я увидел, как радужные переливчатые круги охватили горящие факелы, а рога кумира засветились призрачным голубоватым светом. Резные глаза Велеса странным образом казались теперь живыми, обычными человеческими глазами. Жутковатое зрелище – прозревший шедевр резьбы по дереву. Бог смотрел на меня не с осуждением, нет. Скорее с сожалением. Так отец смотрит на сына, на которого возлагал большие надежды, а упрямый отпрыск отказался идти по родительским стопам.
К леденящему холоду, что циркулировал во мне, прибавилось щекочущее покалывание. Как будто умудрился отлежать разом все тело. Спать уже не хотелось, и я снова переключил свое внимание на Мураша с девушкой. Оказывается, они достаточно долго кружили возле идола и меня, выписывая замысловатые восьмерки. Затем Асмир поднесла кинжал к губам, проникновенно поцеловала холодную бронзу и с поклоном положила к ногам Велеса. Мураш еще раз провел ее кругом, бормоча что-то себе под нос, и, встав напротив идола, трижды поклонился до земли. Как только старика радикулит не замучил от таких упражнений! Асмир в точности повторила все его движения и вопросительно взглянула на волхва.
– Все. Что было в человеческих силах мы исполнили. Пора возвращаться, – подвел итоги Мураш.
И меня как бесчувственный манекен потащили обратно. На пол пути к избушке сопящая под моей правой рукой Асмир совсем выбилась из сил. Я еще в капище заметил, что ее шатает от усталости. Хотя казалось с чего бы? Ну, поскакала вокруг столба резного, покружилась… Для нее это семечки. А вот поди ж ты, скоро саму на руках нести придется. Об увиденном в святилище, я старался не вспоминать. Мало ли что может пригрезиться мужику, потерявшему два литра крови.