Серые жабы насторожённо переглянулись. Их складчатые шеи надулись. Самая большая жаба, мутно-зелёная, будто по края была налита тёмной водой, кивнула с важным видом и что-то глухо пробормотала.
– У меня только маленький домик и маргаритки… – грустно сказал Лесной Гном. – Конечно, это совсем не то, что братья, но я так люблю свой домик. Девочка-которую-я-не-вижу, я так бы хотел тебя увидеть. Но это, вероятно, невозможно…
– Отчего же? Пожалуйста, господин Гном, – и Татти стянула с головы колпак-невидимку. Лесной Гном поднял повыше свой зелёный фонарик.
– Как раз такая, как я представлял себе. – Лесной Гном несколько раз кивнул головой. – Глаза зелёные… О, как много света в этих глазах… Такие милые растрёпанные кудряшки. Что ж, стань опять невидимой, и дальше, в путь…
Лесной Гном о чём-то глубоко задумался. Он шёл, тихо вздыхая, вдруг свет зелёного фонарика резко качнулся.
– Стой, стой! Берегись! – дребезжащим старческим голосом вскрикнул Лесной Гном. – Здесь пропасть, бездонная пропасть!
Маленький плоский камешек скользнул из-под ноги Татти и сорвался куда-то вниз.
– Тик-ток-ток-ток! – затихая, выстукивал камешек, отскакивая от крутых уступов.
– Ах, я глупый, старый Гном! Прожил триста лет, а то и того больше, и всё такой же рассеянный и бестолковый, – тяжело дыша, проговорил Лесной Гном, и зелёный фонарик дрогнул в его руке. – Страшно подумать, один неосторожный шаг и… Прости меня, Девочка-которую-я-не-вижу. Как жить на этом свете, когда не знаешь ничего, не знаешь, что случится с тобой через мгновение?..
– Да что вы, господин Лесной Гном, – постаралась успокоить его Татти, хотя, по правде говоря, у неё душа ушла в пятки, – всё обошлось, ну что вы так переживаете. Успокойтесь, пожалуйста.
Татти боком прошла вдоль стены мимо чёрной пропасти. Вдали мелькнул слабый прыгающий по стенам огонёк.
– Это Цеблион, – шепнул Лесной Гном, – мы его догнали. Я провёл тебя самым коротким путём. Этот путь очень опасный, но о нём никто не знает. Иди за Цеблионом, Девочка-которую-я-не-вижу. И возвращайся. Я буду ждать тебя здесь.
– Спасибо… – шепнула Татти и заторопилась за моргающим огоньком свечи.
Вслед за Цеблионом она стала подниматься по узкой каменной лестнице. Лестница обвивалась вокруг столба, как змея вокруг дерева. Наконец они остановились у какой-то запертой двери.
«Дворец – это когда много-много запертых дверей», – почему-то подумала Татти.
Татти почувствовала сильный запах ваксы.
– Эй, Начищенный Сапог, отвори дверь, я хочу поговорить с ткачами, – приказал Цеблион.
Загремели ключи. Цеблион стоял, расставив ноги, и нетерпеливо раскачивался с носка на пятку. Наконец ключ, скрипя, повернулся. Дверь отворилась. И в этот момент Татти незаметно проскочила между ногами Цеблиона прямо в комнату.
Татти увидела своих братьев.
Она тут же зажала себе ладонью рот. Ей так хотелось обнять их и закричать: «Я тут! Вот она я!» Но она только стояла и смотрела, стояла и смотрела.
Старший брат сидел около стола, положив на него свои тяжёлые, большие руки. Младший стоял рядом. Татти показалось, что они какие-то совсем не такие, как дома. Ей показалось, что старший брат стал каким-то суровым не по годам, а младший – совсем взрослым.
– Морщинки, – неслышно прошептала Татти. – Морщинки и тут, и на лбу.
Цеблион молча остановился посреди комнаты. Глаза его, не отрываясь, жадно смотрели на братьев. Губы шевелились.
«Ой, он сейчас кинется и начнёт их кусать!» – с испугом подумала Татти.
– Вот что, мои миленькие, славненькие ткачи! – сладким голосом сказал Цеблион. Он улыбнулся. Но глаза его остались такими же страшными. Улыбки не получилось. Просто человек оскалил зубы, и всё. – Невидимый эликсир готов. Теперь дело за вами. Вы должны сегодня же взяться за работу. Мне не хочется портить вам настроение всякими пыточками и другими неприятными вещами.
Старший брат медленно повернул голову и посмотрел на Цеблиона. Его взгляд был как раскалённый луч. Татти показалось, что она видит в воздухе этот взгляд. Она подумала, что Хранитель Запахов под этим взглядом сейчас завизжит, завертится на месте, задымится и сгорит. Но ничего не случилось.
Хранитель Запахов по-прежнему стоял посреди комнаты и неподвижным взглядом смотрел на братьев.
– Мы не будем работать! – резко сказал старший брат. – Мы знаем, для чего вам нужны колпаки. Они нужны вам для войны. А на свете нет ничего страшнее вашей войны…
Хранитель Запахов отвратительно захихикал.
– Ах вы мои глупенькие ткачи! – сказал он ласковым лисьим голосом. – Вот что! Испугались войны, мои миленькие? Сразу бы и сказали. Так и быть, я поговорю о вас с Министром Войны. Он мой добрый приятель. Все пойдут на войну, а вы не пойдёте. Договорились? Довольны теперь? Так что беритесь за работу, мои славненькие, и ни о чём не тревожьтесь!
Лицо старшего брата исказилось от отвращения.
– Уходи отсюда, старик! – сказал он. – Ты никогда не поймёшь нас. Твои уговоры бессильны. Мы не будем ткать материю для колпаков.
У Цеблиона от ярости скрючились пальцы. Татти увидела его зелёные ногти, похожие на жёлуди.
– Эликсир-невидимка готов, – прохрипел он. – Если вы не возьмётесь за ум, вас завтра казнят! Это моё последнее слово!
Цеблион так хлопнул дверью, что тяжёлые железные ставни застонали и заскрипели, а красный луч закатного солнца испуганно метнулся по стене.
– Ну что ж, умрём… – пробормотал младший брат и опустил голову. – Бедная Татти…
– Я не бедная! – закричала Татти. – Я здесь!
И она сорвала с головы колпак-невидимку.
Она обнимала и целовала братьев.
– Я так соскучилась, я так счастлива, – шептала она.
А когда она подпрыгнула особенно высоко, старший брат поймал её в воздухе. Татти перестала болтать ногами, и старший брат поставил её на пол.
– Татти, – сказал старший брат. Голос у него был какой-то странный. Совсем чужой голос. – Ах, девочка… Ты должна немедленно уйти из дворца. Слышишь? И уехать в деревню. Ты не должна целый месяц ни с кем ни о чём говорить. Только с соседками. И только о молоке и хлебе. И ни у кого не спрашивать о городских новостях.
– Почему? – шёпотом спросила Татти.
Но пока она спрашивала, она всё уже сама поняла. Ей стало так страшно, как никогда в жизни. Руки её бессильно повисли. Колпак с красной кисточкой упал на пол.
Заскрипела старая лестница, как будто её мучили.
– Эй, Начищенный Сапог, открывай дверь!
– А… это ты, сторож!
– А то кто же… уф… я принёс хлеб и воду братьям. Проклятая лестница. Девяносто девять ступеней… уф! Проклятые братья! Хорошо, что их завтра казнят. Очень надо карабкаться по лестнице из-за каких-то ткачей, которые завтра станут покойниками.
Старший брат схватил Татти и быстро натянул ей на голову колпак-невидимку.
Дверь отворилась. Вошёл пузатый сторож. Он держал кружку воды, прикрытую двумя ломтями хлеба. Старший брат на одно короткое мгновение прижал Татти к себе и вытолкнул её на лестницу.
Как Татти спустилась вниз, она не помнила. Она без сил опускалась на каждую ступеньку и безутешно плакала.
Внизу её ждал Лесной Гном. Его зелёный фонарик светил совсем слабо, мигал, еле освещая замшелые стены.
– Девочка-которую-я-не-вижу, ты так горько плачешь, что я вижу твою грусть. Она, как голубое облако, висит над тобой, – с сочувствием сказал Лесной Гном. – И мой фонарик тебя тоже жалеет. Видишь, он светит еле-еле. Но идём, тебе опасно тут оставаться.
Татти, ничего не видя от слёз, шла за Лесным Гномом. Если бы он вовремя не схватил её за подол юбки, она, наверное, свалилась бы в бездонную пропасть.
Лесной Гном с трудом открыл низкую дверь. Там, под лестницей, весь измучившись от беспокойства, ждал Щётка.
– Вот и мы, – со вздохом сказал Лесной Гном.
– Татти! – еле выговорил Щётка. – Наконец-то.
– Прощай, Девочка-которую-я-не-вижу, – печально сказал Лесной Гном. – Поверь, я очень хотел тебе помочь, но, кажется, из этого мало что вышло. Может быть, мы ещё встретимся, а может быть, и нет. Ведь в этом мире нам не дано знать, что с нами случится…
Лесной Гном совсем загрустил и опустил голову.
– Пойду попрошу у госпожи Круглое Ушко чистый носовой платок. Что-то я слишком много плачу последнее время. Странно, очень странно…
Лесной Гном дунул на свой зелёный фонарик и исчез с глаз.
Татти забралась под лестницу, села на корточки рядом со Щёт-кой.
– Господи, что я натворила, – рыдала Татти. – Да меня мало убить за это. Ну что мне стоило взять ещё пару колпаков для братьев? А теперь их… Нет! Нет! Не хочу! Не хочу! Вот проберусь в Белую Башню и пролью эликсир-невидимку. Да! И тогда братьев отпустят домой…
Вдруг Татти замолчала. Это она просто так сболтнула насчёт Белой Башни и невидимого эликсира, не подумав. Но вдруг собственные слова поразили её.
– Ой, правда, Щётка, ведь если не будет эликсира, их отпустят. Ведь тогда больше не будет нужна материя для колпаков. Ведь правда? Я пролью его, вот ты увидишь, я пролью!
– Ну, конечно, конечно… – прошептал Щётка, хотя он сам в это не очень-то верил. Пролить невидимый эликсир! Нет, такое никому не под силу. Но ему так хотелось хоть немного утешить Татти. – Конечно, ты прольёшь его, ты такая смелая. А у меня, наверное, вся смелость была в голове. Но меня так много били по голове… А может, она была в спине. Но меня так часто били по спине…
Мимо них, шаркая подошвами, прошёл человек в зелёном. Он вёл за руку противного мальчишку.
– Папка! – хныкал Цеблионок. – Принцесса приказала мне принести её духи. Дай мне ключ от чёрного шкафа.
– Ты же сам знаешь, я сделал его невидимым, – с огорчением сказал Хранитель Запахов. – Я же тебя тогда попросил, помнишь, пошарь под троном. Он где-то там. Пойди туда сейчас и…
– Мне какое дело! Подавай ключ, и всё, – капризно топнул ногой Цеблионок.
– Хорошо, хорошо, сыночек,