Татти отчаянно вскрикнула и бросилась к креслу. Она сделала несколько шагов, и тут же кто-то невидимый налетел на неё и вцепился ей в рукав дрожащими пальцами.
– Я кого-то поймал! – завизжал невидимка. Затопали сапожищи.
Татти вырвалась из грубых рук и вскочила на стул. Стул покачнулся. Татти прыгнула на высокий подоконник и прижалась спиной к раме, стараясь занять как можно меньше места. Где-то совсем рядом стражники тяжело дышали и рычали сквозь стиснутые зубы. Кто-то невидимый с проклятиями пытался вырваться из их рук.
– Уж очень тяжела эта девчонка! – задыхаясь, еле выговорил один из стражников. – А?
– Да всё равно, потащили! – отвечал второй. – Вон видишь, Керосин и Скипидар тоже кого-то волокут. – Эй, Керосин, кого поймали?
– Да вот нашёл какую-то девчонку под столом, – отвечал хриплый голос. – Но, кажется, у неё борода!
– Постой, постой! Не отпускай её. Может быть, это вовсе и не борода, а косы?
– Обыщите воздух! Не доверяйте воздуху! Проверьте все углы, закоулки, подоконники! – прокричал Цеблион, пробегая мимо.
Чья-то большая, грубая рука наткнулась на ногу Татти, скользнула по ней вверх и вцепилась в передник.
– Тут кто-то прячется. Здесь, на этом подоконнике! Скорее! – завопил стражник.
Передник развязался. Один башмак со стуком свалился на пол.
Другой Татти успела подхватить в воздухе. Татти взмахнула башмаком.
– Ой! – заорал стражник. – Это она! Она дерётся! Хватайте её!
Но передник он всё же выпустил. Татти ещё раз взмахнула башмаком.
– Это она! – вскрикнул второй стражник, потому что на этот раз он тоже получил башмаком по голове. А башмак-то был деревянный, не будем это забывать.
Поднялась немыслимая возня и суматоха.
– Ты отдавил мне руку!
– Она здесь! Поймали!
– На помощь!
– Она здесь!
– Да слезь же с моей руки, болван!
В зал ворвался Цеблион.
– Идиоты! Держите её! Не выпускайте!
Он бросился к окну с протянутыми руками. Его глаза сверкали такой неистовой злобой, что у Татти на миг закружилась голова. Цеблион в несколько скачков пересёк зал, но вдруг налетел на лежащего как бревно стражника и рухнул на пол, высоко задрав ноги в зелёных башмаках.
«Всё пропало, сейчас они меня схватят», – подумала Татти и изо всех сил ударила по стеклу башмаком. Ударила ещё раз. Стекло зазвенело, посыпались осколки, Татти выпрыгнула в сад.
К счастью, под окном росло круглое дерево. Татти повисла на ветке, и ветка, гибко прогнувшись, ласково опустила её на землю. Татти увидела свои босые ноги, башмак, зажатый в дрожащей руке. Всё кончено, всё погибло. Какое несчастье! Она потеряла колпак-невидимку!
Татти взглянула наверх, на разбитое окно. Она увидела Цеблиона. Нет, он не смотрел на Татти. Высунувшись, как только мог, он дрожащими от алчности руками ощупывал одну ветку дерева за другой.
Слёзы выступили у Татти на глазах. Лунный свет блеснул в них и ослепил её. Сейчас стражники выбегут в сад. Спилят дерево, обшарят всё вокруг и найдут колпак. А она… она всё погубила, и теперь ей уже не спасти братьев.
Цеблион ещё больше высунулся из окна. Стражники держали его за ноги.
Татти увидела его страшные руки, растопыренные пальцы с перепонками, как на гусиной лапе.
Улыбка раздвинула губы Цеблиона.
– Что, девчонка, больше нет у тебя колпака-невидимки! Потеряла его, проворонила? Теперь он мой, мой!..
– Что это набросили на моё гнездо? – услышала Татти тоненький недовольный голос. – Ничего не видно, а душно как! Чик-чирик. Так и задохнуться недолго. Бедные мои птенчики!
Маленькая птичка недовольно шевельнулась в гнезде, взмахнула крыльями, и прямо в руки Татти упало что-то лёгкое, мягкое.
– Колпак-невидимка! – задохнулась от радости Татти. – Целёхонек, вот и кисточка на месте. Вот он! – Татти с торжеством помахала колпаком-невидимкой.
Цеблион закричал так дико и неистово, что крик его, повторенный эхом, гулко разнёсся по всем залам дворца.
Он посмотрел на Татти. В этот миг луна сбросила свои отсыревшие облачные покрывала. Цеблион увидел залитую лунным светом большую плачущую девчонку в заштопанной юбке. Её кудрявые волосы были растрепаны, на щеках ещё светился румянец испуга.
Девчонка повертела маленькой босой ногой и сунула её в деревянный башмак.
Потом она что-то натянула на голову и исчезла. Пуст и тих был сад. Тихо спала в гнезде маленькая птица. Она накрыла птенцов крыльями, и её перья отливали в лунном свете цветным перламутром.
Глава 13Пчёлка Жоржетта встречает госпожу круглое ушко
Госпожа Круглое Ушко выглянула из своей норки. Она неодобрительно оглядела высокий потолок и мраморные колонны.
«Слишком много комнат, и все такие большие и неуютные, – рассуждала она. – То ли дело моя норка. Кому он нужен, этот дворец, честно говоря, не пойму. Ну я ещё понимаю – кухня. Там полно разной вкуснятины. Но бродить по дворцу, как Лесной Гном? Нет, благодарю, это не по мне. Да в этих залах ничего нет интересного. Погодите, погодите, что там блестит под креслом?»
Госпожа Круглое Ушко своими ловкими лапками вытащила из-под кресла небольшой сверкающий флакон, украшенный стеклянным бантом. Без особого труда она вытянула пробку.
– Ап-чхи! – громко чихнула она и снова: – Апчхи!
«Да это же духи принцессы! – догадалась госпожа Круглое Ушко. – Забавная находка. Пахнет приятно. Но уж слишком крепко. Насколько лучше пахнет моя бархатная шкурка. Чем-то нежным, уютным, домашним. Впрочем, надо показать этот флакон Лесному Гному. Может, это хоть немного его развлечёт. А потом я поставлю флакон на свой туалетный столик. Это будет выглядеть очень мило».
Тут мышка услышала звонкий стук.
– Тинь-тинь-тинь!
Маленькая золотистая пчёлка со стоном билась об оконное стекло.
Госпожа Круглое Ушко осуждающе покачала головой и сложила на животе лапки.
– Дурочка, – сказала она. – Долго ты собираешься заниматься этими глупостями? Стекло ты всё равно не разобьёшь, а свои хрупкие крылья сломаешь, это уж наверняка, можешь мне поверить. Как тебя зовут, малышка?
– Жоржетта, – почтительно прожужжала пчёлка. – А вы, я знаю, госпожа Круглое Ушко. Весь наш улей наслышан о вас.
– Ну, уж не такая я важная особа, чтобы обо мне знал весь улей, – насмешливо сказала госпожа Круглое Ушко, хотя в глубине души она была очень польщена.
– Вы понимаете, здесь кто-то разбил стекло, – сладкие слёзы потекли из глаз Жоржетты. – Некоторые мои сестрички, кто пошустрее, успели долететь. Но прибежали слуги и тут же вставили новое стекло. И я осталась. Мне здесь так не нравится. Здесь всё такое странное. Чувствую – пахнет розами. Лечу. И что же? Никаких роз. Только кто-то визжит и чьи-то невидимые руки хотят меня прихлопнуть. Боже мой, что же мне делать, госпожа Круглое Ушко?
– Да, во дворце надо уметь жить. Впрочем, я помогу тебе выбраться отсюда, – с важностью сказала мышка. – Для такой маленькой пчёлки это вовсе не сложно.
– Ах, госпожа Круглое Ушко, медовое спасибо! – обрадовалась Жоржетта и вежливо присела. – Я так хочу к цветущим липам, в свой родной улей!
– Ишь, торопыга, – нахмурилась госпожа Круглое Ушко. – Сначала ты отправишься со мной в мою норку.
– В норку? – испугалась Жоржетта и снова залилась медовыми слезами. – Что вы, ни за что на свете! Там темно, там темно!
– Ах ты, негодница! – возмутилась госпожа Круглое Ушко. – Ещё смеешь мне перечить. Во-первых, у меня в норке вовсе не темно. У меня на столе горит чудесная керосиновая лампа. Во-вторых, не в моих правилах приглашать в гости всякую мелочь: бабочек, пчёл и прочих насекомых. Учти, для тебя это большая честь. Дело в том, что у меня в норке живёт мой старый друг, Лесной Гном. Ему страсть как хочется узнать, какие новости на его холме, поросшем маргаритками. Как там растёт трава, нежные корни и всё прочее. Узнать, цел ли замок на его двери. Вот расскажешь ему всё это и отправляйся восвояси.
– Я отлично знаю это местечко, – обрадовалась Жоржетта. – Белые маргаритки… И дядюшку Гнома я тоже знаю. И ступеньки, и дверь в его домик…
– Ну, так лети за мной, плакса, – уже ласково сказала госпожа Круглое Ушко. – Только не вздумай хныкать и ронять слёзы на ковёр в моей норке. Не хватало мне ещё потом оттирать липкие пятна. Порядок, прежде всего порядок.
– Медовое спасибо, – пролепетала Жоржетта. – Вся к вашим услугам.
– Вот так-то лучше, – кивнула мышка. – А то сразу слёзы и всякие капризы. Лети за мной, я напою тебя чаем и дам чистый носовой платок.
А Татти тем временем шла по тёмным дорогам парка.
Она посасывала порезанный о стекло палец и немного прихрамывала, потому что одна нога была у неё босая, а на другой был надет башмак. Скоро ей это надоело. Она сняла башмак, завязала его в передник и пошла босиком.
Дорожка кончилась. Татти увидела высокую ограду парка.
За оградой была улица.
Татти слышала голоса людей. Их шаги. Кто-то проскакал верхом на лошади. Подковы звонко стучали по камням.
– Мама, дай мне хлебушка, – сказал чей-то детский сонный голос.
– Вот придём домой, я дам тебе и хлеба, и супа! – ласково ответил женский голос.
Татти тоже очень захотелось есть.
Перед её глазами проплыла миска с супом. Пар над ней был как парус. Рядом, как маленькая лодочка, покачивался кусок хлеба. Татти вздохнула и погладила живот.
Татти вскарабкалась на ограду и села, опустив вниз ноги. Здесь было светлее. Из окон на мостовую падали жёлтые квадраты света.
По улице шли люди. Мать несла на руках спящего мальчишку. Маленькая рука свесилась и сонно болталась, как маятник.
Здесь всё было понятно Татти.
Худая девочка вела по улице корову. Корова шла медленно, и если бы не колокольчик на её шее, она, наверно, уснула бы посреди улицы.
Двое мужчин в холщовых куртках остановились недалеко от Татти.
– Они там! – негромко сказал один из них и показал рукой на Чёрную Башню.