ивного мальчишку. У него тоже был большой утиный нос и крошечные злые глаза. Он шёл, лениво волоча ноги.
– Папка! – капризно сказал противный мальчишка. – Хочу, чтоб у меня сегодня же был колпак-невидимка! Хочу, и всё, слышишь?
– Ну, сыночек… – беспомощно сказал страшный человек.
– А если завтра, то я его не надену. Вот!
– Не говори так, мой милый. Ты же видел, я с утра не присел ни на минутку. Столько забот. Сегодня всё решится. Ты только подумай, какое счастье, получился целый золотой котёл невидимого эликсира!
– Невидимый эликсир! А колпаки?
– Ну, сыночек, что же делать? – виноватым голосом сказал страшный человек. Он с нежностью погладил противного мальчишку по нечёсаным волосам. – Что же делать, мой мальчик? Они очень упрямы, эти братья. Беда в том, что только они умеют ткать материю, которая…
– Опять ждать? – взвизгнул мальчишка. Он затопал ногами и чуть не наступил на босую ногу Татти, которая, сама того не замечая, подошла к ним совсем близко. – А если эти глупые ткачи не захотят работать?
– Мы их заставим, – с мрачной угрозой сказал страшный человек. – Есть способы…
– А если они всё равно откажутся?
– Тогда мы их казним, – сказал страшный человек.
– Ой! – сказала Татти.
Она совсем не хотела сказать «ой!». Просто у неё так получилось. Страшный человек и противный мальчишка замерли на месте.
– Сыночек, это ты сказал «ой!»?
– Ещё чего! – проворчал противный мальчишка. – Сам говори «ой», если тебе хочется.
– Но ведь все-таки кто-то сказал «ой»… – подозрительно пробормотал страшный человек. – Кто-то невидимый. И главное, тот, кто сказал «ой», совсем не пахнет!
Тут страшный человек начал поворачиваться в разные стороны, громко сопеть носом и принюхиваться. Татти увидела его круглые чёрные ноздри. Каждая ноздря была как нора суслика.
– Да нет тут никого! – Мальчишка брезгливо дёрнул страшного человека за зелёный рукав. – Надоел, папка! Вечно ты что-то придумываешь.
– Не уверен… – с сомнением протянул страшный человек.
– Так у меня и через год не будет колпака! – злобно пискнул противный мальчишка и выбежал из зала.
Носатый человек с силой втянул в себя воздух. Татти почувствовала, что струя воздуха тащит её за собой. Она испуганно взмахнула руками и невольно сделала несколько шагов к страшному человеку… Но тут он шумно перевёл дыхание, повернулся и вышел из зала.
– Ох! – выдохнула Татти.
Она прижалась горячей щекой к холодной колонне и закрыла глаза. Так она простояла несколько минут.
Ей просто нужно было хоть немного прийти в себя и успокоиться.
Потом она пошла дальше.
Все комнаты были одинаковые: большие и пустые. Со стен смотрели картины и зеркала… Зеркала казались тёмными и мрачными. Ведь зеркала любят быстрый взгляд и улыбку. Но в этих пустых комнатах всё словно застыло.
Татти вышла на лестницу. Здесь царил полумрак. За маленьким круглым окном был виден кусок закатного неба, прозрачного и розового, как леденец. Татти задумалась: куда ей идти – вверх или вниз по лестнице? И вдруг она услышала чей-то плач. Кто-то плакал под лестницей, горестно всхлипывая. Тяжёлый, тихий плач. Так плачут только от большого горя. Татти это сразу поняла.
«Не может быть, чтобы это плакал невидимка…» – подумала Татти.
Татти заглянула под лестницу. Под лестницей, в темноте, скорчившись, сидел маленький худой негритёнок. Он сидел, низко опустив круглую курчавую голову и обхватив колени худыми руками. Торчали его острые колени и локти.
– Чего ты ревёшь? – спросила Татти.
Мальчик в ужасе вскочил и стукнулся об лестницу.
– Не бейте меня, не бейте меня! – с мольбой воскликнул он. Его блестящие глаза смотрели мимо Татти куда-то в пустоту. Он быстро-быстро дышал и прикрывал руками то лицо, то грудь, будто ждал, что его сейчас ударит невидимая рука.
– Я мальчишек бью, только когда они сами лезут, – солидно сказала Татти. – А первая я не дерусь. Очень надо.
У мальчика стало такое удивлённое лицо, будто Татти сказала самую невероятную вещь на свете.
– А… вы кто? – заикаясь, спросил он.
– Я? Девочка, – с удивлением сказала Татти.
Она совсем забыла, что на ней колпак-невидимка.
– Вы не простая девочка, – робко прошептал мальчик. – Вы богатая девочка. Ведь вас не видно.
– Вот глупый! – сказала Татти и стянула с головы колпак-невидимку.
– Ой, у тебя босые ноги! – в восторге закричал мальчик. – А платье у тебя старое и заштопанное. Ой, как хорошо! Значит, ты бедная!
– Почему я бедная? – обиделась Татти. – Просто я не очень богатая. А вообще-то мне всего хватает: и еды, и одёжки. Братья мне всё покупают. А башмаки я просто сняла, потому что они громко стучат. А ты что тут делаешь?
– Я полотёр. Я каждый день натираю пол во дворце. Вот этой щёткой. А вечером повар даёт мне за это кусок чёрного хлеба. Я никогда не ел белого хлеба, потому что повар говорит, что белый хлеб могут есть только белые люди. Но я плакал не из-за этого. Понимаешь, я совсем один в этом большом дворце. Мне никто никогда не говорил: «Спокойной ночи» или «Почему ты такой грустный?» Мне здесь очень плохо. Я, наверное, скоро умру от тоски. Тоска у меня вот тут, в груди. Это такой холодный камешек…
– Нет, ты уж погоди умирать, – сказала Татти. – Вот мы с тобой встретились, так что ты теперь уже не один. А как тебя зовут?
– Меня зовут… У меня очень некрасивое имя. – Мальчишка посмотрел на Татти тёмными, как вишни, глазами. Но это были очень грустные вишни. – Меня зовут Щётка. У меня, наверное, есть другое имя. Настоящее. Я так думаю. Но ведь настоящее имя даёт мама. А я не знаю, кто моя мама, и поэтому я не знаю, какое у меня имя. А тебя как зовут? И откуда ты взяла этот колпак-невидимку?
– Подвинься, – сказала Татти. – Я тоже залезу под лестницу и всё тебе расскажу.
Глава 9В чёрной башне
– А теперь я хочу повидать своих братьев, – сказала Татти, окончив рассказ.
Щётка глубоко вздохнул, как будто проснулся. Татти посмотрела на него.
– О-о-о… Чёрная Башня… – прошептал Щётка и поёжился. – Там на каждой двери два замка. А на окнах железные ставни и решётки. Туда ведёт подземный ход. Там страшно, там совсем темно. Там бездонные щели, куда можно упасть. Там сотни дверей. Нет, через подземный ход тебе не пройти. И там всюду стражники.
– Ну да! – сказала Татти. – В колпаке-то я куда хочешь пройду! – И Татти снова натянула колпак на голову.
В это время мимо ребят прошлёпали зелёные башмаки со стоптанными каблуками.
– Тише! Это Цеблион! – отчаянно прошептал Щётка. – Не шевелись! Он дерётся очень больно!
Бедный Щётка. Он делил всех людей на тех, кто дерётся очень больно и на тех, кто дерётся не очень больно.
Цеблион нёс в руке зажжённую свечу из серого воска. Серые мутные капли стекали вниз по свече.
Он открыл низкую незаметную дверь. Пахнуло сырым погребным воздухом. Пламя свечи наклонилось, грозя погаснуть. Цеблион прикрыл его ладонью. На миг Татти увидела крутые ступени, уходящие вниз, в темноту. Дверь захлопнулась, всё исчезло.
– Ушёл, – с облегчением вздохнул Щётка.
– А куда он пошёл? Куда ведёт эта дверь? Хотя откуда ты знаешь…
– О!.. – Щётка вздрогнул и съёжился. – Это и есть та самая дверь. Отсюда начинается подземный ход. Он ведёт как раз в Чёрную Башню.
– Что ж ты сразу не сказал! – вскрикнула Татти.
Она распахнула низкую дверь и застыла на пороге. Непроглядный мрак царил за дверью. Казалось, густая темнота шевелится, как живая. Ничего нельзя было разглядеть. Слёзы выступили на глазах у Татти.
– Мне надо было пойти за ним. У него свеча. Он бы не услышал моих шагов. А теперь…
– А теперь иди за мной, – послышался негромкий голос. Татти увидела на верхней ступеньке лестницы маленького Гнома с зелёным фонариком в руке. У него было доброе грустное лицо, седая борода была такой длинной, что Гном засунул её кончик в карман своей старой курточки.
– Я очень люблю ходить в темноте со своим зелёным фонариком. Вот уж не думал, что он когда-нибудь мне ещё пригодится. Идём, девочка, которую я не вижу, я посвечу тебе. Я сидел здесь рядом, в уголке. Только вы меня не заметили. И всё слышал. Ты хочешь помочь своим братьям. Когда человек хочет сделать доброе дело, там, глубоко под землёй, в царстве гномов, появляется ещё один слиток золота. Все слитки золота – это добрые дела людей, их благородные мысли. Ну, да ты этого пока не поймёшь. Что ж, идём! Мне отлично знаком этот подземный ход, но – увы! – тут маленький Гном протяжно и печально вздохнул, – он не ведёт к моему чудесному домику и к моим маргариткам…
Лесной Гном начал неторопливо спускаться вниз по каменным ступенькам.
– Ну! – окликнул он Татти уже откуда-то снизу.
– Нет, нет, не ходи! – Щётка нащупал руку невидимой Татти и стиснул её.
– Надо, – вздохнула Татти и высвободила руку. Какие крутые, скользкие ступени! Она спускалась всё ниже, и всё слабей доносился до неё тихий и скорбный плач Щётки.
На нижней ступеньке Лесной Гном остановился.
– Может, тебе не нравится мой зелёный фонарик? – ревниво спросил он. – Может, скажешь, что видала зелёные фонарики и получше?
– Что вы! – искренне воскликнула Татти. – Такой чудесный! Я даже не думала, что на свете бывают такие фонарики!
– То-то же! Тогда пойдём дальше. – Лесной Гном кивнул головой. Вид у него был очень довольный, и он поднял свой зелёный фонарик повыше.
Подземный ход всё время поворачивал, раздваивался, но Лесной Гном уверенно вёл Татти всё дальше и дальше. С потолка капала ледяная вода. Пахло болотной сыростью и гнилью. Из углов выползли большие жабы, от старости покрытые плесенью. Они подозрительно смотрели на Лесного Гнома. Свет зелёного фонарика отражался в их неподвижных тусклых глазах.
– Ты очень любишь своих братьев, Девочка-которую-я-не-вижу? – спросил Лесной Гном.
– Очень! – горячо сказала Татти, даже прижала руки к груди. – Поэтому я и иду к ним в башню.