— Ну, так ведь это ж, наоборот, хорошо — так я думаю. Раз он монах — ему-то чего бояться?
— Может, и нечего, — пожал плечами Хобэн и улыбнулся, а потом с гордостью объявил: — Он домой наведывается пару раз за год, ну и, бывает, поведает нам маленько про жизнь монастырскую. Так выходит, что там не лучше, чем у нас в деревне-то. Те, что похитрее из монахов, они стараются простаков во всем обойти, и вроде они там как бы компаниями собираются. Да только не земля их соединяет и не еда, а, слова разные.
— Ну, для них слова эти — лучшее пропитание, это даже можно не сомневаться, — кивнул Род и наклонился к плетню. — Что ж, тогда, быть может, стоит тебе вести целиком рассказать…
Хобэн нахмурился:
— На что мне это? Или знаешь что, из-за чего монахи могли бы промеж собой примириться?
— Как раз такое и знаю, — кивнул Род. — А дела такие, что аббат-то наш говорит, что Грамерайская Церковь более к Римской не относится.
Хобэн от изумления вытаращил глаза.
Род кивнул, всеми силами стараясь выглядеть скорбно и печально.
— Да, так-то вот, Хобэн, так-то вот.
— И какое же тут может быть согласие промеж монахами после этого, — оторопело проговорил крестьянин. — Это ж все наоборот будет. Одни пожелают от Рима не отказываться, а другие… Да только те, что так пожелают, навряд ли осмелятся про это говорить…
— Открыто — верно, навряд ли, — подтвердил Род.
Хобэн побледнел:
— Точно. Будут скрытничать, пока не решат, что у них достанет сил выступить против аббата, так ведь?
Род молча глядел на крестьянина. Наконец Магнус не выдержал и ткнул его локтем в бок. Род медленно опустил голову.
— Да, пожалуй что, так все и может получиться. И сдается мне, братец твой немало тебе рассказывал про жизнь в монастыре.
Хобэн раздраженно махнул рукой:
— Да говорю же тебе: все там, как в деревне у нас. О-хо-хо! Хоть бы только Господь дал ума моему бедному братцу ни с теми, ни с другими не связаться! Буду молиться о нем!
— Так ведь можно и не только молиться, — забросил удочку Род и стал ждать, когда Хобэн заглотит наживку.
— Это как же? Чем еще я могу помочь брату?
— А надо так сделать, чтоб ему и выбирать не пришлось, — объяснил Род. — Что увидел он, стало быть, что кое-кому несдобровать, ежели этот кое-кто только вздумает бучу начать.
Хобэн пристально смотрел на него. Род распахнул свое сознание настежь, чтобы посмотреть, какие мысли бродят в мозгу у молодого крестьянина. Нечего было дивиться тому, что брат Хобэна оказался в монастыре. Если он хоть сколько-нибудь походил на Хобэна, то с сообразительностью у него все было в полном порядке.
— Кто ты такой? — наконец провещился[11] Хобэн. — Ты ведь такой же жестянщик, как я.
— Я послан королем, — признался Род. — Но мальчик, что со мной, и вправду мой сын. И хожу я по этим краям как раз для того, чтобы разыскать человека, у которого брат в монастыре и который любит своего короля.
Род смело смотрел на Хобэна, не отводя глаз.
Наконец пахарь кивнул:
— Ты нашел такого. Чего тебе надо от такого человека?
Сердце у Рода забилось чаще, но он и бровью не повел.
— Надо, чтобы он тоже пошел в монастырь. Разве тебя порой не тянет помолиться, попоститься? Уж конечно, в честности брата монаха никто не усомнится.
Хобэн выдержал пристальный взгляд Рода. На лбу у крестьянина выступили капельки испарины.
— И еще ты хочешь, чтобы я рассказывал тебе про все, что творится в монастыре?
Род кивнул:
— Это как раз очень просто сделать. Тебе нужно будет только тихонько проговорить: «Отнеси весточку королю», а потом сказать то, что хочешь. Не сомневайся, в тот же день его величество получит твою весть.
Хобэн вытаращил глаза:
— Ты небось про Колдовской Народец толкуешь? — Увидев, как Род кивнул, Хобэн покачал головой. — Что-то и не верится даже. Не видал я ни разу никого из них.
— И теперь не увидишь, — заверил его Род. — Но будь уверен: фэйри тебя услышат, если только ты выйдешь на вольный воздух.
Хобэн усмехнулся:
— Угу, ясное дело. В Доме Божьем они не селятся, верно?
— По своей воле — не селятся, — подтвердил Род. Хобэн производил На него все более приятное впечатление. Если он сумел даже в такой ситуации увидеть смешное…
— Ну а вот как ты думаешь, как поступят монахи, когда обнаружат, что к ним затесался доносчик? — тихо-тихо спросил Хобэн.
— Отлупят, наверное, только и всего, — не отводя глаз от крестьянина, ответил Род. — Как-никак, они ведь Божьи люди.
Хобэн скорчил гримасу:
— Что же они за Божьи люди, коли замыслили против короля бунтовать? Ну, да насчет меня не сомневайтесь: я не только Богу принадлежу, и королю тоже. Ладно, считай — договорились. Стану я твоим лазутчиком.
— Вот молодчина! — Род наконец дал волю чувствам и хлопнул Хобэна по плечу. — Ты пока трудись, как и собирался, а вот завтра поутру пойди к священнику и скажи, что божественный зов велит тебе уйти в монастырь.
— Священник во мне не усомнится, — с сухой усмешкой кивнул Хобэн. — И в монастыре от новых послушников не отказываются.
— Само собой. Чем больше священнослужителей, тем уверенней они себя чувствуют, — согласился Род. — Подумай и скажи, Хобэн, чем я мог бы тебе помочь?
— Мог бы, пожалуй, — проговорил Хобэн, не спуская глаз с Рода. — Хотелось бы знать имя того искусителя, который вверг меня в грех верности королю.
Род пристально смотрел на крестьянина, чувствуя, как крадется к сердцу тревога. В сознании у него зазвучали мысли Магнуса:
— Осторожней, папа! С чего бы это ему интересоваться?
— Вот-вот, — мысленно отозвался Род. — И я о том же.
А вслух он сказал:
— Если Постесняешься через эльфов передать весть королю, скажи, пусть передадут ее Верховному Чародею.
На Хобэна эти слова произвели большое впечатление. Пожалуй, он даже струхнул немного. С низким поклоном он проговорил:
— Большая честь для меня, милорд.
— На самом деле это я должен был так сказать, — усмехнулся Род и снова хлопнул крестьянина по плечу. — Ну, Бог тебе в помощь, славный Хобэн. Желаю тебе храбрости во всех делах — и будь уверен, король и королева будут тебе очень благодарны за твои услуги.
— А мне иной награды и не надо, — едва заметно улыбнувшись, отвечал крестьянин.
С этими словами он распрямился и, обернувшись, глянул на своего быка.
— Что ж — будь что будет, — проговорил он со вздохом. — А вам доброй дороги, милорд, — и вам тоже, юный господин.
Он и Магнусу отвесил поклон.
— Никто не обязан мне кланяться! — услышал Род встревоженную мысль мальчика.
— Ну так ответь ему поклоном! — посоветовал сыну Род.
Магнус торжественно поклонился Хобэну.
А когда пахарь ушел по полю за плугом, а «жестянщик» с сыном прошли довольно далеко по дороге, Род сорвал с головы рваную шляпу, запрокинул голову и издал победный вопль.
— Отлично, папа. Просто восхитительно. Ты уговорил человека рискнуть жизнью. Хороша победа, ничего не скажешь.
— Никто его не убьет, сынок, — заверил Магнуса Род и нахлобучил шляпу. — Да и порки ему, надеюсь, удастся избежать. Но зато он может спасти свою страну от войны!
Тут неожиданно зашевелились стебли придорожной травы, и на дорогу выскочил человечек ростом в шесть дюймов.
— Ты эльфов звал, лорд Чародей?
— Да нет, это я… в некотором роде праздновал победу. — с улыбкой ответил эльфу Род. — Прости, что побеспокоил.
— Да нет, я и сам тебя разыскивал. Тебя зовут, милорд.
— Кто? Опять их величества? Неужто они и пару дней без меня обойтись не могут?
— А ты бы и в самом деле хотел, чтобы они могли без тебя обойтись, папа?
— Ох, что правда, то правда, — вздохнул Род. — Скажи им, что мы скоро прибудем, добрый дух.
Пирс спешил домой. Он бежал по темному лесу, ругая себя на чем свет стоит за то, что предложил товарищам разделиться. Правда, на ту пору эта мысль казалась правильной: если бы они вернулись в Раннимед с разных сторон, жены ни за что не догадались бы, что они были в лесу. Но теперь, когда в ветвях деревьев у него над головой завывал ветер, а луна спряталась за тучами, Пирсу было совсем не до правильных мыслей.
Позади послышался треск. Пирс развернулся. Сердце у него ушло в пятки, но он ничего и никого не заметил. «Ветка, — решил он. — Сухой сучок треснул, ветром сломало — вот и все». Как бы то ни было, он развернулся и прибавил шагу. Всякий знал, что в лесах полным-полно духов и что обитает тут не только Колдовской Народец, но и злобные духи — куда как более опасные…
Неожиданно ночную тьму разорвал злобный собачий лай, и перед Пирсом возникли две пары огромных светящихся глаз. В их свете отчетливо белели длинные острые клыки.
Пирс взвыл от страха, развернулся и дал стрекача. Но здоровенные лапы загрохотали по тропе следом за ним… мимо него… и вот огромный пес встал у него на пути… двухголовый и жуткий, и принялся облаивать несчастного обеими своими пастями. Пирс заорал и развернулся в обратную сторону. Он бежал со всех ног, слыша, как громыхают по земле тяжеленные лапищи чудовища. Их топот звучал все ближе, ближе…
Под ноги злосчастному беглецу попался корень. Пирс оступился и рухнул наземь. При этом он ударился головой о камень, а страшные челюсти пса-чудища сомкнулись на его лодыжке. Пирс принялся отбиваться ногами, отчаянно вопя. Непонятно как, но все же ему удалось подняться, и он побежал, прихрамывая. Ночь переполнилась злобным ревом чудовища и воплями человека.
Но вот наконец деревья расступились, и Пирс выбежал на дорогу. Только раз он осмелился оглянуться — и увидел две громадные головы прямо у себя за спиной, и четыре пылающих глаза, и две пасти, полные острых-преострых зубов. Пирс охнул и побежал еще быстрее. Он несся стрелой, а ему казалось, что он еле ноги волочит. Ступни у него словно огнем жгло, а в груди пылал пожар.