розовый пепел.
«на суходольном лугу мерцание снега…»
на суходольном лугу мерцание снега
три родника здесь берут исток из лунного света
на голове ангела в сумерках медуница купавка
по пояс в талой воде в ранах твоих весенним знамением
в крыльях другие простые травы и звёздная плазма в ладонях
оттуда где не знают земли и воды из иных лабиринтов
явление ангела в зимнем лесу где тень убийцы бродила
и тень жертвы и новой жертвы и снова убийцы и жертвы
на белых холмах могильников разорённых дикими ангелами
на каждом перья каменные ключи ледяная кровь
и тот кто слагает в снегу псалмы и поёт чуть слышно
на вымышленном языке похожем на все языки забытья
странные и чужие так пели те что исчезли с лица земли
только курганы блаженные острова на запад уплывшие боги
холмы аббатств с саркофагами королей и валлийские камни
небесная гармония и смерть лира и лук рядом с нами
мерцающий звон оперённый снег наконечники стрел
от которых ты прячешься в каменный грот под сугробами
и пьёшь свою тёплую кровь пока завершится война
и ты научишься наконец понимать слова этой песни
MIX
многолюдные моллы
гостиницы аэропорты
флуоресцентные розы
corruptio звёзд
у меня есть сто белых бильярдных шаров
и палка дзенского мастера
в конце концов я уеду отсюда в Магадан или Белгравию
«свечение снега морских рыб и планктона…»
свечение снега морских рыб и планктона
свечение минералов насекомых гниющих деревьев
снег полный рыб снег морской и речной как жемчуг
за окнами больного где бедности бычий пузырь
его имена на аптечной латыни в старых лечебниках
насекомые у соплодий его и в коленных чашах
в его северных морях кальмары хватают блесну
разглядишь ли ты снежное море за снежным лугом
как горы за облаком облако за горами
снежники высокогорий испещрённые иероглифами покровы
тело зверя и тело человека полное звёздной плазмы
его отрицание подобное смеху иезуитов
пламенеющих в трещинах каменных пней антарктиды
есть уровень моря ниже которого только небо
и граница вечных снегов за которой только живые цветы
это падение в живые цветы опыление детством и снова
пролетит над головой иероглифом красота стая диких уток
снова в горячке дворы снова неимоверны бухты
огромны цифры и хищны как птичьи когти и рвут на части
среди звёзд оленьи рога и стреляет ружьё отца
и миллионы рыб выходят на берег берут портфели надевают очки
и миллионы растений нисходят в море вниз головой
и плавники прорастают из тел животных и человек сияет
как будто в пронизанной светом келье в час смерти святого
и старый лекарь читает лечебник у одра больного
пока его тело становится звёздным телом
пока темнеют горы за облаком сгущается облако за горами
и становится видно снежное море за снежным лугом
и становятся понятны иероглифы на горах и собственной коже
пока в бедной комнате у лампы кружат ночные мошки
и нет снега но только осыпаются живые цветы сирени
и мальчик встаёт чтобы жить и выходит в сени
после болезни и в звёздах оленьи рога и горят огнём
иероглифы на горах и на коже худого тела
светлеют горы за облаком розовеет облако за горами
далеко отошла граница вечного снега бедность
стала радостью и тело легко бежит среди цветов и трущоб
оставляя за собой звёздный шлейф мельканием грязных пяток
«листва одуванчиков страны лестригонов…»
1
листва одуванчиков страны лестригонов
снежное напыление скал лёгкая эта зима
кипарисовая аллея можжевеловый бриз
2
что-то что было прежде того как
на глазном дне перевернулись горы и море
как гроза или тисовый лес
саркофаг или оберег
3
орех-паровоз, фонарь-огурец, чайник-башмак —
меня окружают удивительные вещи
звезда и сердце сердце и звезда
переводится это так: meine lieben Kinder
я принёс вам что-то… что-то небесное…
[моё горящее сердце]
Вороносталь (хроники забытых городов)
город Вороносталь на карте никак не отмечен
это город чёрных драконов причудливых водостоков
менты гогоча допрашивают прохожих
как перевезти на пароме куропатку дракона и спаржу
что-то от сталина что-то от готэм-сити
дверь в стене не-помню-куда вела по небу над кладбищем
над фабрикой над печатниками и текстильщиками
из трубы шёл дымкоромыслом и летел дракон
над инженерным мостом через чёрную реку Гудрон
я родился здесь на улице подводника и танкиста
сатаниста металлиста хрена-с-горы
я свидетель того как весна приходила в наши дворы
как на промзоне в доме из красного кирпича
маленькая женщина с щелочной улыбкой варила суп
из длинной своей тёмно-русой косы и приговаривала:
сажа в печи крыса в подполье дедовский тулуп и всё такое
потом Вороностали не стало
о мой суп из косы арочные мосты мои чердаки и подвалы
и мутанты-коты и мутанты-цветы асфодели мои у Гудрона
и лежат средь руин на моих мостовых полые кости драконов
Botanicula
1
последняя маковая росинка
собралась в путь
последнее подсолнечное семечко
собралось в дорогу
последнее семя умирающего дерева
собралось в путь-дорогу
о маковая росинка пёрышко палочка гриб и я
в маковой коробочке с пропеллером
через горы перелетим
пушинки подхватят под руки
ветер рассеет по закуткам заката
по прозрачным тоннелям где струится умирающий хлорофилл
где шарики воздуха лопаются и сияет вольфрам
по венам по лунам тычинок светящейся пыли на балкавалькаду
на пчёлках верхом
и в тыкве-карете где кучер-комар
танцевать-гарцевать
в самое сердце шара цветомузыки
плотоядной бабочки
Луны
2
вырос мак и подсолнух
и дерево проросло
первая почка раскрылась
и в ней
напёрсточек мёда ступочка крови
лунка луны
о маковая росинка пёрышко палочка гриб и я
в лодочке жёлудя под парусом
осинового листка
Море Познанное переплывём
а что там за ним?
нейронные импульсы сны
стволы и ветви дендритов
лес возбуждений
протоплазма
завязь событий
лучи мембран
Темноты
Поиск места абсолютного счастья
1
Холмы в прошлогодней траве. С юга на север уходит
солнце; в сгоревшем доме среди мусора и золы
веселятся альрауны,
и прихоть весны посылает снова
безоблачный день. Ржавый остов машины, покрышки,
гаражи, синева.
2
Люди, живущие в лесу, проводят свои ритуалы, уже скорое
растрескивание скорлупы и жёлтый птенец,
растрескивание почки и клеем древесным окукленный лист,
растрескивание бутона грядущего.
Тревога и кошачья зажмуренная дремота,
острая влюблённость и навязчивости, и сладкая московская пыль
на лёгких весенних ботинках.
3
И те в небесах, что парят или гибнут, нынче парят, несмотря на
уколы; стали легче полёты во сне, но вскрываются, словно лёд на реке,
кошмаром. Зацветут саженцы в рыхлой земле, и погребéнна
будет дохлая мышь под кустом.
В день затмения долго идти по оврагу,
пока не увидишь ворону, сидящую на кочке, кострище,
велосипедное колесо —
Триптих
[собака]
доски лежат
за забором из двух перекладин
в поле слепленная собака
сторожит садоводства за полем кочки столбы
одинока она и как мы безымянна
смотрит на солнце и дождь сторожит
день и ночь —
и уже дожила до весны
и черна
и всё смотрит на лес
чёрный край горизонта
и дым
[ёлочка. бабочка]
…ёлочка
растущая из елового пня
как из крыши труба
как из шляпки гриба
неужели обречена?
бабочка-подёнка
присевшая умереть
на поверхность воды
жаба на ладони
перенесённая через дорогу
не квакающая а кричащая
как раненая птица
поваленная ветром в озеро сосна
как недостроенный мост
ледяной островок
на чёрном озере на болоте
неужели растает?
в прошлогодней траве
новорожденные подснежники
челюсти огня
пожирающие еловые лапы
синий вечер жёлтый свет в окнах
старые вещи ватные одеяла
чай на веранде
спящие старики
[свет облучения]
облучённые сосны и первые травы, прошлогодние иглы и ветви;
отлучённый от расписания времён, на расстоянии дальности броска взгляда
ты видишь расслоение облака, разрезание Солнца:
и мир сквозь нас стремится к гибели своей,
призывая нас стать теми отверженными, обóженными, обожжёнными,
расщепляющими серии сезонов, закатов, менструаций, фрикций…
крик птицы, как лазерный скальпель, проникает так глубоко, как тело времени
разрезает бритва жребия; каждая вещь подсвечена
из разлома в небе, что сделал ты, прорывая защиту
чугунных ободов, стягивающих горизонт корсетом,
в котором миллионы солнц, как материнские груди, текущие светом.
в теле времени, зацветающем белой коринкой поэзии Бога, —
раны поэзии большей, реликтовой, только возможной ещё.