— Нет, с армией будет окончательно покончено, если не принять жёстких и жестоких мер. Я говорю о её территориях. Польша уже априори получила обещание своей автономии после окончания войны. Не сомневаюсь, что отделится и Финляндия. А там уйдут Туркестан и некоторые другие её территории. Мы не можем ничего предугадать, но это видно уже сейчас. Мы сможем избавиться от угрозы русских в отношении Индии, а вы получите ресурсы России и свои деньги.
Альбер Тома, задумавшись, сделал огромный глоток крепкого вина из своего бокала. На этот раз он даже не почувствовал ни обжигающего рот алкоголя, ни приятного послевкусия, ничего.
— Вы со мной ведёте подобного рода разговоры, даже не боясь последствий. Для чего? И что нам предпринимать в отношении Керенского?
Британский посол не потрудился изобразить даже толику смущения.
— Все вопросы решены напрямую между нашими правительствами, я лишь ввожу вас в курс дела. Я получил соответствующие инструкции и довожу до вас эту информацию. Мы должны объединить свои усилия для достижения совместных целей. И мы объединим их.
А с Керенским я предлагаю подождать. Ещё ничего не ясно. Где-то бродит Савинков, Ленин опять же. Чернов в тюрьме, но… Но позиции эсеров у крестьян весьма сильны и господин Керенский может и не съесть весь пирог, на который позарился. И кстати, мы ведь совсем не попробовали прекрасные пироги моего повара. А они, весьма, скажу я вам, вкусны.
Союзники дождались обслуги. Оставив на столе нарезанные кусками печёные изделия, лакей тут же удалился, оставив Тома и Бьюкенена снова наедине. Оба отдали дань принесенной еде, каждый по-своему пережёвывая в голове вместе с пирогами полученную информацию и реакцию собеседника.
— Ну что же, спешу откланяться! — засобирался французский министр.
— Спасибо, что посетили мой дом и разделили скромный ужин.
— Всегда рад приходить к вам в любое время.
— Весьма польщён, до свидания!
— До свидания.
Когда за Альбером Тома закрылась дверь, в столовую посольства вошёл помощник Бьюкенена и по совместительству военный атташе майор Эдвард Бойс.
— Ну, как прошла ваша встреча с Тома?
— Прекрасно! Возможно, что я несколько перестарался, но чего не скажешь в частной беседе для того, чтобы тебе поверили.
— А нам так нужно его доверие.
— Ну, как вам сказать, майор, — и Бьюкенен, аккуратно отпив мадеры и выпустив к потолку ароматный клуб дыма от пахитоски, продолжил.
— Мы, прежде всего, союзники, до определённого этапа, конечно. Как говорится в известной пословице: «У нас есть постоянные интересы, а не союзники», а в данный момент времени наши интересы полностью совпадают. Всё дело в нюансах.
— Дьявол не любит мелочей, — усмехнулся майор.
— Не знаю, не общался. Вы, наверное, имели в виду то, что дьявол кроется в деталях?
— Да, именно так.
— Тут вы правы. Правда нужна всем и, в то же время, никому. Главная цель этого разговора — не дать французу сделать ставку на Керенского. Пусть выждет, подумает, а тогда и мы будем иметь нужное время для осознанных действий. Уж слишком много событий произошло за весьма короткий промежуток времени. Я не успеваю получать инструкции из Лондона, даже по телеграфу. Приходится принимать решения на свой страх и риск. Это может привести к стратегической ошибке.
Керенский затеял свою игру, но мне не нравится его деловая хватка, неизвестно откуда взявшаяся. Он не похож сам на себя, как будто его подменили. Об этом в один голос заявляют и министры Коновалов с Терещенко. Но если Коновалов восхищается Керенским, то Терещенко, наоборот, стал его опасаться.
Вся эта невнятная история с его похищением весьма подозрительна, хоть и выглядит исключительно правдиво. Подозрения вызывают его гонения на эсеров и просто классическая схема использования факта своего пленения в собственных же целях.
Керенский далеко не дурак, но подобные действия для него не характерны. Впрочем, мы посмотрим, что будет дальше, и тогда поставим на него, раз уж Ленин скрывается. Где он, кстати, майор?
— В Финляндии. Его скрывали в пригороде Петрограда, но после нападения на особняк Кшесинской он потребовал, чтобы его переправили в Финляндию. То есть, наши средства, вложенные в его партию, пока не дают большой отдачи?
— Ну, что вы, сэр. Большевистские агитаторы усиленно работают на фронте, да и не только они, все средства, которые вложила Британия в левые партии, отрабатываются. Агитаторы едут не только на фронт, они едут и в губернии, встречаясь с крестьянами, подбивают их на самозахват усадеб и культурно-капиталистических хозяйств.
И уже есть первые результаты. Посевная кампания осложнена этими эксцессами, если к осени они усилятся, то Россия недополучит много хлеба, и в стране может наступить самый настоящий голод. Они будут вынуждены брать займы под ещё больший процент и обеспечивать своим золотым запасом, для закупки продовольствия.
Снабжение армии ухудшается, дороговизна увеличивается. Совпадения наших интересов с немцами и французами позволят нам со всех сторон покончить с Россией и не допустить её возвышения после окончания войны. Здесь мы не будем мешать немцам. Они активно участвуют в помощи большевикам, пусть участвуют и дальше.
Через пару недель выявится сильнейший, на него-то мы и сделаем окончательную ставку. Терещенко, Львов и Коновалов слабаки, пусть на них делают ставку французы. На них, да на Плеханова. Нужно дать намёк Керенскому, майор, что мы заинтересованы в нём и готовы оказать посильную помощь. У него диктаторские замашки и если он сможет убрать всех своих конкурентов, то почему бы нет? Или он, или Ленин! Британская империя щедра, и мы поставим на обоих, а время покажет, кто из них лучший!
Владимир Ульянов-Ленин, он же Старик и так далее, находился в частном доме на окраине небольшого городка Ваалимаа. Здесь он скрывался от тех событий, что шумным водопадом обрушились на Петроград и партию большевиков. С его прибытием большевики приобрели значительную силу, и это он считал своей заслугой.
Уехал он из Петрограда вынужденно, слишком там стало опасно. А его жизнь принадлежала партии и только ей. Типичный небольшой и аккуратный финский домик принял его радушно. Член РСДРП (б) финский рабочий предоставил ему для жизни все условия. Казалось бы, живи и радуйся.
Но Ленин напряжённо работал, набрасывая всё новые и новые статьи в газеты. Куй железо, пока горячо. Он знал, что пока он работает и работает его партия, их будут поддерживать деньгами разные люди. Чьи эти деньги, на которые печатались газеты, листовки, содержались агитаторы, оплачивалась жизнь, он не интересовался.
Для этого были товарищи, через которых и шли вливания, он догадывался, но не интересовался. А все обвинения в том, что это были деньги Германского Генштаба, категорически отвергал, как отвергали это и его товарищи по партии.
Какая разница, на чьи деньги делалась русская революция, главное то, каков был её результат! И он снова и снова работал допоздна, чиркая и чиркая на листах бумаги новые тезисы и новые статьи, обличающие, насмехающиеся, пропагандирующие, но так не похожие на статьи всех остальных.
Ему никто не мешал: ни его ближайший друг и соратник Зиновьев, ни два китайца, всегда молча охранявшие его от всяких неприятностей, ни сам владелец домика, который изредка появлялся с запасом продуктов. Лишь только нечастые курьеры приезжали по утрам, забирая написанный им материал для опубликования в «Правде» и получения дальнейших инструкций.
Они же привозили ему свежие газеты и целый ворох новостей. Все посетители были не раз проверенными товарищами и отличались повадками бывалых революционеров, знающих, как скрываться от слежки и хорошо владеющими умениями метко стрелять в случае опасности. Но Ленин им всё равно не доверял и оба китайца придирчиво осматривали курьеров, прежде чем допустить их до вождя большевиков.
— Надо ехать, надо непременно ехать, — постоянно бормотал про себя Ленин и с надеждой ожидал хороших новостей, которых всё не было и не было.
Глава 12 Два совещания.
Людям, не посвященным во все тайны сложной интриги борющихся за власть партий, очень трудно разобрать, где начинается клевета и где кончается правда… Теперь, однако, научно доказано, на основании неоспоримых исторических данных, что в политических памфлетах времен французской революции было гораздо больше лжи, чем правды. Но памфлеты все-таки достигали своей цели и сбивали с толку самых уравновешенных и спокойных людей…» П. Булацель
Керенский собрал совещание у себя в министерстве. Присутствовали все три его заместителя, или товарища: Зарудный, Скарятин и Гальперн.
— Товарищи, — обратился к ним Керенский, — в связи с резко усложнившейся обстановкой, я буду просить Председателя Временного правительства снять с меня обязанности министра юстиции. Положение дел не позволяет мне полноценно выполнять функционал министров обеих министерств. Печальные события требуют моего постоянного личного вмешательства и присутствия, прежде всего, в министерстве внутренних дел.
Не буду от вас скрывать, что мне требуется замена. Кто из вас готов сменить меня на этом посту? У меня нет от вас никаких тайн и говорю я это всем открыто, чтобы не было никаких недомолвок между нами. Кто из вас желает стать министром юстиции?
Все трое удивленно переглянулись. А Керенский наслаждался моментом, наблюдая за тем, как он нарушает все писаные и не писаные правила. Повисла пауза, никто из присутствующих не стремился к этому назначению. И, тем более, не ожидал вопроса в лоб.
Зарудный, известный своей вспыльчивостью, обиделся, резко встал и ответил.
— Такого рода вопросы принято задавать наедине, дабы не смущать других людей и не ставить их в неловкое положение. Разрешите мне удалиться?
— Разрешаю, — кивнул Керенский, усмехнувшись про себя. Несмотря ни на что, этот товарищ, придерживающийся крайне левых взглядов, ему не нравился.