Казаки — это не крестьяне, нас смолоду учат воевать и государство защищать. А сейчас нешто это государство? Срамота одна. Либо вы власть возьмёте, либо казаки свою республику сообразят, раз так вышло. Робяты многого глаголют о том. Область Войска Донского будет, а к нему и Ставропольскую губернию, и Терек, и Екатеринодар, вплоть до моря. И пускай тут красные сами разбираются между собой. А мож, ещё кто с нами пойдёт. Во как!
И Мишка довольно осклабился, сморщив небольшой конопатый нос. Керенский резко перегнулся и схватил Мишку за ворот гимнастёрки.
— Что??? Иж, чего удумали?! Отделиться хотите от народа русского?! К немцам сбежать под крыло или туркам. Я вам отделюсь! Россия в войне тонет, да в мразях отвратных, а вы, как крысы, с корабля бежать удумали? Украинская Рада спит и видит, как тоже сбежать! Не дождётесь!
Не дождётесь! Не дождётесь! Не дождётесь!
Керенского трясло, и вместе с ним колыхалось тело молодого казака, который и не думал освобождаться из зажатых рук. Наконец, очнувшись, Керенский выпустил из скрюченных гневом пальцев ворот гимнастёрки и сел обратно на диван.
— Вот потому и казаки с вами, и меня в ординарцы специально для этого определили. Есть у вас понимание, и злость есть, а сил пока мало. Больно нервный вы, здоровье не бережёте, опять же. А ещё пить удумали. Нельзя вам.
— Иди ты, Мишка, в…, за кофием, сварилось уж, наверное, и скажи дежурному, что совещание через час в кабинете директрисы.
— Слушаюсь, вашбродь, сей момент принесу! — и Мишка буквально испарился, вернувшись через пять минут, держа в руках кофейник и серебряную кружку для пива.
— Что, кружек других больше нет?
— Так фарфоровые все побили, а с оловянных, да жестяных негоже министру пить. А серебряных и нет, вот только это и нашёл, у капитана одного.
— Ладно, наливай, да убери свою шашку. Надоела она. Возьми тесак какой или кинжал достань, а не с шашкой этой.
— Слушаюсь, вашбродь, кинжал есть, буду носить.
— Всё, Мишка, свободен. Сам кофе попью, без надзора твоего, иди. Про совещание ещё раз напомни.
— Слушаюсь! — снова изрёк Мишка и испарился.
К назначенному времени в кабинет директрисы пришли генералы Климович, Брюн, Рыков и Кирпичников, повышенный до коллежского советника. Кроме этого, присутствовал и начальник железнодорожной милиции полковник Раша. Пограничники были пока не в ведомстве Керенского, не до них было.
Керенский, оглядев присутствующих, пригладил ладонью непокорный ёжик волос и начал совещание.
— Господа и товарищи! Я собрал вас для того, чтобы совместными усилиями выработать общий план дальнейших действий. Положение дел таково, что в результате текущих событий я имею равновероятную возможность взять власть в свои руки, либо навсегда забыть об этой возможности.
Наш народ устал от войны и благодаря активной агитации, как большевиков, так и левых партий, в войсках уже начался активный процесс разброда и шатаний. Со дня на день министр иностранных дел Милюков и военный и морской министр Гучков должны объявить манифест о необходимости ведения войны в наступательном порыве. Что будет после этого — непонятно, но мы должны быть готовы ко всему.
Кроме того, я объявил о создании своей новой партии, и все вы должны вступить в неё, а также принудить к вступлению в неё всех своих подчинённых, насколько это возможно. Заставлять не надо, но необходимо активно агитировать. А теперь прошу каждого из вас доложить о текущем положении дел. Генерал Климович.
Климович приступил к докладу.
— Бюро особых поручений готово к выполнению любых поручений. Штат сформирован. Созданы небольшие подразделения в каждом городе.
Керенский, не обращая внимания на каламбур, задумался. В последние дни он стал мыслить другими категориями. Знаний ему не хватало, это точно, но общее видение картины происходящего он прекрасно осознавал. Сам же кашу заварил, оттого и ингредиенты в ней, соответственно, знал. А вот остальные первый раз пробовали на вкус сиё политическое варево.
— Господин генерал, я прошу вас не думать о том, что вы готовы. Наоборот, вы совершенно не готовы. Если вы не поняли, то, в случае выступления солдатских масс, мы не сможем их остановить. Сколько в Петрограде у вас сейчас людей?
— Восемьсот человек.
— А в других городах?
— Примерно человек по пятьдесят.
— Этого мало. Нужно довести количество ваших людей до двух тысяч в Петрограде и Москве, и по двести человек в таких городах, как Самара и Нижний Новгород, в остальных будет достаточно по сто и пятьдесят человек. В каждом мелком городишке у вас должна быть организована служба не меньше двадцати человек, а лучше тридцать. И вооружены они должны быть соответственно. У каждой команды не меньше одного пулемёта и десятка гранат.
— Генерал Брюн, доложите, сколько у вас людей?
— В Петрограде три тысячи. В остальных городах по пятьсот, двести и сто человек, в зависимости от размеров города. Это округлённые цифры и, соответственно, людей меньше в совсем маленьких городках и посёлках.
— Ясно, вам тот же самый приказ. Увеличить количество людей, как минимум, в два раза. Нет, в три раза больше. Это приказ. Берите людей из запасных частей, привязывайте к себе и требуйте.
— Полковник Раша?
— Гм, я только недавно принял должность. Людей у меня на всех станциях примерно пятнадцать тысяч.
— Довести до пятидесяти. Вы создали отряды быстрого реагирования?
— Создали, но пока их мало.
— Хорошо, тогда увеличиваем железнодорожную полицию до ста тысяч. Берите людей, откуда хотите, хоть из дезертиров. Разрешаю заключать их в тюрьмы. Но это крайности. Увеличивайте свою численность, насколько это возможно. Сразу ставьте меня в известность обо всех возникающих трудностях, скоро нам предстоит брать контроль над страной. Армия стремительно разваливается, и мы будем костями, на которые можно нарастить мясо обновлённого государства.
Корпус пограничной стражи на днях, насколько я знаю, собираются переподчинить мне. Господа или товарищи, мне всё равно, кого поставить во главе её, но старого командира там не будет, не то время. У кого какие предложения? Сразу оговорюсь, раз Корпус пограничной стражи подчинялся министру финансов, то я планирую его реорганизовать и добавить финансовую охрану для охраны отделений любого банка в каждом городе.
Полковник Раша кашлянул и сказал.
— Господин министр, я предлагаю поставить начальником Корпуса кого-нибудь из офицеров, оказавшихся не у дел.
— Это кого?
— Тех, кого отстранили от всех постов.
— А вы в курсе, уважаемый полковник, что отстранили всех монархистов. И что мне делать? Посмотрите вокруг, кого вы видите? Один жандарм, другой полицейский, третий адмирал. А я социалист. Что обо мне подумают революционеры? Отвечаю, они подумают, что я идиот! И будут правы: окружить себя монархистами — это возобновить претензии на трон Николая II.
Услышав эти слова, генерал Брюн встал и, одёрнув мундир, сказал.
— Я прошу вас меня простить, не могу ответить за всех, но отвечу за себя. Мы готовы спасти императора, но не ценой вашего предательства. Мы не слепые и не страдаем отсутствием ума. Всё зашло очень далеко и, в случае этих действий, нас уничтожат вместе с вами. Или сразу, или по отдельности.
Наши преступные мягкотелость и близорукость уже привели к отречению. Я искал, но не могу найти другого выхода. Стране нужен человек с железной волей, и если вы не отступите от намеченного пути, то я с вами. А что касается отставных монархистов, то против вас сейчас мало кто пойдет. Слишком всё зашло в тупик.
Керенский улыбнулся.
— Не буду комментировать услышанное, но на вашем месте я бы поступил также. Я не провидец, но Российскую империю ждут очень большие проблемы, и именно поэтому я создаю второстепенные силовые структуры, потому как армия уже не сможет и дальше выполнять свои функции. Более того, я намерен подключать к сохранению все силы, которые мне будут доступны.
Ни большевики, ни остальные партии не отступятся просто так. Они тоже будут биться за власть, я прошу вас это учитывать. А если брать ещё и кадетов с октябристами, которые к этому времени полностью не определились, то и подавно. Всё очень сложно, господа. Да я бы сказал, что туманно.
Меня могут убить в любой момент. И что тогда? Ни справа, ни слева вас не поддержат, и всё снова полетит в тартарары. Прошу вас всегда об этом помнить. Адмирал Рыков, прошу вас, доложите о своих силах.
Адмирал встал и приступил к выступлению.
— Господин министр, мои силы самые слабые и ничтожные, военная полиция пытается выполнить свой долг полностью, но из-за инвалидности мы не можем выполнять свои обязанности наравне со здоровыми людьми.
— Сколько у вас людей?
— Девятьсот пятьдесят четыре человека.
— Я понял, переводите ваших подчинённых на штабную работу и командируйте их во все города в Бюро по особым поручениям. Генерал Климович, примите всех и найдите для них посильную работу.
— Слушаюсь! — отрапортовал тот.
— Себе же, господин адмирал, набирайте людей из моряков. Не все же прогнили из-за большевистской и анархисткой агитации. Забирайте кондукторов, матросов, рабочих, всех, кто недоволен существующей вакханалией свободы и равенства. Думаю, что таких людей много. Организовывайте структуру по всей империи. И раз вы моряк, то подскажите, кого вы можете мне посоветовать из молодых офицеров, чтобы был деятельным и безусловно преданным своей Родине и государству?
Рыков задумался, потом его, видимо, осенила какая-то мысль.
— Могу! Я слышал об одном весьма перспективном офицере. Это лейтенант Лисаневич Григорий Николаевич. Он очень деятельный, даже чересчур.
— Отлично! Лейтенант, конечно, незначительное звание, но зато он молодой. Найдите его и приведите ко мне. Я назначу его заместителем руководителя службы финансовой охраны. А начальником Корпуса пограничной стражи, пожалуй, назначу моряка. Адмирал Курош где сейчас?