— В Кронштадте, в тюрьме, — отозвался Рыков.
— Опять этот Кронштадт! И я слышал о генерале Келлере, он где?
— Вы о Феодоре Артуровиче Келлере? — уточнил Климович.
— Да!
— Он сдал третий кавалерийский корпус и сейчас находится у себя в имении в Харькове.
— Отправьте ему телеграмму о том, что я вызываю его в Петроград на службу.
— Вы хотите..?
— Да, он будет назначен командиром корпуса пограничной стражи.
— Он же монархист и отказался давать присягу Временному правительству.
— И что? Вы его вызовите, а дальше будет ясно. Или я уйду с этого света, или наша империя так изменится, что ни царю, ни мне здесь места уже не будет. Предвосхищая все ваши вопросы, хочу сказать, что я верю людям, которые не предали. А тот, кто предал один раз, предаст и во второй. Эти слова всем известны. Насколько я знаю, Гуссейн Хан Нахичеванский тоже не у дел?
— Так точно! — Климович заинтересованно посмотрел на Керенского.
— Прекрасно! Россия нуждается в сильных людях, не подавшихся предательству. Передайте ему приглашение. Его я планирую поставить во главе негосударственной организации. Ему нужно будет создать частную охрану банков и ведущих промышленных предприятий по всей стране, вместе с Лисаневичем. О её структуре и деятельности я буду говорить с ним лично.
— Господин министр, — решился спросить Рыков. — А не много ли уже получилось силовых структур у вас в подчинении? Ведь, ни одна из них не имеет отношения к армии! Полиция, политическая полиция, пограничная стража, железнодорожные жандармы, если по-старому, а теперь ещё и неизвестная никому частная охрана?
— Господа, которые товарищи, я очень рад, что вы всё понимаете, тем легче мне будет в последующем. Прошу вас консолидироваться, а все ваши силы держать в непрерывной боевой готовности. Нам предстоят бои и борьба с контрреволюцией. Да, и не надо на меня так смотреть.
Наше государство стремительно меняет режимы. Самодержавие, республика, тирания, конституционная демократия. Наверное, конституционная демократия или что-либо похожее будет для нашей империи наиболее приемлемой формой правления.
Но левые партии чрезвычайно сильны и подчас не ведают, что творят. Сегодня он революционер, а завтра революционер, но уже с приставкой контра. Так стало с эсерами, так будет и с большевиками. Прошу каждого из вас выполнить свой долг перед страной.
Частная военная компания сможет нам помочь в этом нелёгком деле. Чем больше мы соберём под своим началом вооружённых сил, тем легче нам будет взять под свой контроль всю империю. И, главное то, что эти силы не имеют никакого гнусного прошлого, и народ к ним будет относиться индифферентно, а нашим недругам будет трудно с ними бороться, словом, очень трудно.
Итак, господа и товарищи, наше совещание на этом закончено, всех прошу приступить к выполнению своих обязанностей. По рабочим местам, у кого есть ко мне личные вопросы, попрошу подойти отдельно.
Керенский встал, поднялись со своих мест и все присутствующие. Наклонив голову в знак уважения к ним, Керенский выпрямился и вышел из кабинета.
Глава 13 Декларация.
Никакая партия ничего не стоит, если она не имеет целью захват власти. Л. Троцкий
На следующий день Керенскому позвонил лично князь Львов.
— Александр Фёдорович, вы помните нашу Декларацию руководителям государств Антанты от 10 апреля о наших намерениях продолжать войну? Её уже давно разослали всем союзникам.
Керенский на секунду задумался, а потом вспомнил о каком документе шла речь. Это было, по сути, подтверждение союзнических обязательств по ведению войны дальше, но в печатных органах её не стали опубликовывать, побоялись.
— Да, помню, как же, как же…
— Вот! Мы успели её согласовать с Петросоветом, когда его ещё не постигла столь зловещая судьба. Мы ждём вас. Вы нужны нам, чтобы согласовать наши действия и как представитель Петросовета. Ведь вы теперь номинально являетесь его главою.
— Непременно буду, господин председатель. Через час я уже в вашем кабинете.
— Спасибо! Мы вас ждём!
Через десять минут Керенский, уже одетый, ожидал машину и грузовик с охраной возле входа в Смольный институт. Ещё через десять минут подъехал автомобиль, и он, усевшись на переднее пассажирское сиденье, с ветерком помчал в нужную сторону.
Через полчаса Керенский входил в Мариинский дворец, и ровно через час после разговора вошёл в кабинет Председателя Временного правительства. Его ждали. Весь кабинет министров находился здесь в полном сборе. У всех на лицах читались разные эмоции, но положительных ни у кого не наблюдалось. Так и обстановка не сильно радостная была, чего уж тут улыбаться.
Князь Львов сразу же начал совещание, до этого времени вялотекущее.
— Господа, наконец, все в сборе. Завтра мы планируем опубликовать положения нашей Декларации. Это тем более необходимо, потому как наши союзники уже неоднократно напоминали нам об этом, не так ли, господин Милюков?
— Да, — деловито кашлянув, ответил тот. — В этом назрела большая необходимость, нам давно уже следовало это сделать. Я подготовил соответствующую ноту, это своего рода сопроводительное письмо к самой Декларации.
— Зачитайте её текст, уважаемый Павел Николаевич.
— Извольте!
Милюков взял в руки уже готовый текст и, надев очки, стал его громко читать.
«Враги наши в последнее время старались ввести раздор в междусоюзные отношения, распространяя вздорные сообщения о том, будто Россия готова заключить сепаратный мир со срединными монархиями. Текст прилагаемого документа лучше всего опровергает подобные измышления. Вы усмотрите из него, что высказанные Временным Правительством общие положения вполне соответствуют тем высоким идеям, которые постоянно высказывались, вплоть до самого последнего времени, многими выдающимися государственными деятелями союзных стран, и которые нашли себе особенно яркое выражение со стороны нашего нового союзника, великой заатлантической республики, в выступлениях ее президента. Правительство старого режима, конечно, не было в состоянии усвоить и разделить эти мысли об освободительном характере войны, о создании прочных основ для мирного сожительства народов, о самоопределении угнетенных национальностей и т. п. Но Россия, освобожденная, может в настоящее время заговорить языком, понятным для передовых демократий современного человечества, и она спешит присоединить свой голос к голосам своих союзников. Проникнутые этим новым духом освобожденной демократии, заявления Временного Правительства, разумеется, не могут подать ни малейшего повода думать, что совершившийся переворот повлек за собой ослабление роли России в общей союзной борьбе. Совершенно напротив, всенародное стремление довести мировую войну до решительной победы лишь усилилось, благодаря сознанию общей ответственности всех и каждого. Это стремление стало более действенным, будучи сосредоточено на близкой для всех и очередной задаче — отразить врага, вторгнувшегося в самые пределы нашей родины. Само собой разумеется, как это и сказано в сообщаемом документе, Временное Правительство, ограждая права нашей родины, будет вполне соблюдать обязательства, принятые в отношении наших союзников. Продолжая питать полную уверенность в победоносном окончании настоящей войны, в полном согласии с союзниками, оно совершенно уверено и в том, что поднятые этой войной вопросы будут разрешены в духе создания прочной основы для длительного мира, и что, проникнутые одинаковыми стремлениями, передовые демократии мира найдут способ добиться тех гарантий и санкций, которые необходимы для предупреждения новых кровавых столкновений в будущем».
(Прошу прощения у читателей за объем приведенного текста, но он очень показателен и его довольно сложно найти).
— Все ли согласны, господа? — князь Львов оглядел собравшихся министров. Никто не возражал. — Хорошо! Тогда прошу вас подписать его.
Все согласились.
— Когда вы планируете опубликовать его? — спросил Керенский у Львова.
— Завтра же, то есть третьего мая (20 апреля по старому стилю).
— Ясно, уже давно пора это сделать.
Милюков бросил недовольный взгляд на Керенского и стал вещать о том, почему именно сейчас необходимо поддержать союзников.
— Наш долг, как основного государства Антанты, как военного союза, не прекращать борьбы. Осталось уже совсем немного до победы, и вскоре мы сможем захватить Константинополь.
С ним были согласны почти все, в том числе и Гучков, но уверенным Гучков больше не выглядел. Такое впечатление, что он сделал всё, что хотел, и сейчас ему стало скучно и не интересно. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.
В остальных вопросах всё было плохо или очень плохо, и князь Львов своим обращением к Коновалову это только подтвердил.
— Александр Иванович, а как идут дела у нашей военной промышленности? Как работают военно-промышленные комитеты и Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства?
Коновалов замешкался, взглянул на Гучкова, который совсем недавно был председатель ВПК и единственным, кого не арестовали в самом начале февраля. А арестовали за весьма активное вмешательство в борьбу Государственной Думы с царским правительством.
Именно члены ВПК организовали однодневную забастовку рабочих в день открытия Думы.
24 января (6 февраля) они распространили среди рабочих прокламацию со следующим призывом: «Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии… К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление. Пусть весь рабочий Петроград, к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых, как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран, условиях».