В коридорах и узких комнатах стрелять из винтовок было невозможно, а китайцы, в основном вооружённые ножами и тесаками, вступали в рукопашные схватки, убивая и калеча солдат холодным оружием. Этот беспредел смогли прекратить только два пулемёта, которые выкатили в коридор и стали поливать помещения очередями.
Тем временем другая часть китайцев устремилась в тюремные казематы Трубецкого бастиона. Они получили однозначный приказ: «Убивать всех, кроме азиатов». Вступив в схватку с конвойными, буквально изрезав их ножами, напавшие стали срывать замки и выпускать из камер своих собратьев, убивая, при этом, всех остальных уголовников.
Воры и грабители, безоружные и застигнутые врасплох, не успели ничего предпринять и за редким исключением не смогли оказать никакого сопротивления. Всё перемешалось в подземных казематах. Капли воды, сочившиеся по стенам, быстро смешались с каплями крови, вытекающими из ран убитых и раненых.
В коридорах творился кромешный ад. Крики убиваемых, шуршание стали, вонзающейся в тела, проклятья на разных языках породили мрачное эхо, отражающееся от вековых стен, видавших многих и многих арестантов.
Редкие выстрелы разрывали шум поножовщины. Уничтожив всех, кого нашли в тюремных казематах, китайцы освободили своих собратьев и, убив несколько десятков тех, кто китайцем не был, стали выбегать во двор, торопясь исчезнуть из крепости.
Казалось, что эсеры и большевики должны были уцелеть при этом нападении, потому что находились не в тюремных казематах. Но Керенский дал чёткие указания о том, кого необходимо уничтожить в первую очередь. Отряд специально назначенных китайских боевиков ворвался в другой бастион и превратил революционеров, находящихся там, в кровавое месиво.
Никому шансов выжить дано не было. Завершив своё чёрное дело, бойцы отряда Жен Фу-Чена стали спешно покидать крепость. Главное он сделал, и остальным отрядам был отдан приказ на отступление. А бой в крепости тем временем разгорался.
Во двор стали выбегать первые освобождённые, но гарнизон продолжал бой внутри помещений. Китайцы завязли там, а потом, получив сообщение, что основное дело сделано, стали отступать, их никто не преследовал. Выживших солдат гарнизона осталось слишком мало.
Из всех ворот крепости стали выбегать отступающие китайцы. Но Керенский дал Шкуро возможность разработать эту операцию с тем прицелом, чтобы освобождённых выжило ничтожно мало. На что Шкуро ответил: «Есть!». Он предложил свой вариант и сейчас, во главе почти пяти сотен казаков, его успешно реализовывал.
К Невским воротам подплыл небольшой паровой катер, на носу которого расположился пулемётный расчёт, а к остальным трём воротам стали подтягиваться казаки, вооружённые ручными пулемётами и винтовками. Китайцев, выбегающих из крепости, встретил шквальный пулемётный огонь, заметавшись под ним, как зайцы, они, устилая землю жёлтыми телами, бросились к спасительным водам Невы.
Многие не умели плавать, но пытались выжить любой ценой и бросились в холодную ещё воду, надеясь спрятаться у берега или затеряться на небольшой глубине.
Удалось это немногим и то, благодаря тому, что их приняли за трупы. Окрашенная багровым цветом крови, тёмная мутная вода Невы шумно билась о берег, словно негодуя. Зачем ей столько крови и трупов? Зачем? Они ей были не нужны. Но никто ничего не спрашивал у бездушной стихии.
По всему берегу Заячьего острова гремели выстрелы, на стенах кипела битва, время от времени оттуда, срываясь, летели трупы. Убитые падали там, где их застали пули или удар штыка, окропляя землю бурой кровью. Многие попытались дать отпор нападающим, бросившись на казаков с тесаками или захваченным у солдат оружием. Но только разозлили их. Для профессиональных воинов, коими были казаки, эти китайцы были всего лишь пушечным мясом.
Всех, кто не успел прорваться к воде или не остался лежать возле ворот, загнали внутрь и стали убивать там, по-прежнему расстреливая издалека из пулемётов.
Почуяв поддержку, оставшиеся в живых солдаты крепости стали атаковать китайцев изнутри. Оказавшись между двух огней, китайцы стали сдаваться, но озверевшие от крови и убитых, солдаты и казаки стали яростно колоть их штыками и шашками.
Бойня продолжалась ещё полчаса, а потом до самого утра солдаты рыскали по всей крепости, отыскивая своих убийц в укромных уголках. Казаки же, следуя приказу Шкуро, искали революционеров. К его облегчению, никому выжить не удалось.
Генерал Брюн, прибывший утром на место штурма во главе СОБовцев, застал заваленную трупами крепость и несколько десятков казаков, сволакивающих в одно место трупы революционеров, погибших в результате ночной атаки. Среди них обнаружился исколотый штыками Чернов, с залитой кровью седой шевелюрой, похожей на львиную. В ней застряла лиственная труха и сухие былинки прошлогодней травы.
Смерть исказила его черты, не добавив им ничего хорошего. Остальные революционеры тоже имели множество ножевых ран, лишь единицы погибли легко, застреленные из револьверов.
Люди Брюна стали собирать погибших, по мосту уже ехали вызванные грузовики для перевозки трупов. Выживших китайцев почти не было, а гарнизон крепости потерял до половины численности своего личного состава, в результате этой атаки некоторые выжившие сошли с ума. Сколько напавших сбежало, понять было трудно, но, очевидно, что также не много.
Брюн только тяжело вздыхал, поражённый масштабом бойни, он никогда не представлял себе, что до этого может дойти, и сейчас лично убеждался в том, что всё, чем он жил раньше, благополучно кануло в прошлое, оставив вместо себя кровавое настоящее. Да только что-то менять было уже поздно.
Глава 17 Ленин.
Я вижу совершенно иной путь к воссозданию России. Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа". П.Н.Врангель
Владимир Ильич Ленин, обычно подписывающийся под своими статьями как Н. Ленин, проводил время в финском домике, любезно предоставленном его соратниками по партии.
В домике жили: он, его друг Зиновьев, а также два молчаливых китайца, с трудом изъясняющиеся по-русски. Говорили они, ужасно коверкая слова, да и брали их совсем не для того, чтобы лясы точить. Вести, доходившие до Ленина из Петрограда, совсем не радовали, но ехать туда он не торопился. И был очень осторожен, весьма осторожен.
Два констебля бывшей финской полиции, а теперь Охранного корпуса Финляндии, возглавляемые криминал-комиссаром, бодрым шагом направлялись в сторону домика, где проживали революционеры. На двух китайцев, настороженно наблюдавших за ними, они не обратили никакого внимания, с презрением отодвинув их с дороги.
Все трое были в форме и вооружены. Постучав, они дождались, когда им открыли дверь. На пороге стоял товарищ Зиновьев, он же товарищ Радомысльский, он же урождённый Апфельбаум. Пригладив буйную шевелюру, соратник Ленина удивлённо спросил.
— Что вам нужно, господа?
Криминал-комиссар на ломаном русском объяснил, что на них поступила жалоба о краже, и они пришли разобраться, так ли это. В доме на соседней улице пропало два гуся, и свидетели указывают, что они были похищены китайцами, которые находятся здесь в услужении, или это не так?
— Господа, это большое недоразумение, — пролепетал Зиновьев, — такого просто не может быть.
— Возможно, — криминал-комиссар равнодушно пожал плечами. — Но наш долг не допустить криминализации нашего общества и потому мы вынуждены все обыскать. Прошу вас допустить нас в дом и его пристройки.
— Но…, - протянул Зиновьев.
— Кто там, Герша? — раздался из глубины дома уверенный голос Ленина, а вскоре он появился и сам, собственной персоной.
— Полиция? — удивлённо протянул Ильич. — И в чём нас обвиняют?
— В краже гусей.
— А-ха-ха-ха, — от души рассмеялся Ленин. В краже гусей, — несколько раз повторял он, уже смеясь взахлёб. — Вот это да, до чего мы докатились. Это архисмешно. Какая проститутка нас в этом обвинила?
— Кто-то из соседей с ближайшей улицей, но не нас, а наших китайцев.
— Что же, — перестав смеяться, резонно заметил Ильич, — они — не мы, это решительно меняет дело. Придётся нанимать новых китайцев, или кого-то другого. Если они хотят китайцев забрать в участок, то пусть забирают, — махнул он рукой и, потеряв интерес к данному происшествию, вновь удалился в глубину дома.
Финны, до этого спокойно слушавшие разговор революционеров между собой, в конце разговора переглянулись, но воздержались от комментариев. Криминал-комиссар спокойным и равнодушным тоном, не делая и шага вперёд, заявил.
— Мы, всё же, вынуждены осмотреть дом, все хозяйственные пристройки и препроводить вашу прислугу в полицейский участок до выяснения обстоятельств дела. Я допускаю, что это недоразумение, поэтому будет лучше, если вы компенсируете потерю гусей деньгами. Это необходимо сделать по окончании проведения разбирательства, после чего мы сможем вернуться к своим делам. В противном же случае мы будем вынуждены вас арестовать за попытку сопротивления.
— Хорошо, — сдался Зиновьев, — заходите.
Полицейские, кивнув, вошли в дом и приступили к его осмотру. Бегло пройдя по комнатам и ничего там не обнаружив, они обошли хозяйственные пристройки и возле одной из них нашли россыпь гусиных перьев. Перья валялись небольшой кучкой. Ветер частично прибрал их, разметав по окрестностям, но следы крови и остатки крыльев имели место быть.
Один из полицейских указал на них криминал-комиссару, тот показал Зиновьеву, затем и Ленину, который до этого не обращал внимания на полицейских, обыскивающих дом, продолжая работать. Ленин, взглянув на «следы преступления», пожал плечами и сказал.
— Забирайте!
Финны жестами объяснили китайцам, что они идут с ними. Китайцы с неохотой подчинились и, сдав ножи и деревянные палки, поплелись за полицейскими в участок, где были задержаны до утра. Зиновьев, переговорив с Лениным, отправился туда же, захватив с собой двадцать марок, чтобы заплатить за стоимость гусей и штраф. Ленин остался в доме один, сосредоточенно строча статьи.